На оборотной стороне пожелтевшего машинописного листа — нетвёрдой рукой выцветшими чернилами начертано: «Не согластнен» (так в тексте).
И затейливая неразборчивая роспись…
20 августа 1991 года. Десять часов сорок три минуты. Москва, площадь Свободной России
По большому счету, СЭС имеет права гораздо большие, чем милиция и КГБ, вместе взятые.
Представители СЭС имеют право доступа в любые помещения, к любым документам без каких-либо санкций, могут обосновать прекращение любого производства. При этом санитарные службы подчиняются только вышестоящим санитарным службам и больше никому.
Ну, разумеется, и Закону СССР «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения»…
Поэтому, когда люди, одетые в белые халаты, в марлевых повязках на лицах, появились у входа в российский Белый Дом, почти дословно повторилась аналогичная сцена из «Кавказской пленницы»:
— Эпидемия яще… тьфу ты, дизентерии… поголовная вакцинация! Посторонние в доме есть?
— Нет, нет!!
Сделав визит в пищеблок, посетив туалеты, проведя контрольные смывы с рук работников столовых и буфетов, строгие гости степенно удалились…
А спустя еще пару часов Руслан Имранович Хасбулатов вдруг почувствовал, что ему нужно срочно прервать идущее со вчерашнего вечера совещание (на тему «Что это было? Что делать? И кто во всём этом виноват?»), дабы посетить номенклатурный, закрытый на специальный ключик туалет… Но его с топотом обогнал на повороте Руцкой…
Пришлось Руслану Имрановичу направить нетвердые стопы в туалет общий… о!
Такой картины он не видел со времён своей юности, проведённой в хлеву.
Особенно его поразило, что жидкими жёлто-коричневыми брызгами были украшены не только стены, но и даже потолок.
Что любопытно — сей недуг прикинулся только у мужчин, в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет, не затронув ни женщин, ни стариков, ни немногочисленных, но вездесущих детей.
К страдальцам уже мчались машины «Скорой помощи» из инфекционного отделения Боткинской больницы, пробираясь через загодя проделанную ГКЧСовцами брешь у Новинского бульвара (а что вы думаете, спасатели, они зря, что ли, негров давили, из одной лишь любви к искусству?)…
Да. Товарищ Заспанов таки от всей души все же щедро хуякнул по врагам трудового народа — то есть успешно применил специальное средство, разработанное на страх врагам в славном советском научном городке Пущино, что на тихой Оке…
И именно с тех самых пор Защитников Свободной России (ЗаСР) называли в народе не иначе как засранцами.
20 августа 1991 года. Тринадцать часов три минуты. Москва, площадь Свободной России
— А у меня язва! Кислотность повышенная… поэтому я, что попало, не ем — и сегодня только молоко «Можайское» пил, из бутылочки…
Бывший членом Совета безопасности СССР, для массовости баллотировавшийся в июне на пост Президента РСФСР Бакатин Вадим Викторович волею судеб остался единственным представителем власть подержащих на попавшем в шторм корабле власти.
Ему и приходилось отдуваться за всех — давая пояснение очень настойчивому представителю телекомпании Си-эн-эн.
— Вот, пригласил меня Борис Николаевич и говорит, что Крючков подаёт в отставку — не возглавишь ли ты Российский КГБ?
Я говорю ему — что я просто неоднократно выступал за ликвидацию этого ведомства, позора всего прогрессивного человечества!
— Скажите, господин Бакатин, подвергались ли вы преследованиям по политическим мотивам?
— Разумеется! И когда я учился в Академии Общественных Наук при ЦК КПСС, и когда работал Первым секретарём Кемеровского обкома — всегда находился под постоянной слежкой, мои телефоны прослушивались… потому что я всегда был против коммунистов! А уж когда работал Министром Внутренних Дел СССР — то постоянно звучали их грязные обвинения меня во взятках, каких-то немыслимых предательствах…
— Не могли бы вы озвучить, с чего хотели бы вы начать свою деятельность на посту Председателя этой зловещей организации?
— Да, конечно! Карпаген (так в тексте) должен быть разрушен!
Вот, ко мне приходили домой ребята из «Альфы» — и я сказал себе, что надо забрать это подразделение из КГБ, пока не поздно, и передать его в подчинение коменданта Кремля…
— Что это за подразделение?
— А вот приходите ко мне на Лубянку — я всё покажу, и дам всех офицеров заснять! Потому что это позорное порождение «холодной войны» надо уничтожить! Первым делом, командира «Альфы» Карпухина уволить и отдать под суд, под международный трибунал в Гааге!
— Замечательно! Но что же дальше?
— Потом я расформирую принадлежащие КГБ войска — три дивизии и бригаду, а 103-ю воздушно-десантную, в первую! В первую!!! ОЧЕРЕДЬ… (брызжет слюной).
Пьет из стакана воду, стуча зубами о стекло:
— И Пограничные войска. Распустить! Они ни к чему… Спецсвязь с шифровальной службой — на что они? Только четверть бюджета сжирают! А занимаются они там тем, что — ужасно! Ужасно! Они ведь подслушивают и АМЕРИКАНСКОЕ посольство! Там в кабинете посла висит деревянный белоголовый орёл, подаренный московскими пионерами, — так в нём подслушивающее устройство!
— О! А еще есть?
— Узнаю — немедленно нашим друзьям сообщу… также планирую вывести военную контрразведку, передать армии особые отделы… А службу, которая занимается коррупцией в органах МВД, — немедля! Немедля ликвидирую! И все архивы — немедленно в печь! Нечего позорить нашу милицию — пусть милиция сама за себя отвечает и имеет инструменты собственной безопасности…
Уволю генералов Плеханова, Генералова, Беду, Глузченко, Расщепина, Грушко, Агеева…
— Господин Бакатин, так у вас и генералов не останется, — с удовольствием пошутил американец.
— И не надо! Расформирую всю их военизированную систему! И будут у меня такие должности, как инспектор, интендант, комиссар… ой нет, комиссаров тоже не будет…
— А о каких-нибудь новых назначениях вы уже думали?
— О, конечно! Вот Гавриил Попов, который, к сожалению, второй день отсутствует, просил меня назначить новым руководителем Московского Управления Госбезопасности Евгения Вадимовича Савостьянова…
— А кто это?
— Да никто… то есть видный демократ! Борец с тоталитаризмом! Младший научный сотрудник Института Физики Земли… один из активнейших членов избирательной кампании по выдвижению академика Сахарова в народные депутаты, а Гавриила Попова — в мэры… член координационного совета «Демократическая Россия», состоит в «Движении за демократические реформы»…
И я уже встречался с Еленой Боннэр, советовался с ней насчёт создания общественного совета для управления КГБ. Еще думаю привлечь туда правозащитника Григорянца, вот только надо его сперва освободить еще из психушки, где он страдает от карательной психиатрии….
…Когда корреспондент CNN был маленьким, в журнале Time он видел карикатуру — американский турист гуляет по Москве, где у злобных агентов Кей-Джи-Би завязаны глаза, окошки бюро пропусков заколочены, везде стоят указатели — «В ядерный арсенал», «На военный завод»…
Эта безумная мечта начинала с безумной скоростью сбываться!
— А скажите, господин…
— Чем это у вас, ребята, так воняет? Сознавайтесь, откуда здесь взялась эта падаль? — В кабинет Бакатина неторопливо, по-хозяйски вошёл невысокий лысоватый мужчина в старомодном пенсне…
Там же, чуть позже…
Когда визжащего, хватающегося руками за ножки стульев Бакатина за ноги выволокли из так полюбившегося ему кабинета, человек в пенсне коротко посмотрел на сидевшего на ни жив, ни мёртв корреспондента, потом перевернул спинкой вперёд стул и уселся на него, оседлав, как норовистого коня…
Весело взглянул на американца поверх скрещённых рук, на которые опёрся чуть одутловатым, но моложавым лицом и спросил:
— А вы, собственно говоря, кто будете?
Американец суетливо полез в карман — проклятый паспорт, булл шит, зацепился за что-то!
— Я есть американский гражданин! Вы не имеете права…
— Имею, имею, — успокоил его человек в пенсне. — Но, давайте прежде всего договоримся — я сейчас не буду убивать вас, а вы — меня. Идёт?
— О, е… сётанли… конечно!
— Ну, и ладушки… эк, какая пышная книжка! Это что, в Америке всем дают такие?
— Нет, только консульским работникам… но я есть пресса! Прессу обижать нельзя.
— Почему? — искренне удивился собеседник.
— Ну, я тогда про вас плохо напишу…
— Да и насрать. Больше того, ежели меня буржуи вдруг начнут хвалить — значит, я делаю что-то не так!
От такой дикарской логики корреспондент аж передёрнулся…
— Но, к делу, господин Сэвайр…
