Теперь этот крик уже прозвучал, и можно было не сомневаться – через минуту палуба заполнится вооруженными моряками, и тогда уж надежды наверняка не останется.
Чувствуя, что сил в руках не хватает и что сдавить шведа по-настоящему не удается, Степан подпрыгнул и ударил врага головой в подбородок. Лязгнули зубы, и швед откинул голову назад. В тот же миг он сумел стряхнуть с себя Степана, освободиться от его захвата. Своей длинной рукой он тут же описал полукруг, удар его кулака пришелся помору прямо в грудь. От этого удара у Степана захолонуло сердце, и в этот раз он не устоял на ногах – полетел на палубу. Ударившись плечом о край фальшборта, упал на колени.
«Все! – промелькнуло в мутившейся голове. – Это конец. Теперь это точно конец».
В этот момент перед его глазами внезапно возник нож. Этот длинный и широкий нож моряка валялся на палубе прямо перед ним. Видимо, моряки пользовались им, сидя с выпивкой и закуской, а когда началась схватка, просто позабыли о нем.
Но в этом ноже было спасение!
Схватившись за рукоятку, Степан ощутил тяжесть металла. Вот оно – оружие, у него, в зажатом кулаке!
Вскочив на ноги, помор бросился вперед. Сейчас он уже не заботился ни о чем, лишь бы достать врага. Хоть как, хоть куда, но ударить. Пусть не убить, но хотя бы ранить, чтобы если суждено сейчас бесславно погибнуть, то хотя бы не совсем зря, а с честью – пролив кровь противника.
Впрочем, ни о чем таком думать времени не было: он весь превратился в один стремительный бросок…
Наверное, швед действительно забыл о ноже и сейчас в предрассветной полумгле не заметил, как холодно сверкнула сталь в руке у русского пленника. Он стоял, широко расставив ноги и готовясь нанести пленнику решительный удар. Степан прыгнул на него, нагнув голову, и ударил ножом в живот сбоку. Лезвие беззвучно ушло в человеческую плоть, и послышался сдавленный стон.
Почувствовав, что эта рана не принесет победы и не убьет врага, помор выдернул нож и ударил снова – на этот раз выше, под ключицу. Бил он, не разбирая, а лишь стараясь нанести побольше ран, чтобы хоть одна из них оказалась смертельной.
Почему-то в этот миг Степан вспомнил соседку Матрену, жившую в соседнем доме. Была она вдовой и помощи по хозяйству не имела. Будучи мальчишкой, Степан однажды видел, как Матрена забивала свинью. Хряк был не слишком здоровый, но и с таким женщине справиться нелегко. Матрена, вооружившись ножом, наносила хряку удар за ударом. Тот истекал кровью, визжал на все село, но хозяйка не останавливалась. Ей нужно было убить хряка, и хоть делать она этого не умела, но и бросать не собиралась.
«Заколю, как свинью, – пронеслось у Степана сейчас в мозгу. – Истыкаю его ножом, как Матрена хряка, пока не издохнет!»
После второго удара швед пошатнулся и застонал громче. Из раны в ключице хлестала кровь и заливала кожаную куртку, подбитую сукном. Он наносил ответные удары кулаками, и они достигали Степана, но боли тот уже не чувствовал.
«Заколю, как свинью!» – повторял он про себя, и эта дикая мысль наполняла его радостью.
– Заколю!
Третий удар пришелся в левую сторону груди и, наконец, достиг желаемого результата. Лезвие с хрустом пробило грудную клетку и вошло в сердце. Человек – не животное, и когда у него останавливается сердце, он умирает сразу.
Длинные ноги шведа подкосились, напряженные до этого плечи обмякли, и он мешком рухнул на палубу. Из-под распахнувшейся куртки видна была рубаха из плотной материи синего цвета, на поясе – широкий кожаный ремень. Длинные полуседые волосы пепельного цвета рассыпались по грязным доскам палубы, а клинообразная бородка торчала кверху.
Это был первый человек, убитый Степаном за всю его жизнь, и, осознавая это, он невольно задержал на нем внимание. Вот как выглядел убитый им человек!
Во время войны, будучи стрельцом, он участвовал в сражениях. Стрелял из пищали, рубился бердышом, но в пылу боя, в густом пороховом дыму, и среди сутолоки, всеобщей сумятицы и криков никогда не мог точно сказать, стал кто-то его жертвой или нет.
Теперь что-то подсказывало помору, что убивать придется еще не раз, и жертв на его пути встретится много: вольных и невольных, но этот первый убитый человек запомнится ему навсегда. Как девушке навсегда запоминается первый мужчина, овладевший ею и лишивший невинности, так мужчина запоминает первого убитого им человека.
Пошатываясь от полученного удара в висок и еще не успев прийти в себя, Степан наконец оглянулся вокруг. Первое, что мелькнуло перед глазами, было залитое кровью лицо Лембита Хявисте, который как раз в этот миг перебрасывал брыкающегося моряка через фальшборт. Тот дергал ногами и вопил, но совладать с громадной, будто налитой фигурой рыбака не мог. Мгновение – и он оказался в море.
Демид же, стоя на коленях и вцепившись мертвой хваткой в горло своего противника, душил его. Тот бил стрельца кулаками по голове справа и слева, но Демид не обращал на это внимания…
А сотника Василия уже не было рядом. Вырвав из рук врага тяжелую оловянную кружку, он разбил ему голову, и теперь тот корчился, привалившись к фальшборту. Руки и ноги его подергивались, а глаза были бессмысленными. Василий уже оставил его, метнувшись назад по палубе, где назревала главная схватка.
Палуба корабля оказалась разделенной пополам по линии грот-мачты. Выбравшиеся на палубу моряки толпились ближе к корме и каюте своего капитана, а восставшие пленники оказались хозяевами на передней, носовой части.
Моряки были вооружены, хотя и кто чем. У многих в руках были длинные кортики, у некоторых – топоры, которых на корабле имелось в изобилии. Огнестрельного оружия ни у кого не было видно: недаром капитан Хаген держал его запертым в своей каюте.
Самого Хагена на палубе тоже не было. Моряками руководил злейший враг Степана – моряк по имени Стиг, которому помор выбил зубы. Этот человек с саблей в руке стоял впереди своих товарищей, как бы примериваясь, на кого из бунтовщиков обрушить свое оружие.
Сабля куда грознее кортика или топора. Кортик, как всякий нож, слишком короткий. Он хорош для ближнего боя, но с ним трудно приблизиться к противнику. Топор же, хоть и рубит наверняка, все же тяжеловат. Попробуй, поразмахивай топором, зажатым в одной руке…
А сабля – это длинная заостренная полоса металла. Она легкая, почти как кортик, а рубящие удары ее смертельны, как у топора. Из холодного оружия сабля, пожалуй, грознее всего.
На палубе корабля в предрассветном сумраке столпились две группы людей, смертельно боявшихся и ненавидящих друг друга. Но по опыту Степан знал, что исход любого боя решают несколько человек, которые действительно готовы на все и ничего не боятся.
