'Он вам о б р а з ц о в ы й порядок наведет! Забегаете, как недорезанные! Или ты, Федор, ничего в этих делах не смыслишь!' – подумал он и поспешил в гостиницу. Надо порадовать Гришку, да упредить, чтобы сегодня в рот не брал ни капли! Не тот случай! Успеется еще. Еще посидим с комдивом, повспоминаем товарищей!
В тот самый момент, когда 'Дуглас' с комдивом Жуковым и его командой выруливал на взлетную полосу, из только что приземлившегося ТБ-3 выгружали раненых, доставленных из Тамцаг-Булакского военно-полевого госпиталя.
Младший лейтенант Пономарев, скрипя зубами от дергающей боли в забинтованной голове, спустился на землю сам. Вдруг у него подогнулись колени. Владимир едва успел ухватиться за теплый гофрированный борт самолета, чтобы не усесться со всего маху на сухую траву Читинского аэродрома.
Один из санитаров заметил, как сильно побледнел и зашатался летчик с забинтованной головой, вовремя подхватил его под руки и повел к автобусу с большим красным крестом на боку…
Рана на лбу, полученная неделю назад в воздушном бою, сначала показалась Владимиру простой царапиной. Но почему-то заживала очень плохо. Точнее, не заживала совсем, а даже наоборот – болела все сильнее.
Вконец замотанный военврач, осматривавший его вчера во время перевязки, только покачал головой и решил, от греха подальше, отправить младшего лейтенанта в Читу, в окружной госпиталь. Пусть там его посмотрят и решат, что делать…
Владимиру повезло. Потому что это интуитивное решение полевого хирурга оказалось единственно правильным. В ране, обработанной на скорую руку фельдшером сразу после боя, осталось несколько волос, которые и вызвали воспалительный процесс с нагноением. Еще немного и это могло бы превратиться в большую проблему.
В тот же вечер Владимиру сделали операцию. Хирург как следует, почистил рану, потом снова зашил, и дело, наконец, пошло на поправку…
Была, однако, еще одна причина, почему для Владимира Пономарева так важно было оказаться в это самое время в Чите. Но он об этой причине тогда и не подозревал. Хотя позднее, вспоминая все происшедшее, не мог не признать, что зацепившая его ненароком шальная самурайская пуля, на самом деле была просто подарком судьбы…
За две недели рана у него практически зажила. Главврач госпиталя пока не отпускал его в полк, но Владимир твердо решил в ближайшие дни его дожать. Или уговорить, или стащить бумаги и сбежать на фиг! Он не сомневался, что на аэродроме без проблем договорится с ребятами, гоняющими туда-сюда транспортники, и доберется как-нибудь до своей части.
Впрочем, в конце концов, обошлось и без этой самодеятельности.
Воспользовавшись временным затишьем в небе над Халхин-Голом, в Читу, на денек прилетел военком двадцать второго иап старший политрук Калачев. Были у него дела, само собой, и в политуправлении, и в штабе ВВС. Но главную свою задачу он видел в другом.
В полевой сумке он привез толстую пачку писем своих боевых товарищей. И не поленился лично отнести их на главпочтамт, прекрасно понимая, насколько важна на войне весточка от близкого человека. Для его семьи. Для жены и детей, для отца с матерью, для любимой девушки…
Как и всякий военный, старший политрук, отлично знал, как долго идут письма полевой почтой. Другое дело – почта обычная. Поэтому он передал письма начальнику главпочтамта из рук в руки, попросив рассортировать и отправить их немедленно. Самым-самым скорым поездом.
Попутно он осчастливил киоскера 'Союзпечати', забрав все имеющиеся в наличии газеты и журналы, и свежие, и не очень. Летчикам, воюющим за свою страну за тысячу километров от родной земли, они были нужны как глоток живительной влаги посреди пустыни. И это не было поэтической метафорой…
Оставалось еще одно очень важное дело. Оставив увесистую пачку газет и журналов, под охраной дежурного по штабу, чтобы не таскаться с ней по кабинетам, Калачев зашел в отделение кадров:
– Вот, привез наградные листы. За майские бои… На погибших летчиков… Вознесенский, Гусаров, Иванченко, Кулешов, Константинов, Лимасов, Мягков, Пустовой, Савченко, Соркин, Чекмарев, Черенков… – военком протянул тоненькую пачку начальнику отделения.
Майор взял бумаги, просмотрел и положил к себе на стол.
В этот момент в помещение вошла стройная светловолосая девушка – старший лейтенант, с орденом Красной Звезды и знаком парашютиста на гимнастерке. Она смело подошла к стойке, строго по уставу приложила ладонь к берету, и вдруг улыбнулась. И улыбка эта обладала мощью, сравнимой, разве что, с очередью из крупнокалиберного пулемета в упор:
– Старший лейтенант Серебровская… Товарищ майор, подскажите, пожалуйста, адрес полевой почты младшего лейтенанта Владимира Пономарева. Он служит в истребительном авиаполку, где-то здесь, под Читой. А вот, номер полка я не знаю, – сказала она.
Слегка ошалев от т а к о й улыбки, майор, наморщил лоб, пытаясь вспомнить, где служит этот младший лейтенант, или хотя бы сообразить, где его искать.
– А кем вы приходитесь Пономареву? – спросил Калачев.
– Знакомая! – сказала старший лейтенант Серебровская. Чуть-чуть замявшись… Или ему померещилось?
– Вспомнил! – хлопнул себя по лбу майор. – В двадцать втором иапе он служит, вот где!.. Так, ведь, товарищ старший политрук? – повернулся он к Калачеву.
– Военком двадцать второго истребительного авиаполка Калачев, – приложил тот руку к козырьку. – Младший лейтенант Владимир Пономарев действительно служит у нас в полку. В первой эскадрилье.
– А как он?.. – немного неуверенно спросила девушка, и щеки ее слегка порозовели… Или ему показалось?
– Хороший боевой летчик!.. Кстати, он сейчас здесь, в Чите.
Огромные льдисто-серые глаза словно вспыхнули, когда он это сказал… А, может, это просто нахальный солнечный зайчик скользнул по девичьему лицу?
– Вы даже можете его навестить, если захотите. Он лежит в окружном госпитале…
Словно тень накрыла комнату, когда внезапно погасла ее замечательная улыбка. И тут Калачев уже не мог ошибиться. Глубокие серые глаза охватило неподдельное беспокойство.
– Да нет, ранение не очень серьезное… – поспешил он ее успокоить. – Не переживайте, до свадьбы заживет!
После этой неосторожной шутки военкома, ярко-алый румянец неудержимо залил щеки старшего лейтенанта, выдавая ее с головой. Она смутилась и пулей выскочила из кабинета. Калачев переглянулся с майором и улыбнулся…
'Ай, да, Пономарев! Ай, да, младший лейтенант! – подумал Калачев. – Ну и тихоня! Такая девушка по нему сохнет, а он скрывал!'
Наталья оказалась в штабе Забайкальского военного округа далеко не случайно.
