литературу. Как ещё этот опус цензоры не зарезали? Император играл на скрипочке по кабакам Варзуги! Бред какой, каждый знает — его тевтонские кузены…
Я внезапно понял, что он рассказывает мне про мою же книгу.
— Его тевтонские кузены плевать хотели на Империю после того, как было заключено перемирие, — сказал я, — Да и до этого мы их интересовали только с точки зрения земельных ресурсов и полезных ископаемых.
— А вы специалист? — его бородка задиристо дернулась вверх, — Ученый?
— Журналист.
— И куда направляетесь? Хотя — дайте угадаю! — бородатенький, конечно, знал всё лучше всех, — В Яшму, до конечной. Там нынче синематографический фестиваль «Яшмовая корона», а это для вашего брата как экскременты для мух… Не обижайтесь, не обижайтесь. На правду не обижаются.
Любопытный экземпляр. Я думал — такие в Империи уже не водятся. Может, репатриант?
— А вы, простите, куда направляетесь? — вопрос с моей стороны прозвучал, скорее из вежливости.
— Пф! Не имею привычки делиться личным с незнакомцами! — этот гад взял со стола газету и демонстративно зарылся в ней.
И с ним мне еще ехать! Может, скоро выйдет? В дверь купе постучали, и появился проводник — с окладистой седой бородой.
— Чай заказывали?
Я кивнул, и поднос с дребезжащим стаканом, квадратным печеньем, ломтиками лимона и кусковым сахаром оказался передо мной.
Серебряный подстаканник с имперским гербом, крепчайший черный чай с ароматом цитруса — это всё очень напоминало детство! Как будто не было этого ужасного, разрушительного десятилетия. Как будто мне снова десять или четырнадцать лет, и мы всей семьей едем в столицу, и всё вокруг кажется таким чудесным, таким значительным… И мама с папой живы, и я никогда не надевал хаки.
— Пф! Чертовы рабовладельцы! — мой сосед перевернул страницу, и я смог увидеть чему он там возмущается.
Броский заголовок гласил «КРОВАВАЯ БОЙНЯ: ОПОЛЧЕНИЕ ГЕМАЙНОВ УНИЧТОЖИЛО ЦЕЛОЕ ПЛЕМЯ ТУЗЕМЦЕВ ИЗ САХЕЛЯ». Дальше шла речь о том, что засуха толкает племена аборигенов Южного континента двигаться через горные перевалы к морю, и на своем пути они сталкиваются с гемайнами — потомками переселенцев из Оверэйссела, который ныне входит в тевтонский Протекторат. Гемайны, эти суровые люди, не церемонятся с чужаками и не экономят патроны. Вот и теперь какой-то журналист из Альянса, лайм, судя по фамилии, распинался о беспощадности поселенцев, которые вместо того, чтобы «просто преградить путь и направить туземцев в безопасное место» открыли огоньи стреляли до тех пор, пока не умер последний из чужаков.
— Купите себе газету и читайте! У меня не публичная библиотека! — раздался сварливый голос.
Дал же Бог соседа, а? Я взялся за ручку подстаканника и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. Гемайны, Сахель, туземцы… И вправду нужно будет зайти в библиотеку или, что еще лучше, в книжный магазин. Это ведь будет моей жизнью в ближайшие месяцы — а то и годы!
В стакане остывал чай, за окном мелькали огни далеких деревень, стучали колеса поезда… На душе внезапно стало легко и спокойно, из открытого окна ударил порыв вечернего холодного ветра, и, вдохнув полной грудью, я понял — что-то начинается.
* * *
Он был как из детских грёз — огромный, изящный, белый, с крыльями парусов, барашками волн, разрезаемых форштевнем. Его звали «Гленарван», и он ждал меня — настоящий клипер, который направлялся на Сипангу с грузом пушнины, и с почтой — для Гель-Гью, Зурбагана и Лисса.
Немногочисленные пассажиры ожидали, когда корабль пришвартуется и перекинет трап на причал, а я смотрел на него и не мог налюбоваться. Всё-таки каботажное плавание на чадящем пароходике, верст на пятнадцать-восемнадцать вдоль берега — это совсем не то же самое, что настоящее Дальнее Плавание на настоящем паруснике.
— Вы тоже — на «Гленарвана»? — спросил меня загорелый юноша с живым лицом и черными, веселыми глазами.
Он был одет как местный уроженец: серые брюки со стрелками бритвенной остроты и выглаженная, накрахмаленная бежевая рубашка с закатанными рукавами прекрасно сидели на его поджаром, крепком теле. Легкий дорожный саквояж, плащ-дождевик и кепи в руках говорили о том, что он явно собрался попутешествовать.
— Ну да, — ответил я.
Молодой человек с первого взгляда вызывал приязнь, а завести знакомство, учитывая перспективы многодневного плавания, было приятной перспективой.
— Меня зовут Рафаэль, Рафаэль Мастабай, я — горный инженер. Хочу попытать счастья в Натале — оттуда приходят новости о каких-то фантастических находках полезных ископаемых. Мой профиль — полиметаллические руды… О, по вашим глазам вижу — у вас куча вопросов!
— Работа такая, — улыбнулся я.
Михаэль напрягся: «вопросы здесь задаю я» — эта фраза после режима Ассамблей вызывала у граждан Империи приступы жуткой аллергии.
— Спецкор «Подорожника», — мне пришлось тут же развеять его опасения.
— А-а-а-а! ИГО — это наше всё. Двигатель прогресса, можно сказать. Мы с вами, считай, коллеги. Нам, горнякам, без географии никуда!
«Игом» называли Имперское Географическое Общество — по аббревиатуре.
«Гленарван» спускал свое белое оперение, приближаясь к берегу, матросы сновали по мачтам, вантам и реям с удивительной ловкостью. Раздавались отрывистые команды.
— Принять швартовы! — послышался зычный голос, и на причал полетели канаты, которые принимающая сторона тут же принялась крепить к кнехтам.
Борт корабля мягко ударился о кранцы, был перекинут трап, по которому первым сошел морской офицер в белоснежном мундире. Он поговорил о чем-то с портовым чиновником и скомандовал начинать погрузку.
Пришлось подождать еще немного пока начнут пускать пассажиров. Всего нас было не больше дюжины — всё-таки корабль не предназначался для перевозки людей, хотя какое-то количество дополнительных кают тут имелось.
С восторженным чувством я ступил на трап, преодолел его и сделал первый шаг по палубе. И с неким сожалением отметил, что паровая машина тут всё же была — труба виднелась между мачтами. С практической точки зрения это было замечательно, но с эстетической…
— Лука! Проводи пассажиров к каютам! — приказал офицер, и к нам навстречу выдвинулся бывалого вида матрос.
Походкой вразвалочку он шагал впереди нас, предупреждая о необходимости наклонить голову, перешагнуть через канаты или не задеть какую-то важную деталь такелажа. Мы спустились на нижнюю палубу и оказались в коридоре, по обеим сторонам которого виднелись ряды одинаковых дверей.
— Вам сюда! — сказал матрос, — У нас не отель, не обессудьте.
И хмыкнул.
Заглянув в предназначенную мне каморку, я остался вполне доволен — даже круглое окошечко-иллюминатор имелось, и в нем было видно море! Ну, а койка, рундучок и небольшой стол так и вовсе казались предметами роскоши.
Заперев свой багаж на замок в рундуке, я отправился
