зашел монах-бенедектинец и рассказал о правилах поведения и о том, что можно говорить и чего говорить не стоит. Получалось так, что говорить почти ни о чем не следовало. Аудиенция была назначена на завтра на вторую половину дня. Монах вежливо попрощался и тихо ушел, а Ганс с Хельгой предались воспоминаниям о своей прошедшей жизни. В этой жизни было что вспомнить. Было и плохое, и хорошее, но хорошего было больше.
Вспомнилась встреча с их бывшим фюрером или его двойником в 1947 году, когда он останавливался в отеле, где работали Ганс и Хельга. Весь персонал отеля был немецкий и они были проинструктированы о том, что за лишнюю болтовню полагается однократное, прямое и жесткое наказание. Ганс же вспомнил слова Севера о том, что это просто козел, которого поставили во главе стада баранов.
С утра они побывали на мессе в соборе святого Павла, побывали в сикстинской капелле, потом вернулись, пообедали в гостинице и стали ждать аудиенции. За ними пришел тот же монах, что приходил вчера. Он пригласил с собой только Ганса, сказав, что письмо Папе на покое было подписано только Гансом, и аудиенция запланирована только для него одного.
После соблюдения всех процедур безопасности, Ганс и монах подошли к стенам небольшого монастыря Mater Ecclesiae. Монах постучал в дверь. Ее открыл Георг Генсвайн.
– Проходите, их Святейшество ждет вас.
Ганс вошел и улыбнулся. Папа был очень старым, сухоньким и сморщенным старичком.
– Здравствуй, сын мой, рассказывай, что привело тебя ко мне.
– Здравствуйте, Ваше Святейшество! Так получилось, что я являюсь Вашим земляком. Вы из Марктля, а я из Шютцинга, это в паре километров к югу. И мы одногодки, я тоже 1927 года рождения. И я, также, как и Вы, служил в ПВО, только Вы под Мюнхеном, а я в окрестности Берлина.
– Ты мне льстишь, сын мой! Не похоже, что мы с тобой одногодки, ты выглядишь слишком молодым и здоровым для своих 90 или 91 года, внешне тебе лет 60–65, не больше.
– Да это так, и с этим, в том числе, связана причина моего появления у Вас, Ваше Святейшество. И я готов с Вами поделиться своей историей и, если захотите, причинами того, как я выгляжу. Это займет не более нескольких минут.
– Ну что же, сын мой, в таком случае я предлагаю нам пройтись прогуляться.
Папа тяжело поднялся с помощью послушницы Кристины, и подошел к входной двери.
– Ну мы пройдем прогуляемся. Георг, не нужно нас сопровождать, если что, то Ганс меня поддержит – вон он какой здоровый.
– Давай рассказывай! – Папа перешел на баварский диалект, – рассказывай, не спеши, я люблю сказки. И называй меня Йозеф, мне приятно будет вспомнить свое детство.
– Да, Йозеф! У меня была подружка Хельга. Мы жили по соседству и дружили с детства. Мне пришлось вступить в Гитлерюгенд, хотя я тоже подумывал о том, чтобы поступить в семинарию, а потом нас призвали в действующую армию, и мы все стали Люфтваффенхелферы. Потом, поскольку я неплохо соображал по математике, меня направили на краткосрочные курсы, и я стал – геодезистом-дальномерщиком. Наша зенитка охраняла аэропорт Гатов.
Во время одного из налетов я был ранен в спину и шею. Когда я отошел от наркоза, я внезапно встретил Хельгу в госпитале. Она работала медсестрой, тоже после краткосрочных курсов. Я обрадовался, она тоже. Мы любили друг друга. Я уже почти поправился, а тут был еще один налет, бомба попала в госпиталь, Хельга была ранена. Не тяжело, но потом у нее начались осложнения – воспаление легких и гепатит. Ее врач сказал мне, что она вскоре умрет, и она сама это знала.
Я был очень расстроен и в это время на моем пути встретился один человек. Он выслушал меня и сказал, что может мне помочь, если я помогу ему. Я согласился. Я принес ему шприц, он набрал в него немного моей крови и сказал, чтобы я вколол эту кровь Хельге. Я сам не умел делать внутривенные инъекции и попросил врача, тот вколол мою кровь ей в вену, и Хельга стала поправляться. Через неделю она была полностью здорова. Я снова встретился с этим человеком. Он сказал мне, что теперь я и Хельга не будем болеть, будем жить долго и счастливо лет до 120 или даже больше. А еще он попросил меня помочь ему угнать грузовик, на котором мы перевезли много тяжелых ящиков и несколько женщин – медиумов. Потом мы погрузили все это на странный беззвучный самолет и привезли сюда, в Ватикан.
Здесь этот человек передал меня и Хельгу другим людям – людям Папы и попрощался. Мы какое-то время жили здесь, на территории Ватикана. Потом нас отправили в Аргентину. Там мы какое-то время работали в гостинице, через которую шел поток немецких беженцев из Европы. Там мы поженились, потом мы переехали в Коста Рику, смогли купить небольшую гостиницу и стали спокойно жить. У нас пятеро детей, много внуков и правнуков. Хельга, я, все мои дети и внуки принадлежим к католической вере.
А недавно этот человек снова нашел меня и попросил связаться с Вами. Ему нужно попасть в хранилище и пробыть там несколько минут, ему нужно что-то проверить, и потом он уйдет. Он сказал, что он может укрепить Ваше здоровье и продлить Вам жизнь, если Вы того захотите.
– Милый Ганс, твой рассказ встревожил мою душу. Мне это интересно. О чем-то я знаю по долгу службы, о чем-то мне рассказывал мой предшественник, о чем-то я только догадывался, а о чем-то я и не догадывался. Если ты говоришь правду, а я думаю, что ты говоришь правду, то это очень и очень серьезно.
– Я попробую помочь тебе в этом деле, но ты пойми, я Папа на покое. У меня нет реальной власти, я лишь могу попросить Папу Франциска. Как он скажет, так и будет. И еще мне нужно проверить некоторые факты, о которых ты упомянул. Не согласишься ли ты побыть еще несколько дней моим гостем? А в отношении меня – мне ничего от него не нужно. Я уже обрел покой, отрешившись от многих важных и печальных дел, но вот ты этот покой нарушил. Но я не в обиде. Наверное, Господь дает мне еще одно испытание, которое мне нужно пройти. Давай возвращаться, а то нас хватятся. Солнце печет, уже больше двух недель ни одного дождика.
– Спасибо, Йозеф! У меня есть еще одна просьба. Перед тем, как уехать
