– Вы что, и их сможете переправить? – удивился Токигава.
– Смогу, не смогу – какая разница? Смею вас заверить, на результат это никоим образом не повлияет. Ну и относительно английского языка документа. Дело в том, что отправители свято уверены – язык хозяев мира обязан знать любой культурный человек.
– Неужели? Во козлы! – продемонстрировал неплохое знание моего родного языка японец. – Но тогда почему надо просить только два авианосца?
– Потому что из ФРГ скоро вернется посланец кайзера. И я буду очень удивлен, если без точно такой же бумаги. Плюс делегат от Николы в ту Черногорию, его тоже не помешает иметь в виду.
На самом деле вернуться должны были не только вышеупомянутые, но и еще один, причем в противоположном направлении. Некоему гражданину США, кажется, даже сенатору, в результате нашей с полковником Валерьевым совместной операции удалось установить связь с прогрессивными кругами Северо-Американских Соединенных Штатов. На днях должны были завершиться его консультации с представителем ФРС САСШ Мозесом Д. Альперовичем. Эта операция обошлась ЦРУ не так чтобы уж очень дорого, но, как говорится, копейка тоже деньги. Опять же можно вспомнить, что, по Достоевскому, пять старушек – это уже рубль, ибо останавливаться на достигнутом Штаты явно не пожелают. В данный момент на полученные деньги мы закупали в Китае (естественно, двадцать первого века) очередную партию электроники.
Токигава снова взял бутылку, отхлебнул и продолжил делиться своими опасениями:
– Но ведь там не могут быть такими дураками, чтобы предлагать подобное в условиях полной нашей монополии на межмировые перемещения. Значит?..
– Значит, что все-таки могут, – успокоил я своего старого знакомого. – Не следует недооценивать возможностей человеческого разума. Кроме того, они считают, что этим секретом обладает и Российская Федерация, отчего надеются его украсть или купить. Опять же они просто не могут допустить, что придуманное и сделанное на коленке какими-то дикими русскими окажется недоступно их великолепно оснащенным и сверхщедро оплачиваемым ученым и инженерам. Наконец, уже появилась пара статеек, утверждающих, что результатами столь эпохальных открытий не могут распоряжаться группы лиц или даже отдельные страны, а исключительно все человечество целиком. В лице кого оно это будет делать, догадаться нетрудно. Кстати, империя собирается рассмотреть вопрос о предоставлении помощи Федерации, потому как на нее, похоже, скоро захотят воздействовать при помощи санкций. Ваша страна не желает присоединиться? Исходя из того неоднократно проверенного факта, что правильно и вовремя оказанная бескорыстная помощь – дело довольно выгодное.
– Очень интересно, – оживился Токигава, – как я понимаю, у вас уже есть конкретные предложения?
– Пока только наброски.
Я достал из сейфа папку и протянул ее гостю.
– Вот, возьмите и ознакомьтесь. Разумеется, вы понимаете, что выносить такие документы из Гатчинского дворца нельзя, но я не ограничиваю вас во времени. Читайте здесь столько, сколько посчитаете нужным.
– А вы не можете в двух словах изложить суть?
– Пожалуйста, вот эти два слова – межмировой товарообмен. Например, тамошние Штаты вам уже открытым текстом написали, что готовы к взаимовыгодной торговле. Думаю, что и Европа тоже присоединится к столь прогрессивной инициативе, как только ей про нее скажут. Ну так и кто мешает вам покупать то, что раньше шло в Российскую Федерацию? А мы потом это ей и перепродадим. Сами же скупим ее прежний импорт в той части, что попадет под санкции, а в Европу это продадите уже вы. Для тамошней России ничего не изменится, а инициаторам санкций придется раскошелиться еще и на наш с вами интерес в этих делах. Как вы понимаете, нам даже не придется возиться с перемещением грузов, все телодвижения будут происходить исключительно в финансовой плоскости.
– И вы считаете, что там никто ничего не поймет? – усомнился Токигава.
Я вздохнул. Иочиро до мозга костей был инженером и военным. Свойственное этим профессиям упорядоченное логическое мышление часто помогало ему в политике, которой он сейчас занимался, но часто и мешало. В тех случаях, когда ситуация изначально была парадоксальна – как сейчас, например. Почему скрывать что-то надо обязательно для того, чтобы никто ничего не понял? Как раз наоборот – часто требуется так скрыть какое-либо явление, чтобы о его сути не осталось сомнений даже у самого тупого из противников.
Кстати, я и сам в молодости иногда грешил тем, что применял логическое мышление там, где оно часто противопоказано, – в чисто гуманитарных областях. Например, лет до десяти я был уверен, что слово «епископ» произносится с ударением на букве «о». Да как же иначе – есть слова микроскоп, фильмоскоп, телескоп. Значит, и еписко́п должен произноситься так же!
Жил я тогда в деревне, и неподалеку от нашего дома стоял райторговский магазинчик. Естественно, его вывеску я прочел, как только научился складывать буквы в слова. Затем выяснил, что такое «райторг». Потом матери пришлось объяснять мне, что «восторг» – это вовсе не «восточная торговля».
Чуть позже, уже в Москве, я случайно услышал слово «туарег» и решил, что это сокращенное название поплавкового механизма в бачке унитаза. То есть «туалетный регулятор». А то, что слово «клипер» пишется с одним «п», я вообще случайно узнал лет в сорок, чему был немало удивлен. Ведь есть же очень похожее, всем знакомое и часто употребляемое слово, но в нем этих самых «п» две штуки! Разумеется, вы уже догадались, что имеется в виду триппер.
Пришлось объяснить гостю, что, ясное дело, все всё поймут еще до того, как мы закончим декларировать свои намерения. И будут нам благодарны за то, что мы предоставили им возможность сохранить лицо перед заокеанским партнером, то есть все-таки как объявить санкции, так и не понести на этом больших убытков. Само собой, вечно такая ситуация сохраняться не может, но нам особо долго и не надо.
Вообще-то в сегодняшней беседе планировалось еще и поставить гостя в известность о существовании третьего мира – того, куда случайно закинуло Кобзева с Настей. Путем астрономических наблюдений дочь выяснила, что там сейчас или конец девятого или начало десятого века нашей эры. И, посовещавшись с императором, мы решили, что держать его существование в строгой тайне не нужно. Наоборот, следует сделать так, чтобы о нем узнали и в двадцать первом веке. Разумеется, не сразу и не на халяву, а в результате серьезных усилий, сопряженных с немалыми расходами.
