– Кидай, мне че-то неохота после твоей каторги.
Это гад поднял спиннинг и поплелся по косе, цепляя крупную колебалку. Солнце поднялось, часов на одиннадцать с долями. Ветра не было, и я решил предаваться отчаянию с комфортом - сложил телогрейку, прижег сигаретку и возлег, пытаясь заглушить это самое отчаянье, переходящее уже в какое-то тупое, детское раздражение. Обычно я легко справляюсь со своими эмоциями, но в это утро меня трясло практически бесконтрольно, и привычные методы приведения себя в порядок не то что не срабатывали, но, скорее, растерянными хомячками взирали куда-то вверх, туда, где располагалась голова этой взбесившейся туши, громоподобно ревущая за облаками. В какой-то момент до меня дошло, что дело нечисто - я, похоже, уже был на той стороне. Как только я это понял, раздражение махом погасло, неправдоподобно быстро - словно рубильник опустился. Стараясь не выдернуться, я попытался использовать пребывание там по максимуму - смотрел на горы, на лес в желтых пятнах берез, на небо, на синюю воду Озер, проснувшуюся и беспечно плюхавшую по камням. Я попытался дотянуться собой до воды, но вода Озер убегала от меня - не дразня, не заигрывая, но все равно, как-то весело и беззлобно. Я чувствовал, что она не то что не хочет соприкасаться со мной, но просто говорит - не надо, ты же не свой. Не чужой, мы же разговариваем, но и не свой - зачем тебе это? Давай оставим все, как есть - будем смотреть друг на друга, пока не наскучило. Тут под ухом зашуршала галька - вернулся Зия, неся на березовой низке маленькую, на пятьсот-шестьсот где-то, изумрудно-белобрюхую травянку.
– Ну вот, обрыбился чуток - улыбнулся Зия, кладя спиннинг и рыбу в лодку.
Распрямлялся он уже перешедшим. Я поразился - ай да Зия, ни фига себе! До меня дошло, почему Тахави называл его Салмак - Зия переходил едва ли не быстрее самого Тахави, будучи всего на десятку старше меня. Перейдя, он совсем не изменился - разве что улыбался еще безмятежней, в нем больше не чувствовалось той заботы, связанности чем-то; перейдя, он совсем не походил на того же безмолвно-отстраненного Тахави или Яшчерэ, заставлявшую меня дрожать от страха.
– Айда, будем смотреть борынгы.
Я легко вскинулся с телогрейки и последовал за ним - ни особой радости, ни мыслей, только ровный стук сердца в ушах. Мы пересекли мокрую, заболоченную луговину, которой кончался узкий залив, и какое-то время шли по урезу воды, перепрыгивая через обсохшие топляки, затем поднялись по осыпающемуся склону наверх, и сели на обрыве, спустив с него ноги.
– Где? - тревожно спросил я, меня опять незаметно начало колбасить.
– Вон, туда гляди - показал Зия. - Скоро уже.
Я пристально всматривался в лысый бок горы, почему-то решив, что борынгы появятся именно оттуда, но они вылетели прямо из воды, два легких, как перышко (мне они показались именно легкими, легче теннисного шарика) пятна - светлых, с чуть размытыми краями. Они вылетели не по очереди, а сразу, из одного места. Сперва довольно далеко разойдясь, они быстро сблизились, не переставая стремительно подниматься, и безо всяких реверансов мгновенно стрельнули куда-то вдоль Ильменя.
– Блин! Я уже видел таких! - заорал я, пихаясь локтем. - Знаешь, где?!
Зия зашипел - видимо, я сгоряча не подрассчитал.
– Ну видел, молодец. Че ты руками-то машешь? Как, епть, дитё на демонстрации…
Я, на самом деле - как дошколенок, захлебываясь и тараторя, начал рассказывать ему, как однажды примерно такая же штука пролетела над моей построенной ротой, и все ее видели. Зия почему-то не впечатлился, и спрыгнул на склон, хлопнув меня по коленке - айда, типа.
Думаю, легко себе представить, как я достал Зию в этот день. Надо отдать ему должное - он мужественно меня терпел, однако не скрывал облегчения, когда я, набив багажник капустой, собрался восвояси. Выгнав машину со двора, я подошел к стоящему в воротах Зие и попросил извинить за несдержанность. Будучи легким, веселым человеком, он быстро успокоил меня - типа, херня это все, всяк по-своему с ума сходит; искренне попросил не журиться и приезжать, когда захочется, но чтоб больше ни слова об этих, понял?! Между всем этим он обронил фразу:
– Теперь ясно, почему Энгельс говорил, что при тебе даже упоминать не надо.
Я уже сидел в машине, когда до меня дошло - а ведь это он о том багучы, из Усть-Багаряка, что водил меня смотреть кино про город! Как можно более небрежно я переспросил Зию:
– Это из Багаряка который, да? Прям так и сказал? А я-то думаю, с чего вдруг - кого ни спросишь, тут же начинают Штирлицами прикидываться.
Зия без малейших подозрений подтвердил мою догадку, мы душевно распрощались и я покатил домой. Теперь хребет был справа - и я неторопливо катился, уважительно поглядывая на невысокие лесистые горы, пытаясь представить, как же они там живут.
Эх, Зия, прости - я, мерзкий ползучий гад, дважды воспользовался твоей открытой душой, но зато теперь знаю точно - да, они там живут. Интересно - а насколько глубоко они зарылись? Когда, зачем - прятались от кого, что-ли? Почему не выходят, как выглядят? И вообще - есть хоть что-нибудь еще, связанное с ними, на нашей стороне… В принципе, должно быть - могилы-то есть; старые, правда, но вполне "наши".
Горы кончились, сменившись безжизненными лысыми буграми, сто лет как выжженными газовыми выбросами с медного завода. Смотреть стало не на что, и я с расстройства ввалил по ухабистой дороге, рискованно пройдя вымерший Карабаш на ста двадцати, однако Тенри все же сделал мне подарок - ни одного мента не попалось, только пустая гаишная пятерка паслась у ларька на развилке.
Плита Когда едешь на трассе, ну, со стороны Челябы на Сверловск, километров через сорок будет типа развязки мостик такой, там надо направо уйти. А сначала, да, указатель - "Кунашак". Только до самого Кунашака не надо, там еще поворот будет, опять правый, на деревню башкирскую, Сары называется. Сары - это желтый по ихнему. Сары эти на Калдах стоят, озеро такое, Калды, соленое. Там еще на том берегу охотхозяйство как-бы военное, но это так, на самом деле дом просто, бухать их туда возят. На вертолете, понял? Ну, это хуйня все, не об этом речь. Я это, чтоб ты соринтировался. Это рыбаки все Чебакуль знают, вся, почитай, область туда ездит карпа ловить, а ты не рыбак же, откуда тебе знать. Или бывал?
Нет? Сверловчан этих там еще пасется последнее время, у-ужыс. Бля, как приедешь - один на другом, один на другом, все шиисят шестые, весь блять Урал заполонили, куда не сунься, на Баике даже. И это, слышь - хоть бы меж собой проход какой оставляли, так ведь нет, наставят, уроды, джы-ы-ыпов своих сраных, к воде не подойти, идешь, как в Адлере. И ладно, грю, приезжали бы, отдыхали там, рыбачили.
Мне че, жалко - озер много, пусть отдыхают. Но эти, блять, казлы, шиисят шестые, сука, они по-человечески отдыхать не умеют. Вот ты приехал, раз там, сделал все, костер там, лодку надул, поставки поставил, накатил - че вот тебе надо, сидишь, отдыхаешь. Тебе хорошо, людям не тревожишь, они тоже отдыхают. А эти - не, слышь, у меня, я как увижу, аж багно кипит - привезут катера эти, с моторами, мотоциклы эти водяные, и давай по Чебакулю летать, ты понял? Посрать им, что тут тоже люди, рыбачат там, отдыхают… Моторы-то у них добрые, хонды, сузуки эти, меркури, лошадей по полста, а то и больше. До ста лошадей, грят, бывают, четырехтактные, прикинь, дура какая? Да-а, на таком-то как дашь-дашь… Вот, я че грю-то, купил ты себе катер, мотор охуенный? Или мотоцикл этот водяной. Молодец, все. Так давай, езжай вон, на Аргази езжай, на Уелги, да вон хоть на Алябиху - и гоняй, раз тебе нравится, хоть загоняйся. Вон, щас проезжать будем, поворот на этот, на Карагайкуль - тоже, гоняй, газуй, че хочешь. Нет, ему, долбоебу, надо обязательно на Чебакуль припереться с бабами своими, мотоциклом этим своим ебаным, с детями этими…
Че? Ха-ха. Не, тоже скажешь. Не, я так, просто. Больно уж достали, как тараканы прям. Вот, я че говорю, понял, где Чебакуль этот? На полдороге между Кунашаком и трассой. А, вот, смотри - помнишь, говорил я тебе, ну, про Карагайкуль? Вон, указатель видишь, "Дружный" написано? А вон и воду уже видать. Вот, он самый и есть.
Да я че делаю? Я и рассказываю, или ты че, торопишься куда? Не, если тебе неинтересно, я радио вон включу.
Тогда не сбивай с мысли, я, когда меня сбивают, не люблю. Ха, интересно, есть такие, кто любит… Ладно, слушай дальше. Я там как оказался, работал я в шестом годе на машине у одного кренделя нашего тридцатовского. Жаба он был та еще, ну, и, сам понимаш, на машине его я колымил. Жить-то надо, кредиты там, тудым-сюдым.
Вот. Однажды встречаю одноклассника, Ахметзянова, у ларька. Ну, там слово за слово, как сам да ништяк, и он раз такой - Алик, говорит, давай мобилу свою, я тебе, типа, буду работу подкидывать. Ну, дал, поручкались, распрощались, смотрю - а тот такой раз, в мерс залазит.
Не, не сказать, чтоб дорогой. Старый, лет десять, сто двадцать четвертый кузов еще, но такой ухоженный, видно - не прислоняли ни разу, диски там модные, затонирован весь - приметная машинешка, я его часто встречал. Не знал, правда, что это Зяныч гоняет.
