— Здравствуйте, Леонид Ильич, — сказал я в трубку. — Ташкент?
— Нет, Андрей, — ответил встревоженный голос Генсека. — Галина попала в аварию. Врачи не дают никаких гарантий. Сможешь её спасти?
— Смогу. Она сейчас где?
— В Склифе. Я сейчас туда выезжаю. Ты со мной?
— Да. Через две минуты буду у вас.
Глава 6
«Тот, кто действует в соответствии с совершенным учением Дхармы, пересечет царство смерти, которое не так легко преодолеть».
Будда
«Партия и советское правительство не только оказывают помощь отдельным научным работникам, занимающимся разработкой этой проблемы, в Москве даже был организован большой научно-исследовательский институт, стержневой темой которого является экспериментальная разработка проблемы оживления».
Профессор И.Р.Петров «Наука и жизнь» № 2 1939 год
— Что случилось? — спросил встревоженный Ситников.
— Дочь Брежнева попала в аварию, — ответил я, вставая. — Врачи уже руки опустили. Так что вся надежда у Генсека на меня.
— Понял. Тогда как вернёшься, то позвони.
Я дождался, когда мой зам по идеологии выйдет, и телепортировался в Кремль, в знакомый кабинет. Брежнев был не один. Рядом с ним сидел Черненко, который удивился, неожиданно увидев, появившегося рядом с ним, меня.
— Привет, Андрей, — поздоровался со мной первым Генсек. — Я Константина Устиновича посвятил, частично, в твои возможности. Он тебя полностью поддерживает.
— Здравствуйте, Леонид Ильич, — поздоровался я сначала с хозяином кабинета. — Здравствуйте, Константин Устинович. Спасибо вам, что поддерживаете мои начинания.
— Они давно назрели, — ответил Черненко. — Только никто не хотел за них браться. А ты, я смотрю, с прошлой нашей встречи 9 Мая сильно возмужал.
Но тут нас прервали. Вошёл секретарь и сказал, что машина готова.
— Ну что, едем? — спросил, с надеждой в голосе, Брежнев.
— Я готов, — ответил я.
Мы прошли, окружённые охраной, к бронированному ЗиЛу, где нас ждал эскорт из четырёх чёрных «Волг» и машины сопровождения ГАИ. Ехать было недалеко, поэтому мы были на месте буквально через семь минут. Движение по нашему маршруту оперативно перекрыли и я в окно видел, как автомобили ждут проезда нашего кортежа. Для меня такого пока не организовывали. Хотя и ЗиЛа у меня тоже не было. У меня был только скромный Роллс-Ройс.
Мы подъехали к отделению реанимации и вышли из машины. Охрана Брежнева меня хорошо знала. Она мне тоже по статусу была положена, но я от неё сразу отказался. Хорошо мужики работают, по пути к отделению нам никто по пути не попался. Все уже знали, что к ним приехал Брежнев, поэтому старались лишний раз на глаза не попадаться. Только дежурные медсёстры на постах вставали, когда видели Леонида Ильича.
Около реанимационного отделения стояла группа врачей. По их скорбным лицам было сразу понятно, что ничего хорошего они нам не сообщат.
— Ну как она? — спросил Брежнев, ещё на что-то надеясь.
— Товарищ Генеральный секретарь, — официально ответил самый главный из администрации, стараясь придать лицу выражение скорби и честно выполненного долга. — Нам ничего не удалось сделать. Множественные повреждения головы и шеи, несовместимые с жизнью. Шесть минут назад она умерла.
Брежнев выслушал это с видимым спокойствием, но я-то знал, что никакого спокойствия и в помине нет. Если бы я его не начал лечить, то сейчас бы у него случился инфаркт. И тут я решил взять инициативу на себя.
— Всем немедленно покинуть помещение, — громко приказал я. — Мы остаёмся здесь только с Леонидом Ильичем. Номер реанимационной, быстро.
Я послал волну полного мне подчинения и никто даже пикнуть не посмел. Номер нам сообщили и я пошёл вперёд, а за мной следом Генсек. Все остальные вышли в коридор.
В операционной, которую называют в переводе с латинского «повторно дающее жизнь», я стал именно этим и заниматься. Брежнев хотел подойти к телу дочери, но я не подпустил.
— Встаньте в стороне, Леонид Ильич, и не подходите, пока не позову, — сказал я ему. — Можно только смотреть. Всё будет хорошо.
Он молча кивнул, не отрывая глаз от дочери, и отошёл в сторону. Он ни на что не реагировал и просто встал в нескольких шагах от меня, замерев в каком-то странном ожидании, больше похожем на ступор. Он ещё до конца не осознал, что произошло, поэтому не верил, что дочь мертва.
Я же повернулся к телу Галины и подумал, что только в воскресенье мы с ней виделись и она веселилась вместе с нами на свадьбе. Ладно, пора работать. Тело даже не успело окаменеть, поэтому в этом случае процесс воскрешения займёт намного меньше времени, чем это было в буддийском монастыре.
Да, чернота была только в районе головы и постепенно расползалась по всему телу. Но она занимала лишь процентов двадцать-двадцать пять. Мои руки засветились зелёным светом и я снова вступил в схватку со смертью. Только в этот раз передо мной лежал человек, которого я хорошо знал, а не неизвестный мне монах. И здесь придётся дополнительно восстанавливать костную ткань, так как от столкновения и сильного удара пострадал череп и шейные позвонки. По дороге в Склиф, Брежнев рассказал мне, что «Форд» дочери врезался в грузовик. Авария произошла на Ленинградском шоссе. Галина на большой скорости возвращалась из Завидово и не заметила, что на обочине стоит автомобиль с прицепом. Вот под него она и влетела. Как она могла не заметить стоящую грузовую машину, я не знал. Надеюсь, тормоза ей перед поездкой никто не портил. Но с этим Брежнев сам, я думаю, разберётся.
А чернота, тем временем, постепенно отступала. Я запустил сердце, которое сначала забилось рывками, а потом заработало, как насос, и стал сращивать кости, параллельно вправляя шейные позвонки на место. Заработали лёгкие и грудь начала вздыматься и опадать. Я краем глаза видел, как Брежнев заметил, что Галина задышала и рванулся к ней. Но я жестом руки остановил его.
— Подождите, Леонид Ильич, — сказал я резко. — Осталось пять минут.
Он с радостью в глазах посмотрел на меня и отошёл на прежнее место. Теперь его поза не была странной. Это уже была поза человека, только что обретшего надежду.
А затем я включил мозг и пробудил заснувшую душу. Галина дернулась и застонала. Я снял ей болевой шок и она открыла глаза. Увидев меня, она спросила:
— Где я?
— В больнице в Москве, — пришлось мне честно ответить ей. — Твой отец стоит рядом и теперь ему уже можно подойти к тебе.
Два раза повторять не пришлось. Он рванул к дочери и сразу спросил:
— Как ты, доченька?
— Голова болит, — ответила она, трогая лоб. — Как я здесь оказалась?
— Попала в аварию. Тебя сюда на скорой привезли. Андрей, а ей можно говорить?
— Можно. Через пару минут головная боль пройдёт и тогда можно будет встать.
— Андрей, ты что, врач? — спросила меня Галина.
— Он больше, чем врач, — сказал Брежнев, с благодарностью в голосе. — Он вернул тебя с того света.
— Ой, голова прошла. Теперь я могу встать? А где моя одежда?
— Я сейчас разберусь, — сказал я и пошёл к врачам, которые всё так и стояли и не знали, что делать дальше.
Я подозвал главного в этой группе и тихо спросил:
— Где вещи Галины Леонидовны?
— Они были все в крови и мы их выбросили, — ответил тот, недоуменно глядя на меня.
— Андрей Юрьевич, а что происходит?
— Галина Леонидовна жива. В таком случае, найдите халат её размера и больничные тапочки.
— Но это невозможно. Я сам констатировал её смерть.
— Ещё раз повторяю, что она жива. И предупреждаю, что никакой смерти не было. Назовёте это клинической смертью и будете всем говорить, что вы её успели спасти.
— Понятно, но…
— Никаких «но». Халат, быстро.
Тут же появился чистый халат и новые резиновые тапки. Соображают, для кого эти вещи предназначены.
— Никому не расходиться, — громко сказал я и посмотрел на троих медиков, а потом на старшего охраны, который мне кивнул, поняв мой приказ буквально.
