куда они с Шао Цзюнь уже попали. Преимущество главного Тигра заключалось в том, что для него человеческие жизни не значили ничего – он без колебаний пожертвовал соратником, чего не мог сделать господин Ван. Поэтому оставалось ждать хода соперника. И еще наставник Шао Цзюнь гадал: не завербовал ли тиду евнуха Чэня?
Вдруг на лице Янмина появилась слабая улыбка, он подумал: «Не усложняю ли я все, считая ученицу недостаточно сильной и тем самым недооценивая? В любом случае раз именно она убила Змея, то уже далеко не та девочка, какой была раньше. Если подумать, ее доверие к Си тоже обоснованно… Нельзя постоянно вмешиваться и опекать ее… Пусть старый евнух Чэнь станет тем точильным камнем, который отшлифует талант Шао Цзюнь. А на случай серьезных неприятностей я сказал ей, куда обратиться…»
Никто бы не заметил боль за улыбкой этого человека, ведь между ним и его другом Юном теперь пролегла пропасть. Глупо отрицать очевидное. Когда-нибудь настанет день, и они столкнутся лицом к лицу, после чего в живых останется только один. Иначе быть не может.
Подвеска, которую он отдал ученице, когда-то служила символом дружбы троих мужчин: Ван Янмина, Чжан Юна и хозяина «Яшмовой лавки». Кто мог знать, что дружба превратится в противостояние не на жизнь, а на смерть? Отдав украшение Шао Цзюнь, наставник почувствовал облегчение.
Он взглянул на небо, после чего растворился в толпе.
Мавзолей Сяолин в Нанкине служил местом упокоения императора Чжу Юаньчжана, основателя империи Мин. Погребальный комплекс располагался на юго-западном склоне лесистой горы Чжуншань и занимал чуть меньше полутора квадратных километров. Сто тысяч рабочих на протяжении двадцати пяти лет трудились над ним.
Стеречь это место было довольно скучно, не требовалось никаких особых навыков, однако Чэнь Сицзяня все устраивало. В «Законах Великой династии» [43] четко прописано, чего нельзя делать на территории мавзолея. Если человек здесь посмеет собирать и рубить хворост, возделывать землю или заниматься скотоводством, ему положено восемьдесят ударов плетью. Тот, кто умышленно войдет в императорскую молельню или императорские захоронения, получит сто ударов. Кто задумает разрушить императорскую могилу, судить одним судом будут зачинщиков вместе с соучастниками – всех жестоко казнят, даже их семьи. Те, кто знал о вредоносных планах других, но молчал, приговариваются к сотне ударов плетью и смертной казни через волочение. Ввиду таких суровых наказаний в окрестностях горы Чжуншань люди появлялись в исключительных случаях. За усыпальницей присматривали в основном дряхлые дворцовые евнухи. Каждый день они подметали аллею к могиле, так как в любой момент мог приехать император. Си стал управляющим, поэтому ему жилось гораздо проще. Каждый день он ходил от моста Золотой Воды к самому дальнему месту – конюшне, для спешивания перед входом в усыпальницу. Евнух Чэнь медленно шел в гору три километра и проверял, нет ли чего необычного. На этом его работа заканчивалась, хотя выполнять ее приходилось в любую погоду. К тому же амбиции остались в прошлом, отчего присматривать за гробницей не доставляло трудностей. Только Дэцзы, помощник евнуха Чэня, мучился.
Ему было около двадцати, не больше. Кастрировали парнишку всего несколько лет назад, а в нынешнем году сделали одним из хранителей усыпальницы, где пролетевшая муха уже считалась большим событием. Неудивительно, что парень оказался недоволен своим положением. Только роптать не имело смысла, потому Дэцзы ходил постоянно с надменным выражением лица. Когда-то он имел звание личного слуги евнуха Чжана, из-за чего считал себя потерявшим власть домоправителем. Управляющий сам злился на тиду за свою ссылку, но побаивался его и молчал. Сицзянь не исповедовал христианство, как Юн, так что при нынешнем императоре не пользовался расположением властей. К тому же годы брали свое.
Старик Си тяжело вздохнул. Небо постепенно темнело, впереди показались Золотые ворота. В сумерках уже нельзя было различить надпись над дорогой к конюшне: «Чиновники и служащие спешиваются с лошади». Он остановился у ворот. Дэцзы тоже замер позади:
– Дальше не пойдем?
– Остановимся здесь. Пометь, что сегодня все спокойно.
Юноша кивнул, хотя в душе затаил обиду, подумав: «Сегодня спокойно… Завтра спокойно… Здесь вообще бывает по-другому? Этот старый мешок с костями только и может „рисоваться"! Подожди… Наступит день, когда ты пожалеешь».
Сицзянь все понял по глазам помощника. За пазухой управляющий нащупал несколько серебряных монет и сказал:
– Малыш Дэцзы, ты хорошо потрудился за последние два дня – вот немного серебра. Даю тебе сегодня выходной. Съезди в город развеяться, выпьешь там чая.
Парень не мог поверить: «С чего такая щедрость? Обычно ничего не допросишься, а тут столько, да еще серебром…» Он бросил косой взгляд на ладонь старика – там лежало шесть монет. Хотя евнух Чэнь сказал про чай, однако имел в виду вино. Дэцзы был дворцовым евнухом и не имел плотских желаний, но вино очень любил, потому иногда баловал себя. Только в мавзолее Сяолин купить вино оказалось сложно. С каждым днем становилось теплее, на рынке в городе – оживленнее: туда-сюда сновали служанки, по реке Циньхуай плавали лодки… В предвкушении всего этого настроение у молодого человека стало праздничным. Старик дал ему не только выходной, но и деньги на выпивку. Подумав об утке в рассоле с османтусом да вине из белого арбуза, Дэцзы чуть не подавился слюной. Он с трудом сглотнул и сказал:
– Чэнь… евнух Чэнь, как же…
Сицзянь сам любил поесть, потому сказал со смехом:
– Малыш Дэцзы, ты со мной уже несколько лет. Тебе здесь трудновато, так что бери, заслужил. Отправляйся в зал Весенней реки, а мне оттуда принесешь половину утки.
Он имел в виду небольшой популярный трактир. Это место славилось своим засоленным утиным мясом и вином с прекрасным насыщенным вкусом. А евнухам из усыпальницы там давали скидку. Поговаривают, будто некоторые из них помогли открыть заведение, потому существовало такое правило. Поэтому лучшего места для Дэцзы было не найти. Старик Си никогда не пил алкоголь, и помощник ни разу не видел его в зале Весенней реки. Видимо, слышал от других евнухов про такое замечательное место. А с таким количеством серебра половина утки – сущая ерунда. Боясь, что управляющий передумает, парень поспешил сказать:
– Евнух Чэнь, я принесу вам самую жирную утку.
– Отлично. Только скажи, для кого она – тогда готовить ее будет шеф Яо, иначе не нужно.
Помощник взял серебро и подумал: «Старикана знают в зале Весенней реки? Если я воспользуюсь его именем, может, получу скидку?» – хотя все будет зависеть от работников трактира.
