скакунов…
Да, наш черед вступить в сечу придет еще не скоро, но увы, придет наверняка.
– Бронебойными – бей!!!
Очередная команда головы Твердилы – и елецкие порубежники накладывают на тетивы стрелы с гранеными наконечниками. Еще мгновение – и те срываются с них, взмывая прямиком к небу… А затем, набрав высоту, отвесно падают вниз, смертельным градом хлестнув по щитам, шеломам литовских рыцарей – да ничем не прикрытым холкам и крупам их скакунов!
Елецкие – да и прочие рязанские ратники очень стараются, силясь помочь старшей дружине. Дружине, схлестнувшейся грудь в грудь с превосходящим числом ворогом… В то время как литовцы, целиком развернувшись к русичам, уже двинули часть своих хоругвей в стороны, охватывая клин рязанцев с обоих крыльев. Вот конные лучники Олега Рязанского (а заодно и Федора Елецкого) и расстреливают эти хоругви, стараясь предельно замедлить и вымотать их – прежде чем рыцари Ягайло вступят в бой, окружив соратников…
Твердило с досадой оглянулся на кольцо телег, оставшееся по правую его руку. Увы, от раненых помощи не дождешься – много ли их сможет теперь сесть в седло да вступить в сечу конными? Да куда там! Хорошо будет, если хоть сколько-то продержатся, когда литвины всерьез навалятся на их дохленький гуляй-город… Но вот если рязанская дружина прорвется к кольцу сцепленных телег и укроется за его «стеной»… Что же, тогда наверняка получится отбиться.
Еще бы Олег Рязанский вовремя сумел бы это понять и двинул старшую дружину на прорыв, пока враг не успел ее окружить!
Отправив в полет очередную бронебойную стрелу, Твердило с удовлетворением отметил, что стрелы русичей находят свои цели, то ранив вражеского жеребца, заставив того взбеситься от боли и скинуть всадника, то пробив рыцарскую броню, впившись в плечо или грудь кого из литовцев! Застрельщиков Ягайло русичи отогнали – так уж вышло, что именно конных лучников у врага значительно меньше. Было бы еще поле пошире да поровнее, чтобы хватило пространства для маневра конных – да коли бы не были рязанцы привязаны к гуляй-городу… Ох, тогда бы дружине князя Олега и вовсе не пришлось бы лезть в сечу! Хватило бы многочисленных застрельщиков, изматывающих литовцев и их скакунов градом стрел да не подпускающих к себе рыцарей на удар копья!
Но нет, пространства для маневра маловато будет – и, если литвины захотят, могут прижать застрельщиков к гуляй-городу да оставшейся позади степной роще-колоку, более походящей на малый лес с очень густым подлеском. Или скинуть в глубокую балку, что прорезала земную твердь по правую руку от сражающихся…
И словно услышав мысли Твердилы, ближняя к застрельщикам литовская рыцарская хоругвь вдруг развернулась к конным лучникам! И, тронувшись с места, в считаные мгновения перешла на галоп рыцарских дестриэ, грозя ельчанам тараном пик, граненые наконечники коих сверкают в солнечных лучах!
– Назад, к гуляй-городу! Бейте по коням!!! – отчаянно воскликнул Твердило, осознав опасность вражеской атаки.
Спешно отхлынули назад его порубежники – развернувшиеся в седлах и посылающие стрелы за спину, целя срезнями по ногам рыцарских скакунов…
Но ни порубежник, ни увлеченные сечей литовцы, схлестнувшиеся с рязанцами, не увидели, что с севера на дороге показалась еще одна конная рать, спешно следующая на брань…
– Бей!!!
Легко пришпорив Бурана, я послал его вперед, обогнув Михаила справа. Последний закрыл меня от литовцев и развернулся в седле влево, рубясь с очередным ворогом… Шаг, другой – и я спешно колю правой рукой, выбросив меч в длинном выпаде! Спустя секунду узкое острие готического клинка врезалось в забрало рыцарского бацинета, прошив стальную маску – и впившись в лицо завопившего ворога… По желобу клинка побежала кровь, и я рванул меч назад, с удовлетворением отметив, что литовец, поспешивший налететь на Михаила с правого, беззащитного бока (и впопыхах не заметивший меня!), безжизненно откинулся на конский круп…
После чего уже сам я едва успел подставить клинок под удар топора, также обрушившегося на мою голову справа!
Лезвие меча встретило древко чекана под бойком, вгрызшись в дерево, но не перерубив его. А ведь будь топор потяжелее, он бы провалил мой блок, добравшись до шлема! На мгновение мы с литвином замерли, давя один сверху, второй навстречу, но затем я первым крутанулся в седле, развернув корпус вправо и вложившись в удар левой! Со всей дури врезав павезой по кисти противника, сжимающей чекан, и выбив его из пальцев литвина… После чего на рефлексах Федора я крутанул клинок над головой, обрушив меч на бацинет рыцаря, рубанув сверху-вниз по диагонали с правой, теперь беззащитной его стороны! И наточенное лезвие прорубило кольчужную сетку, заодно дотянувшись и до шеи ворога…
– Бей!!!
Пространство впереди меня и справа освободилось от атакующих ворогов, и я успел мгновенно осмотреться, чтобы понять, что дело-то наше швах! «Крылья» клина рязанских дружинников разошлись навстречу литовцам и встретили тараном также бросившихся кушировать нас рыцарей. Но те давят за счет численного превосходства, давят, охватывая нас на флангах и уже заходя в тыл! Вон, и до ельчан дело дошло… В то же время копийный напуск нескольких литовских хоругвей отогнал наших конных лучников к гуляй-городу – и те помочь завязшей дружине уже никак не могут…
Если так пойдет, литовцы похоронят не только раненых, но и все рязанское войско!
Вот так помог, попаданец хренов…
Стараясь больше не думать о грядущих мрачных последствиях моих действий, я пришпорил Бурана, посылая его вправо – за спину только что насевшего на Алексея литвина, теснящего моего телохранителя на пару с боевым слугой. Последний ловко орудует татарской саблей, вынужденно переключив внимание елецкого ратника на себя, в то время как рыцарь-господин мочалит щит русича тяжелыми ударами булавы! Уже на втором ударе щит Алексея оглушительно треснул – и тот невольно вскрикнул, ожидая, как видно, неминуемой смерти… А может, просто от боли в отсушенной или даже сломанной руке.
Но так или иначе третьего удара зарвавшийся литовец нанести уже не смог… Выставив перед собой меч и склонив его параллельно земле, подобно кончару, я рванул вперед, пришпорив Бурана! Рыцарь успел лишь поднять шестопер над головой для очередной атаки, как я налетел на него с правового бока, вонзив узкое острие готического клинка в шею ворога…
А затем впереди – и, как кажется, в тылу литовской рати – вдруг раздался трубный рев боевого рога. Точнее множества их, взревевших одновременно…
Трубный рев рога князя Серпуховского подхватили его верные бояре – после чего Владимир Андреевич, за сечу с татарами получивший почетное и совершенно заслуженное прозвище «Храбрый»,
