— Что это за галерея? — спросил я, указывая на коридор.
— Здесь изгои, — ответил монах. — Полезные изгои. Во всяком случае, некоторые из них.
Это я уже понял. Если Дамблдор спускался сюда пообщаться с всадником на драконе, вряд ли он делал это лишь с целью приятно провести время.
— Ты бывал на картине с драконами?
— Бывал.
— Только на скале?
— На скале, — прохрипел монах, улыбаясь. — Как бы я смог перелететь?
— Веди себя прилично, — сказал я. — И выучи язык.
Монах не отреагировал, сложив руки на толстом животе и глядя на меня с некоторой долей снисходительности. Своенравное создание, но, кажется, с ним можно было иметь дело.
— Советую научиться приносить мне пользу, — продолжил я. — И вспомнить дорогу к своей рамке, если не хочешь, чтобы твоя жизнь превратилась в постоянное умирание и воскрешение.
— В темноте здесь все по-другому, — заметил монах. — Это… — он указал на мертвого оборотня, — только для зрителей.
— Если я запущу к вам своего патронуса, ему будет наплевать и на зрителей, и на темноту, — пригрозил я. — Так что не торгуйся.
Монах изобразил смирение. Я направился к лестнице и пока поднимался к выходу, мне в голову пришла одна интересная мысль.
Трелони торжествовала. Наконец-то она избавилась от своего конкурента и осталась единственной в школе прорицательницей. Фиренц вернулся в лес. Я узнал об этом лишь когда решил зайти к нему, памятуя о просьбе, сделанной во время битвы. Возможно, Фиренц намеревался обсудить встречу с Сильваном, однако после сражения ему захотелось вернуться домой, и кентавры пошли на мировую, простив ему былую "измену". Трелони праздновала победу, а я думал, стоит мне искать Фиренца или нет.
Сказать по правде, идти к кентаврам не хотелось. То, что он говорил на шестом курсе — о созвездии силы и моей звезде, — я помнил, но какое значение это имело теперь? Темный Лорд мертв, его воинство рассеяно. Зачем ворошить прошлое?
После пары дней раздумий Фиренца я решил не искать. Хватит с меня могучих магов, растущих сил и принадлежностей к ним. Однако в Запретный лес я все-таки пошел. В преддверии последнего экзамена — истории, — я решил попрощаться с магматическими питонами.
Мы не виделись с осени, и я думал, что после такого перерыва они вряд ли покажутся с первого раза, однако долго ждать не пришлось. Появившись из невидимых среди высокой травы нор, один за другим ко мне выползли два питона.
— А вот и он, — сказал первый, приподнимаясь над землей.
— Глазам не верю, — ответил второй. — Мы думали — все, больше не увидимся, кентавры затоптали в последней заварушке… Кстати, чем там она кончилась?
— Все как обычно, — усмехнулся я, уверенный, что змеи и сами прекрасно знают ответ на этот вопрос. — Одни победили, другие проиграли.
— Ну а ты? — поинтересовался первый питон. — Ты победил или проиграл?
— Время покажет, — сказал я, не желая говорить на подобные темы. — Кстати, я тут подумал… Раз уж вы по мне все время скучаете, давайте-ка я возьму одного из вас с собой. Через неделю меня здесь уже не будет, так хоть что-то останется на память. Добровольцев нет?
Несколько секунд питоны настороженно смотрели на меня, застыв, словно статуи, а потом один из них спросил:
— Это он пытается шутить?
— Если да, то не смешно, — произнес второй питон. — Какой-то тюремный юмор.
Я вздохнул — и тут они успели.
— Откуда вы все знаете? Докопали свои норы до Азкабана?
Змеи промолчали. Потом один питон сказал:
— Мы надеемся еще увидеть тебя, человеческий детеныш. Не обязательно здесь. А может, и здесь, как знать.
— Буду рад, — ответил я, с некоторым содроганием подумав о том, что должно произойти, чтобы я добровольно сюда вернулся.
Только после сдачи третьего экзамена — зельеварения, — я начал всерьез размышлять о том, чем же мне заняться после получения свидетельства об окончании школы. Возвращаться в Азкабан не хотелось даже ради великих и непознанных тайн. Полистав рекламные проспекты, я решил, что труды и надежды Флитвика не должны пропасть даром. Сейчас я не испытывал воодушевления, рассматривая фотографии уютного университетского городка, под которыми был напечатан список факультетов Европейского магического университета, но надеялся, что когда прибуду в другую страну, в новую обстановку, и начну сдавать вступительные экзамены, мне станет не до душевных переживаний из-за потерь, обманов, собственной недогадливости и неправильно принятых решений. Факультет физики чар был одним из наиболее популярных, и мне следовало готовиться сейчас, пока под рукой были библиотечные книги. Я вновь начал заниматься, обложившись учебниками и пособиями по чарам, а когда сдал историю и решил навестить Флитвика, то уже уверенно мог ответить на вопрос, куда собираюсь поступать летом.
Мы действительно начали с этой темы, и профессор поддержал мое решение, однако я заметил, что будущая специальность — не то, что ему хотелось обсудить со мной на самом деле.
До сих пор я ни с кем не говорил ни об Азкабане, ни о Снейпе. У преподавателей не могло быть однозначного отношения к тому, что происходило в школе после смерти Дамблдора. Хотя с одной стороны они теперь знали часть правды, с другой, как заметил в свое время Грей — убийство есть убийство. Да и месяцы директорства Снейпа оказались в истории Хогвартса далеко не самыми радужными.
Наконец, закончив рассказывать о тонкостях обучения на выбранном мной факультете, Флитвик выдержал паузу и проговорил:
— Линг, мне очень жаль, что все так получилось. Я должен был больше доверять вам. Мне и в голову не приходило, что вы действуете вместе с Северусом. Признаться, он играл свою роль чересчур убедительно, и зная, как вы к нему относитесь, я предполагал, что в конечном итоге у него все же могло получиться вас увлечь.
— Так было задумано, — ответил я, не желая выглядеть невежливым. — Чтобы никто ни о чем не догадался.
— И еще, — сказал Флитвик, помедлив. — Не сердитесь на Минерву. Я знаю, она потом переживала, что напала на вас.
— Я не сержусь, — ответил я, хотя предпочел бы услышать нечто подобное от нее самой.
После заключительного экзамена, когда все с нетерпением ожидали результатов проверки работ, выдачи свидетельств с оценками и, разумеется, прощальной вечеринки, в школу прибыл фотограф, вооруженный допотопным аппаратом на треноге, и чиновник из Министерства. Вместе с аттестатами нам вручали паспорта, для получения которых надо было сфотографироваться и заполнить анкету. В один из этих дней Слагхорн пригласил меня в свой кабинет. Я пошел неохотно, помня о словах Снейпа и предполагая, что теперь мне придется выслушать очередную сентиментальную речь на тему "как жаль, что все так получилось". Сперва я думал, что предстоящий разговор профессор хочет провести лишь из чувства долга, но потом вспомнил, что Снейп был его учеником, и он имеет не меньше причин переживать из-за произошедшего, чем я.