обстоятельствах ограбления, он принялся выкладывать на свой стол все имеющиеся фотографии.
Матвей переставил свой стул к его столу. Судя по виду, парня особо не интересовали устные подробности. Все его внимание приковали фотоснимки. Какие-то он внимательно рассматривал, а какие-то тут же отбрасывал, взглянув на них лишь на секунду.
Балашов знал дело досконально. Он безошибочно определил, что именно привлекало парня. Снимки всяких незначительных свидетелей и очевидцев тот отметал сразу. На студентах общежития, где жили четверо из преступников, Матвей останавливался подольше. Но больше всего привлекли его внимание даже не само место преступления, а снимки соседних домов.
Последними Балашов выложил фотографии Андрея Вагаева и четверых его друзей. По сути, кроме них, личности других причастных, способных помочь расследованию, до сих пор так и не установили. Хуже этого, не было известно даже примерное количество лиц, участвовавших в ограблении.
Все потому, что злоумышленники отключили камеры видеонаблюдения в самом банке и на улице. Как рассказали очевидцы, два фургона, на которых группа в итоге сбежала, подъехали к входу впритык. Никто толком ничего не увидел.
Конечно, установленные камеры в отдалении от банка зафиксировали и сами фургоны, и номера. Однако это не решило проблему. Спустя два часа фургоны были найдены объятые пламенем с одним убитым подельником, на которого было наложено мощное Забвение. Сама же банда вместе с похищенными деньгами как будто сквозь землю провалилась.
– Эти четверо должны были участвовать в ограблении, – безошибочно указал на снимки Матвей. – А этот их отговаривал. Он был уверен, что они его послушают.
Парень отодвинул в сторону Андрея Вагаева.
Берник удовлетворенно закивал.
– В день ограбления они вчетвером приехали на электричке в Москву из Егорьевска. На Казанском вокзале они увидели кого-то, направились к нему и дальше обрыв. Больше я ничего не вижу. Доступ блокирует какой-то мощный артефакт.
Радуясь вначале, теперь Балашов едва не зарычал.
– Да это все остальные и так видят! – гаркнул он на повышенном тоне. –Ты лучше скажи, где искать этих мразей. Укажи место, район. Хотя бы примерно. Мы там все верх дном перероем!
– Этого я не могу сказать. Я их даже не чувствую, – продолжая смотреть на снимки, честно признался Матвей.
Разочарованию Балашова не было предела.
Примерно то же самое испытал сейчас и Берник.
– Но я знаю, кто поможет, – вдруг многозначительно произнес парень и указал на отложенный в сторону снимок Андрея Вагаева.
По телевизору, висящему на стене, начался очередной выпуск новостей. Понимаю, по-настоящему важного по ограблению Ситибанка не скажут, в противном случае выпуск начался бы с бравады. Но все равно переключаюсь от пришедшей меня навестить Смирновой и с надеждой смотрю на экран.
Снова начали с новостей, ставших за последние три дня главными в Империи. За спиной корреспондентки центральный офис Ситибанка. Внутрь здания журналистов до сих пор не пускают.
Девушка много говорит. Однако, учитывая, что грабители все еще на свободе, она говорит о пустом. Лишь бы успокоить массы.
Меня не интересуют ее заверения о полном контроле ситуации и о скорой поимке грабителей. Неинтересны третьесортные детали происшествия, которыми располагают журналисты. Мне хочется узнать об Эмили. Ведь если я спасся, то и она обязательно должна. Не могу поверить, что ублюдок ее все-таки убил. Ну и надеюсь узнать о судьбе остальных ребят. За них я пусть меньше, но тоже переживаю.
Вот никогда бы не подумал, что ради меня Эмили могла пожертвовать тем, к чему так стремилась и что настолько ценила. В самый ответственный момент, когда моей жизни угрожала опасность, она все-таки плюнула на деньги. Причем, на очень большие деньги. А я-то успел отнести ее к продажным. Думал, она лишь материальное ставит на первое место. Поэтому и затушил в себе появившиеся к девушке чувства.
Василий, олух недоделанный, ей-богу. Спрашиваю: «Видел в банке рядом со мной девушку?» А он: «Да я как нашел вас на полу в крови, никуда больше не смотрел, схватил и бегом понес к машине».
Вот и Смирнова ничего не знает. Сказала только, что грабители вынесли одно из хранилищ и на этом все. Больше говорить по этому поводу она не желает. Видимо, слишком много унесли. Не хочет расстраиваться.
А других источников информации у меня нет. От этого и приходится следить за новостями, за легкомыслие и откровенную глупость в душе материть ребят, сожалеть и ожидать плохой развязки. А в то, что в итоге получится хреновый конец, я почти не сомневаюсь. Шума от ограбления получилось на всю Империю. На их поимку привлечены лучшие силы. В общем, шансов нет. Совершенно без вариантов.
– Ты не забыл о регистрации? – спрашивает Смирнова, чем заставляет меня отвлечься от экрана. – Сегодня вступил в силу закон по осветленным. В течение трех дней все должны зарегистрироваться. Если хочешь, дай телефон, я сама все сделаю.
– Нет, спасибо. Не нужно. В Москве у клана для таких вопросов есть отдельный человек. Он вчера приезжал. Сказал, все сделает, – отвечаю и снова возвращаюсь к новостям, там журналистка берет интервью у кого-то свидетеля, видевшего, когда фургоны грабителей отъезжали от банка.
Лена улавливает мой интерес к новостям. Учитывая, что я был в эпицентре событий, о которых говорится, он ей понятен. Вот только слушать о деталях грабежа семейного банка она, видимо, не хочет.
– Все-таки не понимаю, зачем было лезть в банк. А если бы убили? Слава богу, обошлось. Ну, выздоравливай. А я пойду. Лекарь сказала, тебе нужно больше отдыхать.
– Та… – приподняв левую руку, попытался отмахнуться, но резкая боль тут же напоминает о травме.
Первая пуля пробила бок навылет. Это когда меня подстрелили в самом начале. Вторая пуля прошла сквозь сердце и застряла в заднем ребре. Просто чудо какое-то, что Василий успел вовремя довезти меня до лекарей.
Меня конечно сразу прооперировали. Врач потом сказал, что очень удивился моей повышенной регенерации. Именно она остановила кровопотерю. И это в то время как я даже не чистокровный.
Сейчас с мягкими тканями и сердцем уже нормально. Раны полностью затянулись. А вот с передним ребром, куда вошла пуля и задним, где она остановилась, при резких движениях пока проблемы.
– Сильно больно? – сочувственно сморщила лоб Смирнова, как будто ей тоже досталось. – Ты лучше не двигайся. Сейчас для тебя главное
