Чуть ли не 1918 года разработка, по огромным английским ромбовидным «самцам» и «самкам» стрелять… Впрочем, она вроде модернизировалась в 1926 году. И в 1935, и в 1936… Но все равно — это далеко не хай-тек.
Однако переправленные через Буг на резиновых (!) плотах и сейчас через рыхлые грядки госпитального огорода притащенные к месту действия — эти пушки были и к месту, и ко времени…
Выстрел — и вспыхивает первый советский танк… Выстрел — вспыхивает второй….
Выстрел, выстрел, выстрел… горит, горит, горит…
…Пылающий русский танк, несмотря на прямые попадания, упрямо идет и идет на немецкое орудие…
И буквально в пяти метрах мотор танка глохнет.
Из люка показывается охваченная пламенем фигура Элькина. Погрозив врагам кулаком — он совершенно спокойно опускается вниз, в пламенеющую преисподнюю…
«Утомленное солнце нежно с морем прощалось…». Права была кучерявая блондинка…
Погибшие танкисты — они пали не напрасно. Полегли за други своя. Вечная им память.
Впрочем, несколько танков сумели выйти из-под губительного расстрела и вплавь через реку уйти с острова.
…Уцелевшие курсанты полковой школы начинают медленно отходить к мосту через Мухавец. Их слишком мало, чтобы удержать весь остров — и в конце концов они занимают оборону тет-де-пона перед Холмскими воротами…
22 июня 1941 года. 05 часов 30 минут.
Брест. Подвал обкома ВКП(б)
Здесь собрались около сотни человек — и как будто идет обычное совместное бюро Обкома и Горкома.
Товарищ Тупицын наскоро обсуждает обстановку…
В городе пожары, прервалась подача электроэнергии, нет воды в городском водопроводе. Есть убитые и раненые среди жителей. За Мухавцом, на юге — слышны выстрелы. В штабе дивизии никого нет — штаб ночью убыл на КП.
Что делать? Начинать ли эвакуацию?
Военный комиссар задает вполне уместный законный вопрос — объявлена ли уже мобилизация?
В этот момент заходит помощник — в гараже все в порядке, машины заправлены, мест хватает всем…
Коммунисты выжидающе смотрят на своего первого секретаря…
Но Тупицын не собирается покидать город. Одному из секретарей обкома поручено подготовить Брест к эвакуации, второму — уничтожить учетные документы партактива, первому секретарю Обкома комсомола товарищу Мазурову — обеспечить вооружение коммунистов…
Однако с объявлением всеобщей мобилизации пока решили подождать, но тем не менее вызвать всех военнообязанных в военкомат повестками…
22 июня 1941 года.
05 часов 31 минута. Аэродром Бяла-Подляска
Командир истребительной эскадры, «эксперт», воздушный ас оберст Мальдерс гордо докладывает генералу фон Рихтгофену:
— В полосе между Бяла-Подляской и Брест-Литовском нами добыто несомненное воздушное превосходство. Небо над Бугом — немецкое!
Надежды юношей питают…
22 июня 1941 года. 05 часов 32 минуты.
39-й скоростной бомбардировочный полк. Аэродром Жабчицы, невдалеке от Пинаса
В воздухе еще носится гарь… Техники и бойцы БАО энергично заделывают воронки на взлетной полосе.
Хотя приказ о рассредоточении и маскировке техники поступил в полк только в три часа, командир полка явочным порядком нарушил распоряжение командира дивизии — и растащил по краям поля свои СБ…
Стоять в ровном порядке, сияя краской, остались только девять новехоньких Пе-2, которые несколькими днями ранее поступили в полк и не имели экипажей. Да и бензина для них высокооктанового тоже не было. Бесполезный балласт.
По ним и отбомбились фашисты.
Так как «пешки» были не заправлены, они не загорелись. Техники быстро сообразили, что к чему, залатали на них дыры, покрасили…
Люфтваффе еще три раза эти «макеты» бомбило, пока осколки не разнесли их в щепки…[39]
Сейчас полк безуспешно ожидает приказов от штаба дивизии…
Надо сказать, соседи полка по аэродрому — 46-я отдельная авиационная эскадрилья Пинской ВФ, в отличие от них, вовсе не скучает.
Вот и сейчас ее разведчики Р-10, именуемые в авиационном народе «сверхсрочник», вновь куда-то полетели… Ну, у флотских свое начальство, вменяемое…
22 июня 1941 года. 05 часов 33 минуты.
Цитадель
Бойцы 3-го батальона 84-го стрелкового полка, которые вывели буквально с того света медиков, несмотря ни на что, чувствуют себя победителями.
Они видели, как в панике бежали от них немцы!
Есть первые трофеи — и младший лейтенант Мохнач, так и не нашедший свою роту и помчавшийся в бой с первой попавшейся группой бойцов, наконец-то заряжает свою любимую игрушку. До того чудо враждебной техники могло быть им использовано только в качестве тяжелого тупого предмета.
Рядышком с ним держится Клаша Никанорова — она обзавелась брезентовой сумкой с красным крестом и выглядит, пытаясь быть очень серьезной, донельзя забавно…
Комсорг батальона Самвел Матевосян, который совсем недавно водил бойцов в атаку, отдышавшись, сказал, стирая чужую или свою, не понять, кровь с покрытой черной щетиной щеки:
— Товарищи! Друзья мои! Фашисты, как кровожадный зверь, набросились на нас из-за куста, потому что боялись и боятся открытой схватки с русскими воинами. Мы уже имеем первые жертвы. И будем еще иметь. Но враг потерял и еще потеряет много больше у стен нашей Крепости, гораздо больше, чем мы! СССР — не Польша и не Франция, и враг скоро почувствует это! Главное — не впадать в отчаяние и не терять надежды на победу. Мы далеко от Москвы, но я знаю, и все вы это знаете, что Иосиф Виссарионович Сталин думает сейчас о нас! Я уверен, что ему уже доложили! Скоро к нам придет помощь от несокрушимой Красной Армии! Ребята, комсомольцы — не подведите! Будьте примером всему личному составу! Так будем достойными сынами Отечества! Да здравствует наша Советская Родина! Да здравствует Великий Сталин!
…Автор этой книги, может, и не поверил бы… но несколько очевидцев пересказывают эти слова комсорга… причем сказал он все это в куда более тяжкой обстановке, чем в нашей истории.
22 июня 1941 года. 05 часов 34 минуты.
Станция Жабинка. Пункт сбора 22-й танковой дивизии
На уютной синенькой лавочке в мирном и уютном привокзальном скверике, у маленького уютного вокзальчика, одиноко сидит среди цветущей сирени босой, без пилотки и ремня, солдатик…
На бледном запыленном лице его — абсолютно мертвые, ничего не выражающие глаза…
