паркету, Егор догнал профессора у самой двери кабинета лаборатории.
— А-а, милейший Егор Петрович, — улыбнулся Курнаков, держа в руке большой медный чайник. — Вижу, вам тоже не спиться. Я вот решил чайком побаловаться. Не присоединитесь к старику.
Запыхавшийся Егор обрадованно кивнул. Горячий чай после всех его сегодняшних мытарств ему точно не помешает.
— … Николай Семенович, у меня к вам есть просьба, — заговорил о деле старший лейтенант, когда вдоволь напился кипятка с морковной заваркой. — Не могли бы вы взглянуть на одну железку, — он кивнул на метровый кусок крыла, что приволок с собой.
Надев круглые очки, профессор повернулся в сторону серого металла.
— А я все жду, когда же вы объяснитесь, что за железяку приволокли в мою лабораторию. Нечасто ко мне с такими подарками захаживают, — подслеповато щуря глаза, старичок встал с места. — Это, определенно, странной формы лист алюминия. Напоминает часть самолетного крыла. Я ведь прав? — Курнаков даже не обернулся, продолжая осматривать принесенный металл. — Что это у нас такое? Как интересно… — из внутреннего кармашка пиджака он вытащил липу, обрамленную в ровный ободок с ручкой, и наклонился вплотную к металлу. — Очень и очень интересно, Егор Петрович. Думаю, вы именно по поводу этих отверстий решили поговорить. Что я вам могу сказать по этому поводу… — спрятав лупу обратно, профессор выпрямился и заложил большие пальцы рук в маленькие кармашки жилетки. — Все эти отверстия несомненно являются результатом воздействия высоких температур. Конечно, вы можете спросить, а причем тут высокие температуры? — он начал излагать свои мысли так, словно находился на кафедре перед своими студентами. — Ведь температура плавления алюминия, скажете вы, всего лишь 993,5 Кельвина или 660 градусов Цельсия. В ответ я попрошу вас обратить внимание на эти характерные наплавления. Вы заметили, какого они оттенка? Сиреневые с четкими фиолетовыми оттенками. О чем это говорит?
Задав этот риторический вопрос, профессор выждал довольно длинную паузу. Во время нее он не переставал загадочно улыбаться.
— Все очень просто. Это знак того, что алюминий неоднократно переходил в газообразное состояние, минуя жидкое состояние. Представляете⁈ —. Старичок восторженно потер руками. — Не понимаете? Егор Петрович, — укоризненно проговорил он. — При нормальных условиях температура кипения или парообразования алюминия почти две тысячи пятьсот градусов Цельсия! Это примерно в два раза меньше, чем температура на Солнце!
До Сафронова, наконец, начало доходить то, что хотел донести до него профессор. Проплавленные дыры на поверхности самолетного крыла никак не могли быть следствием воздействия традиционных взрывчатых веществ или чего-то иного. Ни пули от крупнокалиберного пулемета, ни снаряды от зенитных орудий, ни огонь от загоревшегося самолетного бензобака не могли оставить такие следы. Профессор даже затруднился предположить, каким образом можно было сделать такое. Он смущенно что-то бормотал про особые лабораторные условия, специальные графитовые тигли и высокочастотную аргонную установи. Из его мудреной, полной разных научных терминов, речи Егор понял лишь одно: сделать такие дыры в воздухе физически невозможно.
— Короче, я опять ничего не знаю и не понимаю, — старший лейтенант тяжело вздохнул и накрыл голову руками. — Как обо всем этом докладывать, ума не приложу…
Глава 9
Неожиданное известие
В небольшой комнатке было темно. Плотно зашторенное окно не пропускало ни единого луча лунного света. На столике, что стоял впритык к подоконнику, лежала упавшая и давно потухшая свеча.
— У меня получилось. Господи, у меня получилось, — беззвучно плакал Теслин, обхватив лицо ладонями. — Теперь все будет по-другому. Да, да, я все изменю… Мама? — шептал старик. — Помнишь, что я тебе обещал? Помнишь? Ты пыталась меня закрыть своим телом и громко-громко кричала. Я же сказал, чтобы ты не боялась.
Воспоминания о лагере смерти нахлынули на него с новой силой. Он словно вновь попал в тот самый день. Вдруг дохнуло морозным декабрьским воздухом. Нестерпимо ныли окоченевшие ноги, обутые в детские сандалики. Со всех сторон заливались яростным лаем лохматые псы, рвущиеся с поводков охраны. Он, совсем маленький, снова и снова пытался выскочить вперед, но мамина рука всякий раз одергивала его и отбрасывала назад. Измученная, едва стоявшая на ногах, женщина затравлено озиралась по сторонам…
— Мама, теперь все будет иначе. Ты слышишь? Я смогу тебя защитить! Смогу, мама! — с яростью шептал ученый, сжимая кулаки. — Это больше не повторится! Мама, слышишь?
Он сотни, тысячи, миллионы раз прокручивал в голове то, что случилось в тот день. Детские воспоминания с фотографической ясностью сохранили каждое мгновение, мучившее его на протяжении десятилетий. Злобный оскал сторожевой овчарки, ржущая рожа здоровяка с красно-черной нарукавной повязкой, лежащая в грязном снегу мама и алое пятно крови рядом с ней — все это сейчас с дикой силой рвалось из него наружу.
— … У меня есть рабочий образец. Господи, как я долго этого ждал! Теперь нужно идти к военным, — забормотал Теслин. — С таким аргументом никто не посмеет называть меня прожектером и фантазером, а мои идеи бредом. Это не бред! Слышите⁈ Это реальность! Слышите, вы, неучи и бездари? У вас не хватает мозгов взглянуть немного дальше своего носа и кошелька! Теперь вы за все заплатите.
В это мгновение в нем явно проснулся сам Тесла, бывший хозяин этого тела, с его жуткой обидой на десятки преследовавших его завистников и откровенных врагов из сильных мира сего — Т. Эдисона, Дж. Моргана, Дж. Вестингауз и др. Перед его глазами проплывали остатки сгоревшей лаборатории Теслы, подожженной по распоряжению Дж. Моргана; презрительная ухмылка Эдисона, нагло присвоившего его десяток его изобретений; смешки репортеров, потешавшихся над его потрепанным костюмом. Сейчас внутри него все смешалось — знания, воспоминания, эмоции Теслы и его собственные, превращаясь в единую и бурлящую смесь чего-то нового и ужасного.
— Да, да, нужно идти к военным. Больше нельзя терять ни минуты. Который сейчас час? — ученый вскочил с диванчика, на котором все это время сидел, и заметался по комнатке. — Так, около пяти утра. Подожду немного…
То и дело смотря на часы, он сел за стол. Ум ученого, взбодренный ударной дозой адреналина, никак не мог успокоиться и требовал новой пищи. Теслин схватил карандаш и на листке бумаги начал чертить какие-то схемы, шепотом комментируя едва не каждый свой штрих и элемент.
— … Плазменное оружие явно не для пехоты. В боевых порядках просто на просто не будет такого мощного источника энергии.
