17
На другой день первым классом «Восточного экспресса» они отбыли из Константинополя в Париж. Профессор чуть не лопалась от восторга и изумленно ахала над всем, что видела, начиная с газет, купленных в киоске на вокзале Сиркеджи, и заканчивая роскошным убранством отдельного купе. Стэнтон решил, что лучше им ехать порознь. Он все еще сильно нервничал, ибо само присутствие Маккласки свидетельствовало об ее бессовестности и ненадежности. Если вдруг она выкинет фортель и привлечет к себе внимание, не нужно, чтобы в протоколе их имена соседствовали.
С другой стороны, с ней было забавно. Когда поезд тронулся и огромный паровоз потащил состав сквозь имперскую столицу, Стэнтон зашел к Маккласки и не смог сдержать улыбку – старуха блаженствовала.
– Ой, Хью, Хью, – приговаривала она, откинувшись на мягком кожаном сиденье, – как здорово, а? Нет, правда. Как же это здорово! Вот прямо сейчас исполняется самая восхитительная греза на свете! Мы путешествуем в истории! Заветная мечта всякого человека. И у нас отдельные купе. Купе первого класса в «Восточном экспрессе».
– Мы не путешествуем. Мы выполняем миссию…
– Да знаю я, знаю. Но теперь уж ничего не попишешь – поездом мы путешествуем по Европе. Твое желание исполнено. Тут мы ничему не навредим. Здесь бабочек нету. Ну так давай радоваться! Взгляни на эту изящную фарфоровую раковину – потянешь за петлю, и она опускается. Просто изумительно. Вот уж качество. В наше время такое качество не снилось даже миллиардерам. Какая прелесть, всюду медь, полированное дерево, фарфор и кожа. Все натуральное, не какой-нибудь пластик. Ой, смотри, окно открывается! Мы сами можем впустить свежий воздух.
Рама уехала вниз, Маккласки радостно улюлюкнула.
Стэнтон рассмеялся. Она права. Все это сногсшибательно. В долгие месяцы подготовки он не позволял себе задумываться о том, что и впрямь может оказаться в прошлом, но вот оказался. И не где-нибудь в древних веках, а в Европе начала двадцатого столетия. Во времени волнующе отважных чудес техники – паровых двигателей и летательных аппаратов, а не смартфонов и косметической хирургии. Там, где еще оставались неизведанные дебри и непокоренные вершины.
– Вы правы! – Стэнтон перекрикивал стук колес. – Это здорово!
– И девушка может курить! – обрадовалась Маккласки. – Раскинуться на оплаченном месте и подымить. И никаких тебе воплей зануды из приходского совета, что мой дым убивает ребенка в соседнем графстве. Давай, курни! Студентом ты дымил как паровоз. Помню, году в 2006-м ты курил за часовней и я у тебя стрельнула сигаретку.
Развалившись на сиденье, она от души затянулась уже не самокруткой, а фабричной сигаретой. Утром в табачной лавке отеля Маккласки вела себя совсем как ребенок в кондитерской и накупила дюжину разных, давно забытых сортов.
– «Плэйерс нейви» без фильтра. – Маккласки закашлялась. – Изготовлены во времена, когда у нас действительно был флот. Только представь, Хью: сейчас мы в том веке, когда королевский флот был вдвое сильнее последующих английских флотов вместе взятых. Британия рулит! Мы снова первые! Приятно, да? И коль ты уберешь кайзера, мы первыми и останемся.
– Профессор, я предупреждаю: заткнитесь.
– Прости, прости, ты прав. Больше не повторится, роток на замок. Ну давай, закури!
– Нет. Я обещал… Кэсси.
– Но, как ты верно заметил, ее здесь нет. И потом, она бы не возражала против одной сигаретки.
Соблазнительно открытая архаичная пачка. Без фильтра. Чистый табак.
Может, всего одну сигарету?
В ознаменование момента. Ведь и впрямь здорово в «Восточном экспрессе» катить по Турции навстречу самому захватывающему приключению. Кремень спасает британскую армию и весь мир! Даже Бигглзу[15] такое не по плечу. Так почему бы парой затяжек не отметить событие? Это вовсе не означает, что ему плевать на Кэсси. Но в боевой обстановке свои правила, неведомые девушкам, которые ждут дома…
Стэнтон потянулся к сигаретам.
Маккласки тотчас подала ему пачку. Для пристрастника нет большей радости, чем совратить товарища, подбить на грех и тем самым оправдать свою слабость.
– Молодец! И правильно, будь со мной построже. Я проявила себя ужасной безответственной эгоисткой, впору сгореть со стыда. Но все будет хорошо. Ты сделаешь свое дело. Я тебя знаю. Лучше никто не справится! Ведь ты Кремень! Вот почему я выбрала тебя.
Стэнтон уже почти взял сигарету, но замер и медленно убрал руку.
Его сбила последняя фраза.
Вот почему я выбрала тебя.
– Ну как хочешь, – пожала плечами Маккласки. – Восхищаюсь твоим самоконтролем. Наверное, Кэсси была офигенная девушка.
– Да, – тихо ответил Стэнтон.
Повисло молчание. Счастливая Маккласки курила и, улыбаясь, алчно проглядывала меню обеда.
Вот почему я выбрала тебя.
Неожиданно Стэнтон вспомнил вчерашнее утро на Галатском мосту. Холодные влажные камни мостовой. Спасенных мать и детей.
Их он спас, а вот свою семью – нет.
И вдруг пришла мысль: а так ли все было? Из-за него ли они погибли?
– Омар! – вскрикнула Маккласки. – Они подают свежего омара. В поезде! Нет, я обожаю этот век.
Стэнтон встал. Открыл дверь купе и выглянул в коридор. Маккласки, исходившая слюной, этого даже не заметила.
– О господи, блин, боже мой, – бормотала она, – на десерт суфле. Но ведь в поезде его не приготовишь? Нет, как угодно, я должна это выяснить.
Стэнтон сел и посмотрел на Маккласки.
Неужели?
Вот так его использовали?
Он был нужен. Тайная организация Хроноса нуждалась в нем. По крайней мере, в таком, как он. Кремень Стэнтон, знаменитый авантюрист. Бесспорно находчивый и решительный.
Он был нужен, но только без привязанностей.
Вот почему я выбрала тебя.
Вспомнился сочельник, когда он впервые узнал о Хроносе. Вспомнились разговоры в дальнейшие недели и месяцы. Оказывается, семена сомнения были брошены уже тогда, но лишь сейчас их ростки пробились на поверхность сознания.
Как же он раньше не догадался? Ведь все так очевидно.
Стэнтон опять встал и выглянул в коридор. Теперь Маккласки это заметила:
– Чего ты мечешься, Хью? Что-то беспокоит?
– Да, слегка.
– Не поделишься?
– Отчего же, поделюсь. Я вот думал, как вы узнали, что их было четверо?
– Прости, я не поняла. Четверо – кого?
– Убийц в машине. Тех, кто уничтожил мою семью. «Все четверо сгинули». Так вы сказали. На нашем завтраке в сочельник. Откуда вы знали, сколько их было в угнанной машине?
– Не помню. Я так сказала? Вероятно, где-нибудь прочла. Почему ты спрашиваешь?
