Тяжело в учении – легко в бою!
…Свистки-команды поискового отряда фашистов раздавались все ближе и ближе. Николай ухмыльнулся, обленившиеся тыловые фрицы, похоже, и не подозревали, с кем столкнулись. Судя по треску веток и окрикам, немцев было не более полувзвода, который неграмотно скучковался в одном месте. Засада была давно готова к бою. Покашливание сбоку дало знать, что «Ваня держит Колю»… Мушка встала на уровне глаз, и Коля, выдохнув, замер, прижавшись к прикладу. Насквозь промокшая от пота гимнастерка липла к спине, комары и слепни нещадно грызли бойцов, которые стоически не обращали на них внимания.
Позиция была выбрана правильно, убойная позиция с левого края оврага, прорезавшего редкую поросль и поляну на окраине дремучего леса. Вот наконец и наши. Два паренька, одетые в драные красноармейские шинельки, не сбавляя скорости, галопом рванули сквозь поляну к оврагу, сиганули вниз спиной вперед на заранее приготовленные лежки и схватили автоматы. Следом показались немцы, забирали широким шагом, неспешно, перед ними суетились полицаи с нарукавными повязками, загоняя дичь для своих хозяев. Враги не знали, что огневой мешок для них уже готов…
…«Все, суки, конец вам пришел», – отстраненно подумал Николай. Он уже знал, кого положит первым – того дородного полицая с гнусной рожей, а за ним и скучковавшихся немцев. «Однако вояки неграмотные», – промелькнула мыслишка, но додумать Коля не успел – со стороны деревни послышалась перестрелка, взрывы…
Автомат задергался, как живой, жердяй-полицай сложился вдвое и сполз по дереву. Не останавливаясь, не виляя и не дергая стволом, как учили в спецлагере, Коля продолжил очередь, положил еще двоих фрицев. Справа оглушительно бил пулемет, Ваня работал хорошо, нагоняя на фрицев ужас. Парашютисты-диверсанты, головной дозор Отряда, которые так успешно притворились беглыми пленниками и сумели выманить на засаду часть немчуры из обреченной деревни, одновременно выскочили с краев оврага и короткими, хлесткими очередями полосовали преследователей с флангов.
– …Хлоп! – как и было условлено, крикнул старшой.
Несколько гранат одновременно полетели в залегших, запаниковавших врагов. Коля перекатился вбок, съехал на заднице с уклона и бегом ринулся по крюку слева, обходя оставшихся в живых фрицев. Пробежав метров двести, замер за широкой елью, проверил автомат и, крадучись, пошел на затихающую стрельбу. «Ага, вот они, твари!» – удовлетворенно подумал он, увидев серо-зеленые спины фрицев и полицаев.
Оставшихся в живых было немного, четверо-пятеро. Они сбились полукругом, между двух елок. Вокруг валялись трупы. Секунду подумав, Николай перекинул ремень автомата на шею, зажав приклад локтем, достал гранату. Упал на землю, пополз по хилой лесной траве, еловым веткам, вытащил кольцо, замер… «Помоги, Господи»…
Фрицы перезаряжались, Коля аккуратно приподнялся на локте и подбросил гранату по дуге, в пробивающихся сквозь ветки солнечных лучах успел заметить отлетающую от гранаты скобу, испуганные глаза повернувшегося к нему врага и уткнулся лицом в землю.
Взрыв! Николай перекатился, встал на колени, вытянув автомат перед собой и выпустил длинную очередь через поднявшееся облако пыли туда, где лежали враги. Стрелял, пока не разрядился автомат, затем прижался к дереву, перезарядил. Над леском воцарилась тишина.
– … Обход, проверка, кончаем! – Услышав команду, участники засады приподнялись и, осмотревшись по сторонам, осторожно начали сближаться.
– Время, ребятушки, время. Ножами делаем!
Команда означала, что пора поторопиться, а раненых фрицев добивать ножами. Коля достал свой трофейный гитлерюгендовский клинок из-за голенища и, аккуратно придерживая автомат, пошел к своим «крестничкам». Фрицы лежали смирно, поблескивая выпученными глазами и оскаленными в предсмертных агониях зубами. Только один лежал лицом вниз. Коля заметил, что он чуть шевелится…
– Давай по-быстрому, Коль, – шепнул непонятно как оказавшийся рядом Марк. – Мы уже своих зачистили, у тебя глухо?
– …Вроде, ан нет! Вон падаль, шевелится! – зло проговорил Коля и, крепко сжав рукоятку кортика побелевшими пальцами, широко зашагал к лежащему на животе и слабо пытавшемуся уползти человеку в немецкой форме. Подошел, замахнулся, пнул сапогом в ухо. Фриц резко перевернулся, перекошенное лицо, в глазах плещется смертный ужас…
– …Не надо, товарищ, не надо… Жизнь… – полицай не договорил – незаметно подошедший сзади старшой схватил его за волосы, потянул. Коля с удовольствием полоснул острейшим лезвием по беззащитной глотке…
– Да чего ты так-то, боец? – недовольно проговорил старшой, старшина-разведчик Никита Георгиевич, поморщившись от брызнувшей на него крови. – Не мог в грудь?..
…Бойцы, собрав трофейные автоматы, собрались и слаженно, цепочкой ринулись к околице. Бой догорал…
…Деревня была небольшая, домов на двадцать. Фашисты успели похозяйничать, но, к счастью, Отряд подоспел вовремя. Вернее, вовремя командир принял решение, но после того, как сутки назад разведчики обнаружили свежее пепелище на месте близлежащих Хуторовичей, отговорить бойцов от возмездия было трудно. Да и вредно было их расхолаживать, хотя основной задачей разведывательно-диверсионного Отряда имени Сталина оставалось пока скрытное перемещение в глубокий тыл противника и разведка. В любом случае командир Отряда подполковник Ерошкин принял решение и, пока ядро готовилось к атаке на деревню, головной дозор предпринял весьма удачный отвлекающий маневр, оттянув на себя часть живой силы противника.
Ядро Отряда ворвалось в деревню неожиданно, почти мгновенно уничтожив два десятка немцев и полицаев, в основном пьяных. Видно, этим нелюдям смотреть на сожжение жителей деревни заживо было нелегко. Нескольких сдавшихся, после короткого допроса, бойцы безжалостно расстреляли – Отряд не мог позволить себе содержать военнопленных. Выпустили из обложенного хворостом сарая жителей деревни. Некоторые были ранены. Часть бойцов отправилась караулить дорогу, остальные воспользовались короткой передышкой.
…Николай присел у избы, закурил, руки тряслись после скоротечного боя. Ненависть Удальцов познал с раннего детства, но такой ненависти, как к немецким оккупантам и их пособникам-предателям, он, казалось, не испытывал никогда. Первым, что заставило его ненавидеть, была стена. Обычная, плохо сколоченная стена деревянного сарая, испещренная дырами от пуль и отмеченная почти ровным рядом побуревших от времени кровавых пятен. А вдоль стены лежали опухшие на жаре тела деревенских мужиков, баб и детей с одинаково скрученными за спиной руками. Этот след правления Третьего рейха навсегда запечатлелся в сердце, и тогда Николай поклялся мстить. В этой деревне немцы были уже не столь расточительны и, решив сэкономить патроны, собирались сжечь всех разом.
