Чекменев, видимо избравший себе на сегодня позицию стороннего наблюдателя, молча кивнул с набитым ртом.
Сергей взял паспорт с вложенным в него билетом на самолет до Нью-Йорка.
Фотография была его, но когда ее сделали? Очевидно, прямо в приемной премьер-министра, скрытой камерой, потому что костюм и рубашка были те же, что и сейчас, а он сегодня надел их впервые. Ловкая работа.
Что бы там ни говорил майор, Тарханов решил уточнить свой нынешний статус у соотечественника, облеченного, что очевидно, весьма широкими полномочиями.
– Все так и есть, друг мой. Для отечественного армейского командования вы, к глубокому прискорбию, погибли. Из огня да в полымя, как говорится. Или же – сколько веревочке ни виться..
– Можно также добавить, – щегольнул знанием русского фольклора и Розенцвейг, – повадился горшок по воду ходить, тут ему и голову разбить.
– Ну, братцы, вы уж слишком плотно за меня взялись, – посетовал Тарханов. Чуть пригорюнился, соответственно моменту. – Значит, помянем. – Он поднял рюмку. – А если спросит кто-нибудь, ну, кто бы ни спросил, скажи им, что навылет в грудь я пулей ранен был. Что умер честно за царя, что плохи наши лекаря и что родному краю привет я посылаю.
Не прекращая застолья, Розенцвейг и Чекменев подробно проинструктировали Тарханова о том, как ему вести себя в полете и по прибытии на место.
– Интуиция подсказывает, что мы еще встретимся с вами, дорогой друг, – сообщил майор. – Это гора с горой не сходятся. Может, здесь, может, в Москве. В любом случае желаю всяческих успехов и долгих лет жизни. Главное, соблюдайте одиннадцатую и двенадцатую заповеди.
– Это какие же? – удивился Сергей, который слышал лишь о десяти.
– «Не зевай» и «не попадайся».
На этой оптимистической ноте ужин и завершился.
На обратном пути Чекменев, который за весь вечер не сказал и десятка фраз, предложил:
– Нет, ты как хочешь, а я предпочел бы закончить мероприятие как-нибудь по-нашему. Мы же с тобой тоже расстаемся надолго, а я к тебе привык. Да и не обо всем пока обговорено. Выпьем еще чуток, я тут явно недобрал, закусим селедочкой с черным хлебом. Сколько ни пытался, так и не привык к их кулинарии. Вроде талантливые люди, а готовят черт знает что. Любой неграмотный грузинский крестьянин им сто очков вперед даст.
Действительно, подполковник пил сегодня крайне мало, по нескольку раз пригубливая одну и ту же рюмку. Очевидно, по каким-то своим, оперативным соображениям.
– То, что они тебе первую фазу отхода обеспечивают, это хорошо. Мне хлопот меньше, собственные ресурсы лишний раз приберегу, а их СД – одна из мощнейших спецслужб в мире, сделают все как надо. Однако.. Как писал один древнеяпонский поэт, «жаба хитра, но маленький хрущ с винтом много хитрее ее».
Тарханов сначала не понял юмора, но потом сообразил, подставив вместо жабы и хруща несколько другие слова, начинающиеся с тех же букв, расхохотался.
– Посему инструкцию Розенцвейга будешь выполнять до половины.
– Это как?
– Просто. Выйдешь из самолета, возьмешь такси, да не на стоянке, а чуть подальше, махни рукой любой проезжающей желтой машине. Поедешь по указанному адресу, но в дом заходить не спеши. Пройди мимо до следующего угла. Там к тебе подойдет человек, скажет по-русски: «Иван Петрович велели кланяться». Именно так скажет, никак иначе.
– Что я, не знаю, что такое пароль? – обиделся Тарханов.
– Не комплексуй, наше дело такое, лучше лишний раз напомнить. Услышишь пароль – делай, что дальше этот человек скажет. Если вдруг не окажется его на месте – подожди минут пятнадцать, не больше, и иди на еврейскую явку. Тогда уж по их схеме действуй.
Сергей все еще не мог привыкнуть к реальности той жизни, что у него началась вследствие невинного желания встретить Новый год в приличной компании.
– Слушай, ответь мне честно – ну на кой это все? Или вам просто работы не хватает, вот и выдумываете себе всякие вводные? Где мы, где Нью-Йорк, и неужели можно всерьез предполагать, будто люди какого-то полудикого шейха держат под колпаком весь мир, способны перехватить человека, которого ни разу в жизни не видели, на улице двенадцатимиллионного города, тем более не догадываясь до сего момента, что я полечу именно туда, именно в это время.
– Сочувствую твоей наивности. И даже слегка завидую. Ну, слушай, Розенцвейг тебе этого не говорил, и я до поры помалкивал. Запомни раз и навсегда – не с полудикими шейхами мы имеем дело, а с разветвленной, почти всемирной организацией, объединяющей всех, кому не нравится нынешнее мироустройство.
Ты понимаешь – всех. Независимо от более частных интересов, религий и убеждений. Этакий «Черный интернационал». Что, казалось бы, может объединять исламских фундаменталистов, борцов за «свободу Южной Африки», китайские триады, колумбийских наркобаронов и всевозможных европейских «леваков»?
– А разве их действительно что-то объединяет? – Тарханов не один год воевал в разных «горячих точках» «тихо-атлантического периметра», но ему и в голову не приходило, что происходящие в мире перманентные локальные конфликты, «освободительные войны», набеги бандитских шаек на приграничные территории, вспыхивающие время от времени студенческие бунты в самых сытых и благополучных странах Европы могут координироваться и направляться из единого центра, представлять собой этапы реализации какого-то грандиозного общего плана. Как это вообще возможно, а главное – зачем?
Так он и спросил.
– Санкта симплицитас[18], – восхитился Чекменев. – В том-то все и дело. По большому счету это действительно вроде бы никому не нужно, кроме нескольких сотен, может быть, тысяч людей, которые извлекают из данного процесса огромные деньги, а в перспективе рассчитывают приобрести власть над миром. Вернее, над тем, что от него останется. Недовольные существующим порядком вещей всегда были и будут, только, к счастью, их недовольство в большинстве случаев не переходит некоторых границ.
Когда переходит, случается то, что имело место в Германии и России в 18 – 20-х годах прошлого века. К счастью, все это достаточно быстро кончилось. Трудно представить, в каком мире мы бы сейчас жили, сумей наши большевики и немецкие спартаковцы удержать государственную власть, организовать пресловутую «мировую революцию».
Ладно, это дела прошлые. А сейчас снова дело идет к чему-то похожему, только почти никто в это не хочет верить. «Обездоленные» всех стран свято верят, что если взломать Периметр, захватить и поделить богатства «свободного мира», то немедленно начнется райская жизнь для всех. А умные и беспринципные люди этим пользуются.
