— Серебряные милиарисии, равные римскому денарию, серебряные куфические дирхамы, у нас известные как куны, — стал перечислять он по-русски, — золотые византины, или безанты, как их здесь называют. Проще говоря, солиды. Твердая валюта всей Европы на тысячу лет. Солиды в будущем станут образцом для европейских золотых монет, того же венгерского дуката. Правда, венгры один грамм золота на своем дукате замотают. Хорошая коллекция…
— Положи обратно! — сказал Роджер, настороженно прислушавшись. — Мы не возьмем эти деньги.
Иоаким высыпал монеты обратно в кучку и даже встряхнул ладонями, показывая, что ни одна не прилипла.
— Почему ты не хочешь взять воинов? — спросил Козма у рыцаря.
— Это не воины. Сброд. Они бежали с поля боя, бросив оружие!
— Разве только они? Куда делись те, кто не погиб или не попал в плен?
Роджер засопел.
— Ты непочтителен, чужеземец, — сказал он после недолгого молчания. — И не сведущ в воинском деле. Эти люди долгое время отъедались здесь, пили вино, приставали к женщинам, вместо того, чтобы пробиваться к своим… Они перестали быть воинами! Судя по рассказу бальи, это пехотинцы. Пехота подвела нас под Тивериадой, отказавшись поначалу идти в бой. На этих трусов нельзя положиться.
— Думаю, что ты не прав, — строптиво возразил Козма. — Люди просто потерялись. На поле боя у них были вожди, которые говорили, что надо делать, куда идти и с кем сражаться. Они привыкли подчиняться, но их господ убили. Воины растерялись. Нового вожака не обрели.
— Почему так думаешь?
— Если б у них был вожак, они перерезали б нас этой ночью, взяв богатую добычу. А бальи, вместо того, чтобы жаловаться, привел бы свою дочь к главарю. И долго кланялся, чтобы тот оказал милость…
Роджер засопел еще громче.
— Эти люди утратили свои навыки, — сказал он сердито. — Они не упражнялись с оружием, не ходили строем и не стреляли из лука. Но я не хочу их брать даже не поэтому. Десять воинов — это малый отряд, которому легко проскользнуть мимо дозоров. Полусотня сразу привлечет внимание.
— То-то мы продвигаемся тихо! — всплеснул руками Козма. — Подумаешь, зарезали сначала семерых, а потом еще пятьдесят! Никто нас не видел и не слышал…
— Ты дерзок! — усмехнулся Роджер, — Но многого не понимаешь. Зачем, по-твоему, мы полдня хоронили сарацин у башни?
— Сеиф сказал, чтоб соблюсти обычай. Я заметил, ему нравится хоронить.
— Сеиф сказал тебе правду, и ты верно заметил. Мои туркополы — магометане, но правила своей веры они вспоминают, когда им выгодно. Коран предписывает сарацину молиться пять раз в день. Туркополы часто молятся?
— Не замечал, — признался Козма.
— Когда мы приедем в замок, они будут молиться пять раз. Потому что это будет развлечение и отдых. В дороге Коран разрешает не соблюдать правила, чем они и пользуются. Магометанину нельзя пить вино и сикер, но они пьют. Ночью или под крышей, поскольку уверены, что так Аллах их не видит. Они не раз бросали убитых врагов на поле боя, когда захоронение не диктовалось необходимостью. Два дня назад они хоронили убитых, потому что надо было скрыть следы битвы.
— Но ты был недоволен!
— Тем, что они делают медленно. Их больше интересовала добыча.
— Могу я спросить, рыцарь? — сказал Козма, нарочно или случайно повторяя интонацию ушедшего бальи.
— Говори!
— Зачем ты нанял нас в Иерусалиме? Твои воины отважны и опытны, ты уверен в их преданности и послушании. Зачем тебе понадобились два чужеземца? Плохо знающие Палестину, не слишком хорошо владеющие оружием, да еще пристающие к тебе с вопросами, вместо того, чтобы безропотно выполнять твои приказы?
Роджер вспыхнул:
— Ты дерзок, раб!
Иоаким вскочил, с грохотом опрокинув скамью.
— Я вобью тебе в глотку эти слова! — закричал он, выхватывая меч. — Ты хоть знаешь, феодал, с кем говоришь?! Мой друг два года назад спас от нашествия язычников страну, большая, чем твоя Палестина! Не знаю, сколько поколений предков ты считаешь за собой, но он ведет род от человека, который жил восемьсот лет назад! Таким не могут похвастаться даже ваши короли, два века назад ходившие в полотне и жившие в сараях! Здесь он дважды выручил нас: сначала предложив ночную вылазку, затем убив лучника, готовившегося застрелить тебя! Он вылечил Ги… Он мне ближе, чем брат! Ты смеешь называть его рабом?
Роджер тоже выхватил меч. Противников разделял стол, за которым как ни в чем ни бывало продолжал сидеть Козма, а они, сверля друг друга бешенными взорами, не решались сделать первый выпад.
— Вы еще перережьте друг друга, горячие наши! — спокойно сказал Козма. — То-то сарацинам радость! — и вдруг гаркнул: — Мечи — в ножны!
— Пусть извинится! — хмуро сказал Иоаким, опуская клинок. — Иначе уедет без нас!
Козма вопросительно посмотрел на рыцаря. Тот мгновение колебался, затем одним движением бросил меч в ножны. Нехотя склонил голову:
— Прости, рыцарь!
— Извинения приняты, — спокойно сказал Козма. — Барон погорячился, — пояснил он Иоакиму. — Он знал, что мы были в плену, но забыл, что это обычное дело в Леванте. Здешним рыцарям случалось бывать в плену не по разу, даже сам король сейчас томится у сарацин. Ведь так?
Роджер шумно засопел.
— Садись, рыцарь! — сказал Козма, указывая на скамью рядом с собой. — Разговор есть.
Роджер поколебался мгновение, но затем все же присел, пристроив меч между колен. Иоаким поднял с пола перевернутую скамью и примостился напротив.
— Давайте установим статус-кво, — предложил Козма. — Чтобы впредь без поножовщины. Ты нанял нас, — повернулся он к Роджеру, — но мы согласились не из-за денег. Нам нужно выбраться из Палестины. В компании с опытным рыцарем, казалось, будет легче. Мы не ожидали, что идти придется по трупам, буквально прогрызая себе дорогу.
— Я тоже этого не ждал, — хмуро ответил Роджер. — Если б ты не выстрелил тогда на дороге…
— Признаю свою вину и приношу извинения, — приложил руку к груди Козма. — Но теперь уж не поправить. К тому же есть большие сомнения, что без того выстрела нас оставили б в покое… Лучше о другом. Раз приходится сражаться плечом к плечу, мы, считаю, должны быть товарищами, а не слугами. Так легче сражаться и больше шансов выжить.
Роджер подумал и согласно кивнул.
— Так зачем ты нанял нас, рыцарь? Ведь неподалеку от Иерусалима тебя ждал Сеиф?
— К месту встречи надо было доехать. Двое всадников — легкая добыча для разбойников, четверо рыцарей — серьезная сила.
— Только из-за этого?
Роджер опустил глаза.
— Я говорил тебе о преданности туркополов, — нехотя сказал он. — Это правда. Но времена изменились. Королевства франков не стало, исчезли и его законы, а также кутюмы — древние обычаи. Сеиф не станет нарушать клятвы, данной на Коране, но у него мог возникнуть соблазн освободиться от нее. На скользкой горной дороге конь сеньора может поскользнуться и упасть в пропасть вместе с всадником. Или на спящих под скалой христиан скатится камень… Мысль такая могла придти в голову туркополу, когда с ним и его всадниками будет лишь сеньор с оруженосцем. Четверо вооруженных христиан отбивают охоту так думать. После битвы с отрядом Селима я убедился в своей правоте: Сеиф не слишком спешил нам на помощь. Прежде так не было.
