Глава 2
Вятичи
Проверить полученные от пленников сведения отправились пятеро во главе с Велимом. Артем тоже напросился. Разведчики переоделись вятичами, взяли пару вятских легких челноков, оружие и доспехи завернули в шкуры и уложили на дно так, чтобы не достала вода.
Разведчики вошли в один из притоков Оки и двинулись вверх по течению. Проводника из местных с собой не взяли, сочли обузой.
Шли споро: рукам, привыкшим к тяжелым лодейным веслам, челночные «лопаточки» казались соломинками. Попутно проверяли глубину: пройдут ли лодьи?
Вечером того же дня миновали вятское селение. Местные жители покричали им с берега, но разведчики отмахнулись: мол, некогда. Прошло гладко.
К нужному месту вышли утром следующего дня. Промахнуться было невозможно: берег здесь был подчищен, на песке сушилось не меньше десятка больших лодок. Отсюда вятичи спускались вниз, к Оке, и везли свои товары на хузарские ярмарки. Отсюда же, по словам пленников, шла большая дорога к главному вятскому городищу.
Разведчики проплыли мимо селения (опять-таки не вызвав особого подозрения), пристали к берегу, спрятали челноки.
Свою задачу – убедиться, что «большая дорога» действительно существует, – разведчики выполнили. Дорогу эту большой могли назвать только дремучие лесовики, но для русов годилась и такая. Кони пройдут.
Дальше разведчики не пошли. Если есть дорога, значит, она куда-то ведет.
Вернулись тоже без происшествий, отчитались и удостоились особой похвалы Трувора – за отсутствие силовых контактов. Разведчики, которые оставляют за собой трупы местных жителей, – это уже не разведчики.
Лодьи Святослава подошли в тот же день. И в тот же день двинулись вверх по Оке.
Вошли в речку-приток, с попутным ветерком миновали первое вятское селение, вызвав паническое бегство (в первый раз русы появились внезапно), но когда добрались до следующего, большого, их уже ждали и осыпали стрелами.
Дружинники обрадовались: кончилась игра в прятки! Нет, не кончилась. Вятичи ограничились несколькими залпами, слегка попортили щиты и борта лодий и удрали в лес. Высадившиеся русы вошли в пустое селение. Вычистить лари и закрома вятичи на сей раз не успели, так что ужинала Святославова дружина вятскими припасами.
Ночью удалые лесовики трижды пытались напасть на русов: два раза на городок, один раз – на лодьи. Сторожа легко справились с нападавшими: прикончили семерых. У русов потерь не было. Пара-тройка легкораненых.
Утром двинулись по «большой дороге». Впереди – пешие, за ними, неторопливо, – конная рать с князем во главе. По обе стороны дороги, опережая и прикрывая фланги, двигались дозоры. Они первыми наткнулись на засеку.
Засека была сделана основательно, в четыре с лишком сажени: стволы развернуты так, чтобы умело оструганные и заточенные ветки поваленных деревьев превратились в «ежи». Сорвешься со ствола – враз угодишь на такой вот колышек. И место выбрано хорошо: обочь дороги – сплошные буреломы. Еще разведчики заметили на деревьях засидки-помосты, на которых наверняка устроились лучники.
Перед препоной, шагов за пятьдесят, посреди дороги стоял мохнобородый лесовик-вятич с сосновой веткой в руке.
Передовые русы остановились в полустрелище. Если с засеки начнут стрелы метать – не страшно. На гриднях – добрые доспехи, большие щиты. Не на гулянку шли – воевать.
Конные встали дальше. Еще дальше обвисли в безветрии стяги князя и воевод. Среди прочих – духаревский синий сокол на белом поле. Под стягами – сам князь сотоварищи.
– Кто говорить будет? – спросил Святослав.
И посмотрел на Свенельда.
Но князь-воевода энтузиазма не выразил.
С годами осторожен стал варяг Свенельд. Мало ли чего можно ждать от этих лесовиков. Вдруг закидают стрелами?
– Я пойду! – воскликнул его сын Лют, проигнорировав неодобрительный взгляд отца.
– Я! – почти одновременно со Свенельдычем закричал Икмор.
Духарев помалкивал. Дождался, пока князь посмотрит на него, и тогда молча кивнул.
– Иди, Серегей, – сказал Святослав. – Ты – умен, удачлив, и опыта тебе не занимать. Иди!
Духарев покосился на Свенельда: все эти эпитеты были вполне применимы и к нему. Тот остался невозмутим.
– Ветку мне дайте какую-нибудь, – сказал Духарев.
Ему подали сосновую лапу.
– Что ему скажешь? – спросил князь.
– Там видно будет, – ответил Сергей. – Сначала его послушаю.
– Запомни: я не отступлю! – твердо произнес Святослав.
– Не тревожься, княже, не забуду. Дорогу мне! – и пустил Пепла сквозь строй гридней.
– Уходи прочь, рус! – закричал вятич, задирая кверху кудлатую пегую бороду. – Неча вам тута! Мы – хузарские данники!
Знакомая отмазка.
– Ты от кого говоришь? – осведомился Духарев. – От себя иль от старейшин своих?
– Я сам старейшина, и говорю от Старшего Круга! – заносчиво заявил вятич.
– Верю, – кивнул Духарев. – А скажи мне: много ль вы хузарам платите?
С коня он так и не слез, возвышался над парламентёром закованной в железо башней.
Тот запнулся, но сообразил:
– Десятину![11]
Духарев не стал уличать лесовика во лжи.
– Добро, – сказал он. – Пойдете под киевского князя, он с вас двенадцатую долю возьмет. А хузар мы от вашей дани отучим.
Лоб у парламентёра пошел морщинами: ловко рус поймал его за язык.
– Все одно! – наконец родил вятич. – Хотите мимо нас по Оке идти – идите, не тронем. А в наши леса вам дороги нет!
– Значит не люб тебе великий князь киевский? – осведомился Духарев. – А ведь он дань с тебя меньшую просит (вятича слегка перекосило), и великое уважение роду вашему оказал – сам к вам пришел…
– Не люб! – буркнул парламентер.
– …А люб вам хузарский хакан, – невозмутимо продолжал Духарев, – который сидит от вас за тысячи поприщ, с племенем вашим без толмача и слова сказать не может?
– Люб! – без промедления ответил лесовик.
– Что ж, – сказал Сергей. – Ты свое слово сказал. А теперь я скажу! Великий князь Киевский, хакан Тмутараканский Святослав Игоревич ежели куда идти решил – уже не свернет. Добром ли, силой, а дань ему платить вы будете…
– Не будем! – от возмущения лесовик аж подпрыгнул.
– …Лучше, конечно, добром, – невозмутимо продолжал Духарев. Голос у него был зычный, натренированный, как и подобает голосу воеводы, поэтому слышали его и вятичи, укрывшиеся за засекой, и киевляне. – Добром, потому как не дело это – своих собственных данников бить. Но коли будете артачиться – придется вас поучить. И если кто думает, что эта куча дров, – Духарев пренебрежительно махнул рукой в сторону засеки, – остановит русскую дружину, то он просто дурачок. Князь Киевский каменные крепости брал (Тут Сергей соврал – не было еще такого. Но будет). Вот его слово: освободите путь, сопроводите нас с почетом к вашему городищу, поклонитесь Киеву – и будет он вам защитой и опорой, а дань с вас меньшую возьмет, чем хузары. Не то размечут вас вои великого князя, ворвутся в дома ваши и возьмут, что пожелают, по закону войны: богатства ваши возьмут, жен и дочерей ваших, а детей ваших, полонянников, погонят на невольничьи рынки. И пойдет русская рать по вашим землям железной бороной, повытащит всех вас, лесовиков, из самых дремучих берлог – и уж тогда такой данью обяжет вас киевский князь, какой пожелает.
