— Вам не кажется, что этого всё-таки мало, чтобы начать большую войну?
— Да этого может оказаться недостаточно. Трепать языками умеют многие, а как дойдёт до дела….
— Абсолютно с вами согласен. Поэтому предлагаю ещё раз внимательно ознакомится с двадцатым и двадцать первым протоколами, хотя я бы объединил их в одно целое. Для достижения нужного результата будут использоваться экономические рычаги. Такие как депрессии, кризисы, экономические спады. Для управления массами будет выбрано простое и эффективное средство, оно называется ГОЛОД и ещё одно не менее эффективное, которое получит наименование национал-социализм. — В обстановке неуверенности в завтрашнем дне окажется очень легко внушить населению одной страны, что рядом в другом государстве живут люди неполноценные и что они потребляют ресурсы, которых так не хватает той самой избранной державе. Всего этого окажется достаточно, что бы начать….
Договорить полностью фразу я не успел. Не потому — что не хотел, а потому что заметил, мой верный Владимир подаёт обусловленный заранее знак «важное сообщение».
— Извините меня, кузены, я отлучусь буквально на минуту, получено важное сообщение оно у моего адъютанта.
— Да, да, конечно.
Через две — три минуты я вернулся к месту нашей беседы с плотным опечатанным конвертом казённого сообщения. Судя по его толщине, текст сообщения был небольшой, но о содержании гадать по толщине не разумно. Я присел на свой стул, взял обычный столовый нож возрастом возможно несколько столетий, и аккуратно вскрыл конверт….
«….в Гатчине стреляли в группу казаков, один из которых был в «узнаваемом парике». Отделение возвращалось, после «А» — тренировки на малом учебном поле в казармы «Приюта Кравченко». «Парик» легко ранен. Стрелявшие успели сделать два выстрела. Один из них убит, второй скрылся, используя лошадь. Местность оцеплена, ведётся розыск, прошу удвоить внимание безопасности на переговорах….»
Мои невесёлые размышления прервал вопрос Шарля Луи.
— Что-то серьёзное, дорогой брат?
— Несколько часов назад «на меня» было совершено очередное покушение. Один из моих охранников весьма похож на своего Государя, на тренировке он его и изображал. Сейчас он ранен, в сообщении говориться, что к счастью, не очень тяжело. В этом же конверте содержится рекомендация усилить внимание к охране наших переговоров. Считаю, что этим можно пренебречь, о факте их успешной секретности говорит хотя бы то, что стреляли в Гатчине. — Очень волнуюсь за своих близких.
— Очень, очень жаль, что такие неприятные обстоятельства вынуждают прервать нашу интересную и плодотворную встречу. Лично мне теперь лучше понятно ваше беспокойство о наших детях и судьбах, их ожидающих.
В словах Шарля Луи сквозило неприкрытое беспокойство. Кашлянув, заядлый курильщик Фридрих III, подвёл итог.
— Собственно тема, нас волнующая, вами полностью раскрыта. Остался единственный пункт, готовы ли мы в свете изложенного воевать с Австрией?
— Как это ни неприятно, но другого выхода, особенно после сообщения, сделанного нашим уважаемым братом и подтверждённого этими литературными источниками, у нас просто нет. Венские банкиры всегда тесно взаимодействуют с лондонскими, а к чему это приведёт, мы теперь знаем.
Эта фраза Наполеона III как бы подчеркнула наше единомыслие.
— Совершенно с вами согласен, предлагаю нашим военным встретиться и обговорить детали совместных действий. Считаю, что нам надо будет постараться, для уменьшения людских потерь, использовать внутренние противоречия Габсбургов, так хорошо подмеченные ещё Бисмарком.
Хотя при упоминании Бисмарка Фридрих чуть сморщился, но возражать против развития его предложений не стал. Значит понимает, что рациональное зерно надо использовать, кто бы его не привнёс. Это хорошо характеризует его.
— Дорогие кузены, в связи с возникшими изменениями прошу вас, дорогой Шарль, от моего имени сообщить вашей супруге и сыну, что их будут ждать в Ливадии всё лето. Эжен там сможет познакомиться с интересными людьми и узнать много нового. — Вас, дорогой Фридрих я попрошу передать это письмо Елизаветы, вашей супруге Виктории, в нём она предлагает привезти юного Вильгельма в Петербург, чтобы определиться с возможностью проведения операции на его руке, используя новые медицинские аппараты и методики, разработанные в России. — И последнее, дорогие братья. Князь Горчаков вскоре разошлёт по дипломатическим каналам наше заявление о возрождении на Чёрном море нашего военного флота как ответ на строительство в Британии нескольких новых военных кораблей для Турции. Прошу вас с пониманием отнестись к этому документу.
— Да, да конечно, мы понимаем, что защита ваших южных границ вынуждает сделать это!
— Я тоже буду солидарен с вами, но извините меня, дорогой Николай, ваша «тётушка» — Ольга Николаевна (на самом деле это моя двоюродная бабушка), очень хотела встретиться со своим племянником. Они с королём Вюртембергским даже специально инкогнито прибыли сюда из Штутгарта и ждут вас в шале на другом берегу озера. Я им пообещал, что обязательно передам их приглашение. У Пруссии с Вюртембергом наконец стали налаживаться хорошие отношения.
Вот тебе и вся секретность встречи. Хотя долго такого секрета всё равно не утаить, но впредь надо будет эти родственные нюансы учитывать. Думаю, что по цепочке Вюртемберг — Бавария — Австрия, через месяц — полтора Британия будет информирована о нашей встрече, во всяком случае, о том, что таковая состоялась. В будущем эти детали желательно предусматривать и стараться не допускать «родственных утечек».
Расставались с Шарлем Луи как давние хорошие друзья. Прощание получилось теплым, но сдержанным ох, уж этот постоянный дефицит времени….
Через несколько часов я был в объятиях своей двоюродной бабушки (только не произносите это существительное вслух, я сам обращаюсь к ней, используя исключительно слова «тетя» или «тётушка»). Так вышло, что Ольга Николаевна не часто бывала в России, а с королём Вюртембергским я встречался вообще чуть ли не в детстве. Потому Фридрих III полушутя, полусерьезно представил нас друг другу.
Воспользовавшись тем, что два царствующих соседа о чём-то разговорились, «тётушка» взяла меня в оборот и даже отвела на несколько шагов в сторону.
— Никса, ты хорошо помнишь генеалогическое древо князей Оболенских?
— Скажу вам прямо — не очень, их древо весьма обширно, а род весьма многочисленный.
Про себя я буквально ликовал. Ай, да Игнатьев, ай, да Мезенцев, какой великолепный сценарий и блестяще проработанную операцию измыслили. Следующий «бабушкин» вопрос — просьбу, я уже мог предсказать с точностью почти абсолютной. Так оно и получилось.
