— Иными словами, вы поддерживаете это вторжение? — Повел бровью посол.
— Что у Советского Союза, что у Российской Империи накопилось очень много вопросов к Соединенным Штатам Америки. Очень серьезных вопросов. Например, текущая война между нами и Рейхом один из них. Они, конечно, там не одни постарались, но одного финансирования людоедского проекта НСДАП в наших глазах вполне уважительная причина. А ведь там очень много прегрешений и без взращивания этого чудовища. На руках элиты США кровь десятков миллионов людей и большие проблемы, созданные для большинства государств на планете.
— Извините, — перебил его посол, — но, я все это знаю.
— Тогда вы должны понимать, что конфликт между Советским Союзом и Соединенными Штатами неизбежен. Пока, — Молотов особенно подчеркнул это слово, — мы не можем выступить открыто. Ведь у нас серьезная война с немцами. Да и еще сохраняются надежды на мирное разрешение вопроса, но если все так пойдет дальше, то ничего иного нам не останется.
— И вы хотите, чтобы мы сейчас начали войну вместо вас?
— Нет. Вы не справитесь. Мы просим от вас только дипломатической поддержки. Мы понимаем, что между Вашингтоном и Мехико установлены крепкие и надежные дружественные отношение, но, полагаю, шанс возрождения ЦША вас должно устроить.
— Этот проект не все считают здравым, — покачал головой посол, — некоторые так и вообще назовут его мертворожденным. Что вы можете гарантировать?
— Незамедлительное признание государство и установку экономических и политических отношений. А если потребуется, то и заключить оборонительный союз. — Луис Кинтания хмыкнул. — Понимаю, сейчас я не могу ждать от вас какого-либо ответа, поэтому я предлагаю вам посетить Мехико и передать не только эти фотографии, но и наш разговор. Обычными дипломатическими каналами пользоваться мы не советуем, так как подозреваем их контроль со стороны Вашингтона.
— Почему вы так считаете?
— Меня попросили вас только предупредить. Никаких точных сведений у нас нет, однако, мы не ошиблись в вопросах контроля японских каналов связи. Поэтому, очень желательны именно личная передача и пояснение.
— Хорошо, — кивнул озадаченный Луис Кинтания.
— Заодно, если вас не затруднит, передайте наше пожелание расширения экономических связей и более тесного сотрудничества.
23 апреля 1942 года. Недалеко от Луцка. Грунтовая дорога
Гюнтер возвращался на фронт после долгого лечения в тылу так толком и не повоевав — на вторую неделю войны нарвался на засаду и получил три пулевых ранения. Поначалу даже врачи не верили, что он выживет, но обошлось. Выкарабкался. И вот теперь он покачивался на ухабах разбитой грунтовой дороги, глотая пыль под завывания двигателя «блица».
— Проклятье! — Наконец не выдержал Гюнтер, приложившись лбом на одном из ухабов в лобовое стекло. — Долго нам еще?
— Часа три, если все нормально, — произнес не менее утомленный Франц. — Но я бы на вашем месте не спешил.
— Что, совсем горячо? — Чуть дернув щекой уточнил гауптман.
— Да не то, чтобы горячо, но неприятно. На передовой совершенное разложение, герр гауптман. И поверьте старому солдату, ничем хорошим это не закончится.
— Вроде бы наступаем, — пожал плечами гауптман, слегка покосившись на ефрейтора. — С чего бы?
— Вы о нем из сводок только знаете?
— В основном да, — неуверенно кивнул Гюнтер.
— Ох, и удивитесь, — грустно улыбнулся Франц. — Не война, а цирк. Солдаты совершенно не хотят воевать. Они и раньше не сильно рвались, а уж после того, как по линии Красного креста наши пленные стали домой письма писать, так и подавно.
— Странно, — слегка смутился Гюнтер, — и как же они тогда наступают?
— Вежливо и изящно, — хохотнул Франц. — Иногда только диву даешься. Да и русские себя как-то странно ведут. Если есть возможность не убивать, то стараются избегать этого. В некоторых перестрелках обе стороны полдня палят друг в друга, а толку ноль. Ну, если судить по потерям. Я же раненых и больных вожу в госпиталь. Так их больше от небоевых причин страдает. Черт знает что!
— Так ведь радоваться надо, — улыбнулся Гюнтер, — потерь мало.
— Верно, — кивнул Франц, — мало. Только ведь и на месте топчемся. Беседовал на днях с артиллеристами, говорят совсем загоняли. Чуть что — сразу отступают и их вызывают. Они там воют уже.
— А чего же тогда на месте стоим? — Удивился гауптман.
— Так то и стоим, что пальба идет странная. То ли русские соображают быстро, то ли наши медленно шевелятся, но как правило они успевают отступить с засвеченных позиций после вызова артиллеристов по радио. Как чувствуют. А потом обратно возвращаются.
— Да ну, — протянул Гюнтер, — байки все это. Давно бы проверили, проложив телефонную линию до артиллерии.
— Пробовали. Диверсанты режут и минируют.
— Так их еще не вывели? — Испугался гауптман.
— Да вы не переживайте, — усмехнулся Франц, — сейчас они нас не трогают. Только провода режут. Это в первые месяцы злобствовали, а теперь почему-то прекратили.
— Что это за звук? — Насторожился Гюнтер. — Вроде на самолет похоже, только не знакомо. — И как будто в подтверждения его слов из-за леса на бреющем выскочили две пары каких-то странных двухмоторных самолетов, сходу открывшие огонь по автоколонне. Впрочем, что ефрейтор, что гауптман не стали долго думать и сиганули в кюветы, дабы не попасть под раздачу.
Сложно сказать, сколько прошло времени, прежде чем Гюнтер услышал удаляющийся рев моторов и поднял голову. На дороге стояла полная разруха. Не осталось ни одной целой машины. Причем почти все получили по несколько попаданий в капот, в то время как тенты остались практически не задеты.
— Вот так всегда, — убивался Фриц, возясь возле развороченного несколькими попаданиями малокалиберной пушки двигателя. — Это уже седьмая.
— И что, по двигателям бьют?
— Ну а куда же? В итоге груз и бросить не бросишь, и как тащить не ясно. Одни проблемы… — сокрушенно покачал головой Франц.
— А как же Люфтваффе?
— Его мало кто видит. По слухам, его еще к началу апреля проредили так, что не скоро оправится.
— Странно… — покачал головой Гюнтер, наблюдая за тем, как пара солдат во главе с фельдфебелем осматривает автоколонну. — А ведь могли нас всех тут положить, если бы покрутились, да причесали. Кюветы-то неглубокие. Простреливаются легко. А судя по калибру установленных на этих самолетах игрушек, им даже бруствер траншеи не помеха.
