взглядом хрупкую фигуру, вжавшуюся в стул.
— Я не знаю, — всхлипывала беглянка-Лида
Ее накануне вечером задержал Погодин, пряталась она у своей сестры. Ума не хватило укрыться получше.
— Я испугалась, что меня посадят. Испугалась.
— Если вы не виноваты, то вам нечего бояться, — Горохов незаметно кивнул Свете.
Та, приняв знак, встала и подошла к задержанной:
— Успокойтесь, Лида. Мы все хотим только одного, чтобы убийца Глеба Львовича понес наказание по заслугам. А сейчас мы с вами побеседуем.
Лида затравленно подняла глаза. После ночи, проведенной в КПЗ, она казалась совсем сломленной.
— Наедине поговорим, — Света многозначительно обвела нас всех взглядом.
Мы все поняли и вышли из кабинета. Минут сорок слонялись по коридору УВД. Следователь уже даже ворчать начал, что, мол, Светлана Валерьевна хватку теряет, раньше ей хватало и двадцати минут с задержанными побеседовать, чтобы те признались во всем.
Наконец, дверь распахнулась, и на пороге появилась Света. Она вышла в коридор и, прикрыв за собой дверь, потихоньку проговорила, собрав нас в кружок.
— Личность она неоднозначная. Психика неустойчива. Морально-нравственные ориентиры хоть и четкие, но присущ циклотимный тип акцентуации характера.
— А по-русски, Светлана Валерьевна? — поморщился Горохов. — Я эти ваши научные ругательства не понимаю.
— Да, простите, мне так легче думать. Другими словами, сегодня она один человек, жизнерадостный и веселый, а завтра или через месяц, или через час даже — совсем другой. Депрессивный и злой. Причем смена настроения происходит без всяких видимых причин.
— Она что? — округлил глаза Катков. — Ненормальная? Ее в дурку надо.
— В психиатрии такой тип акцентуации не является отклонением, — задумчиво проговорила Ожегова. — Но это осложняет мне работу…
— Вы просто скажите, Светлана Валерьевна, — запыхтел Горохов. — Могла она в силу своих этих самых сдвигов убить Дубова.
— Теоретически могла, но не факт…
— Вот обрадовали, — Никита Егорович поскреб макушку и ослабил галстук. Хотел вытереть им лоб, но вовремя опомнился и выпустил его из рук. — А нам-то что прикажете делать? Отпускать?
— Пока да, — кивнула Света. — Тем более, оснований держать ее нет, не так ли?
— Да я и без вас это знаю, — вздохнул Горохов. — Отпустим. Под подписку о невыезде. Кстати, по обыску, что в ее квартире?
Это уже адресовалось мне.
— Я же вам говорил, Никита Егорович, утром еще провели. Ничего интересного. Ножи все с кухни изъяли. На экспертизе у Каткова сейчас.
— Алексей, — Горохов недовольно повернулся к криминалисту. — А ты чего молчишь? Ничего не хочешь мне рассказать?
— А что я? — попятился Катков. — Жду вашего постановления о назначении экспертизы. Без документа вскрывать упаковки не имею право.
— Тьфу ты! — Горохов даже отвернулся, будто и вправду собирался плюнуть на пол. — Откуда же ты такой правильный, Алеша? Мухой в лабораторию и сличай клинки ножей с повреждениями на одежде Дубова.
— У вас научился быть правильным, — оправдывался Катков. — А постановление-то будет?
— Иди уже! — замахнулся Горохов, грозя кулаком.
— Понял, не будет, пошел исследование проводить.
— Только ты там тщательно все посмотри, Алеша.
— Это конечно, Никита Егорович, но вы на результаты слишком надежд не возлагайте. Там только по общим признакам сравнивать можно клинки с повреждениями. Даже если совпадут, таких ножей уйма, что под совпадения подойдут. Да признаки неточные, плюс-минус километр, потому и называются — общие.
— Брысь!
Катков умчался в криминалистический отдел. А Горохов тихо меня спросил:
— Чего он там задвигал про километр? Что-то я не совсем понял, Андрей.
— Он имел в виду, что, максимум, вывод по экспертизе будет такого плана: дескать, нанесение повреждений одним из представленных на экспертизу ножом не исключается.
— Так себе вывод, — поморщился следователь.
— Согласен, — кивнул я. — Но современная трасология, пока на большее не способна…
Я прикусил язык, пока не сказал чего-нибудь про будущее.
— А эта кукушка, — Горохов кивнул на дверь. — Пусть пока в кабинете посидит. Пока Катков дырки с ножами сличает. А там посмотрим. Отпустить всегда успеется…
Спустя пару часов вернулся Катков сообщить результаты исследований. Вид важный, будто научное открытие сделал, вылитый Циолковский, только седой бороды не хватает и пенсне.
— Ну что? — первым не выдержал Горохов. — Есть совпадения? Заключение где?
— Какое заключение, Никита Егорович? — заморгал Катков, потеряв на миг степенность. — Я же вам не типография. Его еще напечатать нужно, оформить как следует, фотографии сделать, такое быстро не изготовишь. Но предварительно я уже все исследовал. На словах расскажу.
— Валяй, — потирал руки следователь.
— Один из четырех ножей, что изъяли у Лиды, подходит по размерным характеристикам к орудию убийства.
— Етить-колотить… — Горохов забарабанил пальцами по столу. — Прошу прощения, товарищи. Это что получается? Лида могла Дубова пришить?
— Не обязательно, под такие параметры подходит примерно каждый десятый хозяйственный нож.
— Один из десяти — тоже улика. Не бог весть какая, но все же… Крови на ноже, конечно же, нет?
— Чист, как слеза, — ответил Катков.
— Так-с… А что с Лидой будем делать? — этот вопрос уже адресовался мне.
— Отпускать, — заявил я. — Скорее всего, нож совпал случайно, вы это сами понимаете. Не думаю, что Лида взяла бы обратно на свою кухню нож, которым убила любимого человека. Хотя всякое бывает…
— Ладно, — Горохов взял трубку. — Позвоню, скажу, чтобы выпускали.
— Подождите, — Катков многозначительно поднял палец вверх, — это еще не все.
— Ё-моё, Алексей, — поморщившись, Горохов положил трубку на аппарат, в этот раз без грохота, на радость Каткова. — Говори уже сразу все. Кто тебя так докладывать учил?
— Это не доклад, — набивал себе цену Алексей. — Это я вам сообщаю предварительные результаты исследований. Их нельзя так просто вываливать. Обстоятельно надо, вдумчиво излагать.
— Ну, давай уже, глаголь скорее вдумчиво, а то я тебе обстоятельно сейчас выговор влеплю, будешь знать, как умничать.
— На том ноже, что подходит по характеристикам, — затараторил Алеша, — рукоять деревянная с дефектом оказалась. Отщеп древесины имеется. Остренький такой и цепляется за все. Так в этом отщепе волокна текстильные застряли. Волоски микроскопические… Я даже их не сразу заметил. Темно-синего цвета шерстинки. Я химикам
