— Подготовились… — вздохнул генерал. — А если «шмель» собьют или незапланированная посадка? Как я его достану?
— Стрелой «шмель» не сбить. Что до посадки… Технически самолет получился очень надежным. Это показали испытания.
— Все знаете, — проворчал генерал.
— У меня есть разрешение главы государства задействовать для спасения наших людей все средства, — сказал председательствующий.
— Знаю, Александр Николаевич! — вздохнул генерал. — Но если б ты знал, как сердце болит за машины!
— А у меня — за них! — кивнул председательствующий на экран. — Наши люди, теплые, живые… В горах мы своих не бросали. Помнишь?
— В Афгане ты всегда мог вырвать лишнюю «вертушку»! — буркнул генерал.
— Но никогда не забывал отметить в рапорте героические действия наших ВВС, — отпарировал председательствующий и выразительно посмотрел на ряд орденских планок на груди генерала.
— Мертвого уговоришь! — махнул тот рукой.
— Что мы будем делать, когда обнаружим исследователей? — спросил строгий штатский.
— Видите ли, Семен Прокофьевич! — вздохнул председательствующий. — Сейчас этот вопрос на повестке дня даже не стоит. Дай Бог обнаружить…
Деревенский бальи был не стар: густые черные волосы, чуть тронутые сединой, полное круглое лицо и живые глаза, темные, как спелые плоды масличного дерева. Он почтительно поклонился Роджеру и встал у дверей, хитровато поглядывая на рыцаря. «Грек! — поморщился Роджер. — Что ему надо?»
— Доволен ли господин тем, как его встретили в селении? — подобострастно спросил бальи. — Хороша ли пища, которую вам подавали, почтительны ли хозяева жилищ, где встали твои воины? Что господин пожелает еще?
— Всем доволен! — отрывисто бросил Роджер. — И щедро заплачу.
Он сунул руку в кошель на поясе, но бальи упредил:
— Не надо денег, господин!
— Грек отказывается от денег? — сощурился Роджер. — Может ли такое быть?
— Я хотел бы поговорить с тобой, господин. Если позволишь.
Роджер оглянулся на стол, где они завтракали с Козмой и Иоакимом, молча указал свободное место на лавке. Бальи, не дожидаясь вторичного приглашения, сел; Роджер устроился напротив.
— Говори! — приказал хмуро.
— Вы когда уходите из селения? — спросил бальи.
— Скоро. Сразу после завтрака.
— Могу просить тебя задержаться?
— Зачем?
— Видишь ли, господин, — начал бальи, хитровато поглядывая на собеседника. — После битвы у Тивериадского озера к нам в селение стали приходить воины из разбитой армии короля. Кто раненый, кто нет… Так случилось, что наше селение недалеко от озера, и мы принимали всех. Христианин должен помогать ближнему, — бальи закатил очи горе, но по его плутовской роже было видно, что благочестие греку знакомо лишь на словах.
— Не видел я воинов в селении… — удивился Роджер.
— Они спрятались в масличной роще — испугались твоих сарацин, — пояснил бальи. — Приняли вас за отряд Саладина.
— Храбрые рыцари… Сколько их?
— Три десятка.
— Тридцать убежали от моих семерых?
— Издалека им было трудно разобрать, сколько с тобой воинов. К тому же у них мало оружия, а кольчуг и копий нет вовсе.
— Бросили, чтобы легче бежать! — хмыкнул Роджер.
— Никому не хочется в плен к сарацинам, — вступился бальи. — Ты знаешь, господин, как немилостивы они к христианам.
— Знаю! — нахмурился рыцарь. — Чего же ты хочешь?
— Уведи чужаков с собой!
Роджер изумленно уставился на грека. Тот поежился, но взгляд выдержал.
— Мы приняли этих людей, кормили и одевали, — стал торопливо объяснять бальи. — Денег с них не брали, да и не было у них денег. Мы исполнили свой христианский долг. Мы надеялись, что, окрепнув, они уйдут. Но им некуда идти.
— Разве вам не нужны мужчины?
— У нас достаточно мужчин! Это мирное селение, господин. Мы платили барону подать, и он защищал нас. Если кто из наших юношей хотел стать воином, он шел к барону и сюда уже не возвращался. Здесь есть кому работать в поле и выполнять другую тяжелую работу. А вот женщин мало…
— Понятно! — улыбнулся Роджер краем губ. — Сразиться с сарацинами храбрости не достает, а вот пригрозить мечом или ножом несговорчивому мужу…
— Дошло до дочерей, — тихо сказал бальи. — А мы, греки, ценим непорочность дев.
— Прогоните их!
— Мои поселяне не воины, я говорил тебе. Чужаки только насмехаются над ними. Они не работают, потому что считают, что воину это зазорно, пьют, едят на дармовщину, а теперь добрались до наших женщин. Скоро мои люди не выдержат, и все кончится большой кровью. Я не хочу, чтобы в моем селении христиане убивали христиан.
— Ты считаешь, что чужаки пойдут со мной?
— Ты рыцарь, а рыцарей они чтят. Они не боятся поселян и деревенского бальи, но перед своими вождями трепещут — я слышал это от них много раз. К тому же, — прищурился грек, — у тебя есть для них одежда, оружие и кони. Они будут рады надеть доспехи и обрести господина.
— Сочувствую тебе, но… — начал Роджер.
— Не торопись, господин! — упредил его грек. — Вот! — он снял с пояса большой кожаный кошель и разом высыпал его содержимое на стол. В кучке потемневшего серебра кое-где тускло поблескивали желтые монеты. — Это на жалованье и оружие твоим воинам.
— Не бедно живете! — удивился рыцарь.
— Мы отдавали барону половину урожая, — сказал грек. — Но барон со всей челядью сложил голову под Тивериадой, отдавать стало некому. Мы отвезли урожай на рынки Сирии и выгодно продали. У нас теперь нет хозяина.
— Сарацины придут.
— Им мы скажем, что барон забрал подать и уплыл за море, — хитровато сощурился грек. — Они не смогут это проверить, да и не станут. Они будут рады, что им досталось такое богатое селение. Мы поладим. Бери деньги, господин! Не отвечай сейчас! — заторопился бальи, видя, что Роджер нахмурился. — Скажешь потом.
С этими словами грек торопливо выбежал за дверь. Иоаким протянул руку, взял из кучки на столе горсть монет и, не спеша, рассмотрел.
— Серебряные милиарисии, равные римскому денарию, серебряные куфические дирхамы, у нас известные как куны, — стал перечислять он по-русски, — золотые византины, или безанты, как их здесь называют. Проще говоря, солиды. Твердая валюта всей Европы на тысячу лет. Солиды в будущем станут образцом для европейских золотых монет, того же венгерского дуката. Правда, венгры один грамм золота на своем дукате замотают. Хорошая коллекция…
— Положи обратно! — сказал Роджер, настороженно прислушавшись. — Мы не возьмем эти деньги.
