«Марта Петерсон», — написал я на листке. Давать больше сведения не собирался. И без моего участия неплохо сработают.
Для Ильи рассказ на следующий день получился более объёмным.
— Прикинь, не сопоставил то, что лежало на поверхности! — возмущался я. — И вспомнил об этом агенте, когда меня попросили подобрать человека для двойника.
— Нежели про нас кино снимут? — обрадовался Илья.
Я посмотрел на него, как на дитя неразумное. Он что, вправду поверил, что будут фигурировать имена людей, задействованных в разработке? Пришлось просветить на эту тему. У Юлиана Семёнова немного не так, как в реальности происходило дело. К тому же я не уверен, что действительно Тригон проглотил капсулу с ядом. Это самый мутный момент в этой истории. Марта в автобиографической книге уверяла, что здоровье агента в последнее время было не очень. Они ему даже витамины передавали. Тригон жаловался на сердце, на то, что выпадают волосы и так далее.
— Ему реально могло стать плохо во время ареста и сердечный приступ не исключён, — пояснял я Илье. — Или как вариант, глотнул капсулу с ядом, но не раскусил. Тригону промывали желудок, а на другие симптомы могли не обратить вовремя внимания.
— А что по этой Марте? — продолжал интересоваться Илья.
— Возьмут её на месте закладки, — заверил я.
— И зачем? Можно ведь продолжать работать. Никто ж не в курсе, что Тригон умер.
— Хм… Большая политика. Генералы уже доложили Андропову. Он, в свою очередь, Брежневу. Какая игра и подставные агенты, когда можно американцев мордой по столу повозить?!
— Убийца Светки умер, — напомнил мне Илья.
— Да, умер. И это лучший вариант из всех возможных. Ему могли сохранить жизнь и долго использовать в шпионских играх.
Снова вернулись к личности Марты и её книге.
— Не думай, что я читал стопроцентно достоверный документ, — осадил я Илью. — О многом она могла умолчать или просто забыть. Ты о другом подумай. Я уже влияю на историю и её ход. В прошлой реальности погибла другая девушка. И остальные события могли отличаться. Марта Петерсон уверяла, что два раза передавала яд в капсулах, замаскированных в колпачки ручек. И писала чисто американский бред на тему того, как она долго и сильно переживала, мучилась морально, прежде чем в очередной закладке передать завербованному агенту специальную ручку. Ладно, она сама, но руководители ЦРУ тоже сильно страдали, прежде чем отправить яд.
— Да ну? — не поверил Илья, но тут же понял, что я произнёс последнюю фразу с сарказмом.
— Я поднял имеющиеся у нас документы. По ним получается, что Марта появилась в Москве в октябре 1975 года. По отчётам службы наблюдения она приобрела «жигули» яркой расцветки в конце осени, а Светка умерла от яда в мае. Так что про душевные муки это полная туфта. Дело считай закрыто. Лучше поговорим про Горбачёва.
— Да что говорить? — скривился Илья. — Тут два варианта: или сработает, или нет. Я, конечно, подключил кого можно. Информация в газетах появится раньше, чем среагируют наверху, но возможны любые непредвиденные ситуации.
В деле Тригона от меня больше ничего не зависело. Оставалось только ждать и припоминать детали из книги. Американцы действительно не будут знать и иметь информацию о своём агенте ровно до того момента, пока СССР сам не объявит о его судьбе. Переговоры по ОСВ-2 завершатся с нужным для нашей страны результатом. И не по той причине, что кто-то продолжал «игру на два фронта», а потому, что ЦРУ потеряло информатора.
В этой реальности сценарий событий подготовки задержания Марта Петерсон разворачивался немного по-другому. За Тригоном следили уже давно. Наш аналитический отдел гарантировал, что сигнал о готовности к контакту подаётся, когда «Волга» Огородника оставляется на парковке. С вопросами по поводу, где должна ставиться метка губной помадой, к аналитикам всё же обратились. Но там и без меня нашлись умные люди, которые сообразили, что это дорожный знак «Дети».
Задержание агента ЦРУ — Марты Петерсон — прошло успешно. Нам перепали копии документов и поздравления от Андропова лично.
Вроде бы операция была секретной, а всё управление поголовно ходило с сияющими лицами. Как же! Шпионов разоблачили, не зря хлеб едим. Один я чувствовал неудовлетворённость своими действиями. Мало того, что не узнал известную личность шпиона, так и особого участия в его разработке не принимал.
Илья успокаивал, заверяя, что у нас работы хватает. В «Комсомольской правде» Ставрополья уже напечатали статью о сомнительных методах уборки урожая. «Диверсия или некомпетентность?» называлась статья. Саму газету мы не видели, получили по телетайпу копию текста.
— Завтра лечу в Ставрополь, — пояснил Илья. — Не совсем по нашему профилю, но я подал Владимиру Петровичу документы про того фальшивомонетчика и всё вместе, собранное на Горбачёва, выглядит серьёзно.
— Удачи, — пожелал я ему.
Уверенности в том, что всё пройдёт нормально, как раз-таки не было. Слишком серьёзные люди покровительствовали Михаилу Сергеевичу. Мы пользовались тем, что указаний сверху по поводу освещения нового метода уборки урожая сверху не поступило. Горбачёв должен был сам отрапортовать о своих успехах. Между прочим, мы серьёзно подставляли не только корреспондента, но главного редактора газеты. Они не осмелились отказать КГБ, и неизвестно, какие кары на них обрушатся.
Даже не знаю, как бы это сработало, но тут активизировались зарубежные СМИ: ВВС и американское радио «Свобода». Практически одновременно они начали вещать на тему того, как в СССР пропагандируются честность руководства и власти, а на самом деле бла-бла… По одной конкретной личности прошлись знатно. Не думаю, что у Горбачёва не было подпевал и сподвижников, но трындели по радиостанциям только одно имя — «Горбачёв». А у меня уже всё готово было. Дополнил справочку свежими сведениями и потащил Владимиру Петровичу.
Он мужик нормальный и объективный. Пролистал документы, подкреплённые всем, чем нужно. Там и по делу ликеро-водочного завода, и водитель-фальшивомонетчик, и фотографии прокладки каналов, которые по документам имеют бетонное покрытие с гидроизоляцией, а на самом деле этого нет. И как апофеоз — Ипатьевский метод уборки урожая.
Про то, что Горбачёва тянули наверх очень значимые фигуры и конкретно Андропов, Владимир Петрович не знал. С чистой совестью он отнёс папку выше по инстанции и неожиданно получил нагоняй. Да такой, что невольно испугался за свои погоны.
— Сашка, давно не гуляли с тобой, не общались, — завуалированно предложил он поговорить в тихом месте.
— Погода жаркая, не пройтись ли нам по набережной? — согласился я.
— Ты мне документы подавал, как там твоя чуйка не заметила ошибки? Не может же такого быть! — возмущался он.
— А комиссию для проверки фактов отправили?
— Хрен их знает, — зло сплюнул генерал. — Чёрт-те что там в Ставрополье творится, а из меня козла отпущения сделали.
Поговорили мы на эту тему недолго. Замять такого рода информацию у ЦК не получится. Допустим, всяким «голосам» Америки и Англии могут не поверить честные советские граждане, но подтасовать результаты экспертизы не смогут.
Илья вернулся вовремя. Фотографии и свидетельства очевидцев привёз.
— Там такая буча, — поделился он впечатлениями. — Комиссия приехала, на них сразу аппаратчики насели. Но я-то тоже не зря засветился. Кому нужно, те были в курсе, что раньше Горбачёву Андропов симпатизировал, но зассали позвонить и убедиться, что КГБ до сих пор на их стороне. Я же их сразу вопросами о диверсионной деятельности со стороны контрразведки пугать начал.
— Ждём?
— Ждём. Ты не сильно переживай. Если не сработает это дело, я уже прикинул, как физически устранить.
— Надеюсь, что тебе не придётся рисковать, — покачал я головой, прикидывая, что скажет генерал на самоуправство Ильи в Ставрополе.
По заверениям Ильи, он отделался лёгким испугом. Против фактов трудно противостоять. Дело стали разбирать на самом верху. Суслов, по слухам, высказался в поддержку Горбачёва. Лучше бы он промолчал, толку было бы больше. А так Кириленко, в противовес своему давнему врагу, спустил указание передать документы в прокуратуру. Брежнев не занял чью-либо позицию. Не то выжидал, не то увидел для себя конкурента в лице Горбачёва.
