«Герр майор» еще только осознал происходящее, инстинктивно потянувшись к кобуре (одновременно попытавшись, неизвестно зачем – можно подумать, тонкий металл от пули защитит, – захлопнуть дверцу), когда Кобрин уже рванулся вперед. Автомат он с собой не брал, поскольку не настолько хорошо изучил трофейное оружие, чтобы навскидку понять, сколько осталось в магазине патронов. Да и смысл? Пистолет сейчас куда удобнее.
В несколько секунд преодолев отделяющее опушку от обочины шоссе расстояние, Федор рванул на себя дверцу, рывком вышвырнув из машины майора, который тщетно пытался ее удержать, в движении наподдав сапогом под зад. Придавив коленом спину, выдрал из его кобуры пистолет, запихнув за пояс. Рявкнув в ухо мгновенно растерявшего всякую спесь немца одну из немногих заученных фраз «liegen noch, schießen»[5], торопливо проверил пострелянных.
Затрофеенный у парашютистов «люгер» пару раз коротко хлопнул: добивать пришлось только одного из мотоциклистов да водителя. Справившись за несколько секунд, склонился над майором, рывком за поясной ремень поднимая того в вертикальное положение. Собрать трофеи? Нет, слишком опасно. Нельзя терять ни минуты, и без того нашумел. Вот разве что только…
Убедившись, что пленный пребывает в прострации, едва стоя на ногах от шока, и сопротивления оказывать определенно не собирается (равно как и бежать – да и куда, собственно?), метнулся обратно к автомобилю. На ощупь – затянутая маскирующим чехлом мотоциклетная фара практически не давала света – покопавшись внутри, почти сразу же нашел полевую сумку, брошенную на заднее сиденье. Неплохо, наверняка внутри хоть что-то ценное найдется. Карта с важными отметками, например, или какие документы. Не зря ж его в штаб вызывали? Перекинув ремешок через плечо, наспех скрутил немцу руки в положении «за спиной» нашедшейся в кармане бечевкой, приготовленной как раз для подобных случаев, и пихнул в направлении леса:
– Форвертс, шнель! Понимаешь, падаль? Ну, в смысле, ферштейн? Да не крути ты головой, отвалится еще. И без того вижу, что ферштейн. Вот и гут…
Подобрав автомат и на всякий случай сменив магазин – времени определять, остались ли в прежнем патроны, не было, – Кобрин запихнул в полевую сумку майорский «люгер», точную копию его собственного, и погнал немца рысью, подсвечивая дорогу фонариком. Надолго батареи не хватит, но сейчас главное, подальше от шоссе убраться, а уж там можно будет и помедленнее идти. А то сломает ненароком герр майор в темноте ногу, и все труды насмарку, придется добить, поскольку на спине он его до линии фронта не допрет – жирноват фашист. Что будет весьма и весьма обидно. Коль уж такое везение выпало, нужно из кожи вон вывернуться, но до своих его живым довести. Остальное уж не его дело: в контрразведке разберутся. Расколют гада, что тот орех, до самого донышка вывернут. А с пистолетами, кстати, смешно вышло: теперь их у него аж целых три штуки. Нужно будет один из трофеев Пашке Шевцову задарить, он, помнится, все о таком мечтал.
Отогнав несвоевременные мысли, Кобрин подкорректировал курс пленника коротким тычком в бок и затопал рядом, чутко контролируя окрестности…
* * *
По лесу топали практически до самого рассвета. Через каждый час Кобрин позволял небольшой привал минут на пятнадцать – в основном из-за пленного, которому ночной поход давался нелегко. Первое время немец пытался качать права, внезапно останавливаясь, плюхаясь на задницу под ближайшим деревом и что-то гневно выговаривая конвоиру задыхающимся голосом, но Федор его от этого быстро отучил. Буквально в пару несильных, но весьма болезненных ударов – главное, знать, куда бить. Ни малейшего вреда здоровью, даже синяка не останется, но боль такая, что дыхание на несколько секунд напрочь перехватывает. Воспитательные процедуры возымели должное действие, «герр майор» смирился с ролью послушного пленного и дальше безропотно выполнял распоряжения разведчика, хоть порой и бросал на него преисполненные лютой ненависти взгляды. Последнее лейтенанта нисколечко не заботило: пусть себе смотрит, вражина, ему-то что? Красного командира подобные мелочи волновать не должны – на то он и красный командир, чтобы его противник ненавидел и боялся.
Перед рассветом, выйдя в район, где они переходили линию фронта, Федор решился остановиться на отдых. По его расчетам, до передовой оставалось совсем недалеко, и, прежде чем переть вперед, стоило осмотреться, аккуратненько проверив окрестности. Со времени выхода разведгруппы прошли почти сутки, и многое могло измениться. Да и вымотался он, честно говоря, донельзя. Плюс жрать хотелось прямо-таки неимоверно. Поколебавшись, вытащил из внутреннего кармана размякшую от тепла плитку трофейного шоколада и неторопливо сгрыз половину, запив воняющей флягой водой. Остаток протянул немцу, с интересом наблюдая за его реакцией.
Поначалу майор было отшатнулся от «подачки», презрительно вскинув гладко выбритый подбородок. Федор руку не отвел, с легкой усмешкой глядя тому в глаза. Вильнув взглядом, гитлеровец выждал несколько секунд, коротко кивнул, буркнув «danke», и взял шоколад – руки лейтенант ему развязал, чтобы восстановилось кровообращение. Отвернувшись, зашелестел оберткой и зачавкал, торопливо поглощая лакомство. Ну, и то хлеб.
Позволив майору справить нужду, Кобрин снова связал ему руки и, усадив под дерево, примотал к комлю. Вытащив из подсумка «Ф-1», подкинул на ладони, позволяя немцу рассмотреть гранату во всех подробностях, и запихнул ребристое «яйцо» под его ягодицу. Повозившись пару секунд, показал пленному надетое на палец кольцо с болтавшимися под ним усиками предохранительной чеки. Знаками объяснив, что нужно сидеть тихо и, главное, ни в коем случае не двигаться, иначе наступит полный и необратимый «alles kaput».
Судя по округлившимся глазам и мгновенно покрывшим одутловатое лицо крупным каплям пота, подобной подлости он от лейтенанта уж точно не ждал. Ну вот и ладненько, лишь бы со страху не помер. Поскольку больше ему помирать и не от чего: Кобрин вовсе не был настолько идиотом, чтобы и на самом деле запихивать под вражескую задницу взведенную гранату. Еще решит поиграть в героя или просто сознание потеряет – граната и рванет. И все, конец конспирации. И ценного «языка» потеряет, и сам спалится как миленький, поскольку до передка всего ничего. А чека? Ну, а чего чека? Он ее еще с прошлого рейда по тылам в кармане таскал, на всякий случай. Вот и пригодилась…
Убедившись, что побледневший от ужаса майор, боящийся не то что пошевелиться, а даже лишний раз глубоко вздохнуть, верно истолковал его наставления, Кобрин ободряюще похлопал его по пухлой щеке, коротко подмигнул – мол, не переживай, будешь паинькой – поживешь еще, – и скрылся в зарослях. Вернулся Федор уже через полчаса, не обнаружив впереди ничего подозрительного. Значит, можно продолжать движение, тут идти-то осталось не больше километра. Если по пути ничего плохого – тьфу, тьфу – не случится, на рассвете они будут у своих. Или даже раньше, ежели времени зря не терять. Ну, в смысле, это он будет у своих, а вот майор, имени которого он так и не узнал (да и какая разница?), – вовсе даже наоборот. Впрочем, не суть важно.
