они смеют отказывать в жилье и прочих социальных благах, которые мне положены!
— Кем? — уточнил Лёха.
— Что — кем? — глупо хлопая глазами, переспросил сбитый с толку «гендерквир».
— Ну блага все эти социальные. Кем они тебе положены? — спросил Стриж.
— Э… — озадаченно протянул собеседник, явно никогда таким вопросом не задававшийся. — Ну… Правительством и вообще всем цивилизованным обществом! — нашёлся он.
— Если я верно помню отношения государства и гражданина, то социальные блага положены в ответ на некие действия, — намекнул Лёха. — Например, работу на это самое государство.
— Что за бред! — возмутился «гендерквир». — Социальные блага положены расовым и сексуальным меньшинствам как компенсация за многолетние ущемления со стороны цисгендерного белого большинства!
— То есть работать ты не собираешься? — сделал вывод из всего этого словоблудия Стриж.
— Нет конечно! Я — свободная личность, а не раб! — гордо вскинув голову, «свободная личность» скрестила на груди руки.
— Ну и пошёл нахрен, — спокойным тоном ответил Лёха. — Жалобы и претензии отправляй в ООН, Гаагу, или Всемирную лигу сексуальных реформ, если найдёшь тут их представительства. А у нас правило простое: кто не работает — тот не ест.
И, развернувшись, пошёл к крепости.
— Это произвол! — уже без прежней уверенности вякнул за его спиной «гендерквир».
— Форменная диктатура, — не оборачиваясь, подтвердил Стриж.
— Скоты! — завопил «гендерквир». — Я требую уважительного ко мне отношения!
Подавив острое желание вернуться и свернуть визгуну шею, Лёха зашагал дальше. Потакать капризам бесполезного существа, всю жизнь просидевшего балластом на шее слишком сытого общества, он не собирался. Если этот кретин не одумается, то пусть выживает сам, как хочет. Сдохнет — его свободный и независимый выбор. У них тут не благотворительный фонд.
Позади продолжал разоряться «гендерквир», требуя уважения, социальных гарантий, веганского питания, доступа к средствам информации и коммуникации. И лавандовый раф.
— Что за вопли, командир? — полюбопытствовал сидящий у дверей крепости Баккер.
— Сепаратистское движение, — вяло отшутился Стриж. — Оглашает свою хартию независимости и политическую программу. Пока не прекратит страдать хернёй, внутрь не пускать, продовольствия не давать.
Немного подумав, добавил:
— Если реально решит жить отдельно и попросит рабочие инструменты — выдать. Будет, так сказать, гуманитарная помощь молодому и независимому государству на его тернистом пути к процветанию.
— А если попросит средства информации и коммуникации? — прислушавшись к воплям «гендерквира», уточнил гефестианец.
— Выдай барабан, — ответил Лёха. — Пусть на нём, как дикарь на там-таме, сигналы выстукивает. Может, и ответит кто. Хотя лучше не надо — скорее всего, это окажется второй такой же дебил.
Решив таким образом проблему сепаратизма и угнетения меньшинств, Стриж оставил китежца наслаждаться бесплатным выступлением «гендерквира», и не думавшего затыкаться.
Поднимаясь на жилой уровень, Лёха обдумывал, как лучше начать с Дану разговор об одержимых и Аримане.
В комнате Дану Лёха застал и Ниэль. Та с благоговением взирала на Древнюю, ловя каждое слово и не отходя ни на шаг.
Дану уже успела переодеться в присланный Лаурой охотничий костюм и можно не сомневаться, что притаившийся под «покровом» Робин по достоинству оценил зрелище.
Постель уже была застелена шёлковым бельём. Скорее всего этим занималась Ниэль, благоговевшая перед златоглазой соплеменницей. Можно было не сомневаться, что дай ей волю — поселится на соседней кровати, а если не разрешат, то хоть у порога, лишь бы поближе к Древней.
— Ниэль, оставь нас, — без особых церемоний приказал Стриж.
Поднебесница неуверенно покосилась на Дану, словно спрашивая разрешения.
— Иди, дитя, — махнула рукой та.
Ниэль поклонилась и безропотно вышла из комнаты. Лёхе это не понравилось. Нужно будет напомнить поднебеснице, что командует здесь он, а не Древняя с неясным ещё статусом.
— Как твой друг? — поинтересовалась Дану.
— Гораздо лучше, чем был ещё вчера, благодарю, — ответил Стриж, гадая, как лучше начать разговор на интересующую его тему.
Но, прежде чем смог подобрать нужную формулировку, снизу раздался крик «гендерквира».
— Прекратите убивать несчастных животных ради своих желудков! — дурниной вопил он.
— Минуту, — подавив вздох раздражения, Стриж выглянул в окно.
«Свободная личность» стоял на опушке, потрясая большим листом какого-то растения, изображающим транспарант. Даже присутствовала некая корявая надпись, намалёванная непонятно чем. Вполне может быть, что дерьмом — «прогрессивная общественность» славилась любовью к подобным материалам в своём творчестве.
Вопли «гендерквир» адресовал троице тиаматцев, волокущих сетку с крабами для обеда.
— Ты чего орёшь, убогий? — поинтересовался Стриж.
— Командир! — ответил вместо крикуна Олаво. — Можно, я ему в глаз двину? Достал своим верещанием, спасу нет.
«Гендерквир» поперхнулся криком и возмущённо уставился на тиаматцев.
— Я свободная личность и имею право выражать свой протест одиночными пикетами! — завизжал он.
Судя по всему, мысль о том, что ему реально могут набить морду, не приходила в голову любителя протестов.
— И что тебе не по нраву в этот раз? — без особого интереса спросил Лёха, подавив острое желание разрешить Олаво провести экзекуцию.
— Вы убиваете несчастных крабов и рыб… — начал «гендерквир», но был перебит бесцеремонным:
— Понятно. Дебил — ты и есть дебил.
Поставив «свободной личности» окончательный диагноз, Стриж обратился к тиаматцам:
— Не трогайте идиота, пусть орёт хоть до усрачки. Будет нам вместо радио играть.
— Есть, — отозвался Олаво.
И, не обращая больше внимания на вновь разразившегося возмущёнными криками «гендерквира», взялся за ношу.
— Прошу прощения, — Стриж виновато улыбнулся Дану. — Бытовые вопросы.
Даже если у Древней были вопросы по этому поводу, она предпочла оставить их при себе.
— То, что случилось с твоим другом, — вернулась она к теме беседы. — Кто сделал это с ним? Где? В той самой лаборатории, о которой вы не хотите говорить?
Скользкая тема. Очень скользкая.
— Это произошло из-за артефакта, который делают Кречеты, — несколько исказил истину Стриж, выдав свою историю вместо правды об Аресе. — Он по неосторожности коснулся заготовки, в которой был заключён демон в полной силе.
— Выходит, это знание юные не утратили? — со смесью удивления и лёгкого разочарования спросила Дану.
— Сложно сказать. Возможно то, что они делают сейчас, серьёзно отличается от того, что когда-то делали вы. Некоторые люди подселяют в себя демонов ради того, чтобы те лечили их в случае
