— Если мы и дальше будем сидеть и болтать, вместо того чтобы заниматься делом, я наверняка рехнусь, — разозлился инспектор и плюхнулся в кресло напротив камина.
— «La petience est amere, mais son fruit est doux», — прошептал Эллери. — Что-то сегодня меня тянет к цитатам.
— Вот, что я получил, отправив сына учиться в колледж, — пожалел себя инспектор. Теперь говорит со мной свысока. Ну вот что ты сказал?
— «Терпение горько, но плод его сладок», — с усмешкой ответил Эллери. — И сказал это лягушатник.
— Кто? Какой еще лягушатник?
— О, он пытается сострить, — устало сказал Сэмпсон. — Наверное, он хотел сказать «француз». Похоже на Руссо.
— Знаете, Сэмпсон, — восхитился Эллери, — иногда вы демонстрируете просто блистательные признаки интеллекта!
На следующее утро — это была суббота, и октябрьское солнце сияло вовсю — подорванный накануне моральный дух инспектора Квина значительно окреп. Непосредственной причиной этого духовного возрождения послужило то, что доктор Сэмюэль Праути явился собственной персоной с результатами вскрытия тел Халкиса и убитого.
Окружной прокурор Сэмпсон, прикованный к своей конторе из-за дела, требующего его личного участия, прислал к инспектору в полицейское управление своего заместителя Пеппера. Когда доктор Праути ввалился в кабинет, жуя свою первую за день сигару, он застал в ожидании не только самого инспектора, но еще Пеппера, сержанта Вели и любопытствующего Эллери.
— Ну, док? Ну, ну? — заторопил его инспектор. — Какие новости?
Доктор Праути ухмыльнулся, сложился пополам и осторожно поместил свое длинное тело в самое удобное кресло.
— Небось вы хотите знать насчет Халкиса? В этом направлении все в порядке. Свидетельство доктора Фроста — чистая правда. Никаких признаков насилия. Сердце у него было паршивое, и оно не выдержало.
— Нет следов яда?
— Ни малейших. Все о'кей. Теперь перейдем ко второму трупу. — Доктор Праути энергично почавкал сигарой. — Все указывает, что смерть наступила раньше, чем у Халкиса. Долго рассказывать. — Он усмехнулся. — Тут уйма обстоятельств, и делать четкое заключение рискованно. Потеря тепла тела в этом случае дает нам не так много. Но мы кое-что получили от трупных изменений в мышцах и мертвенной бледности. Зеленое пятно на поверхности и внутри брюшной полости из-за химико-бактериального действия хорошо развито, а число и расположение мертвенно-бледных, гнилостных пятен внутри и снаружи соответствуют приблизительно семидневному периоду до вчерашнего вечера. Давление газов, вынужденные слизистые выделения изо рта и ноздрей, внутреннее разложение дыхательного горла, некоторые признаки в желудке, кишечнике и селезенке — все это соответствует уже упомянутому периоду. Кожа натянута, но начинает слабеть в области наибольшего вздутия — брюшной полости. Зловонные газы, особенная тяжесть внизу — да, я сказал бы, что мистер Альберт Гримшоу был убит за шесть с половиной суток до эксгумации, произведенной вчера утром.
— Иначе говоря, — уточнил инспектор, — Гримшоу был задушен поздно вечером в пятницу или в начале ночи в субботу.
— Верно. Я бы сказал, что естественный процесс разложения немного замедлился. Не удивлюсь, если вы установите, что до захоронения в гробу Халкиса тело содержалось в сухом месте с очень слабым доступом воздуха.
Эллери чувствовал себя неуютно.
— Не очень приятное занятие. Наши бессмертные души, по-видимому, помещены в очень ненадежные тела.
— О, это вы расстроились из-за того, что разложение наступает так быстро? — Доктора Праути это позабавило. — Могу вам кое-что сообщить в утешение. Матка женщины остается не затронутой разложением до семи месяцев после смерти.
— Если это вы называете утешением...
Инспектор перебил:
— Нет ли сомнений, док, что Гримшоу умер от удушения?
— Никаких. Кто-то задушил его голыми руками. Следы пальцев проявились довольно хорошо.
— Доктор. — Эллери откинулся в кресле, лениво покуривая. — А как с той пробой стоялой воды, что я вам дал?
— Ах это! — Помощник судмедэксперта заскучал. — Видите ли, некоторые соли — главным образом, соли кальция — присутствуют в любой жесткой воде. Наша питьевая вода, как вам известно, жесткая. А кипячение осаждает эти соли. Нетрудно провести химический анализ и по осадку в содержимом определить, кипяченая это вода или нет. Я могу абсолютно уверенно утверждать, что полученная от вас проба показывает кипячение и, более того, после нагревания исходной воды сырая вода в нее не добавлялась.
— Благослови Господь вашу ученую голову, доктор, — пробормотал Эллери.
— Да ладно. Что-нибудь еще?
— Нет, и огромное вам спасибо, док, — сказал инспектор.
Доктор Праути раскрутился, словно кобра, и моментально исчез.
— Теперь посмотрим, как обстоят наши дела, — начал старик, оживленно потирая руки. Он заглянул в свои заметки. — Этот парень Вриленд. Его поездка в Квебек подтверждается показанием проводников поезда, корешком билета, регистрацией в отеле, временем отъезда и прочим. Гм... Деметриос Халкис. Провел весь день в кабинете доктора Беллоуза — имеется в виду та суббота... Отчет об отпечатках пальцев в доме Халкиса ничего не дает. Отпечатки Гримшоу обнаружены на письменном столе в библиотеке вместе с многими другими отпечатками. Вероятно, каждый из домочадцев в то или иное время касался стола, особенно в ходе поисков завещания. Отпечатки на гробе — тоже ничего. Много смазанных и четких пальчиков, но, когда гроб стоял в гостиной, к нему подходили все, и присутствие чьих-либо отпечатков нельзя вменить в вину их владельцам... Томас, что Пигготт обнаружил у Баррета?
— Все соответствует, — отозвался Вели. — Пигготт нашел служащего, принявшего телефонный заказ. Служащий сказал, что сам Халкис — и он божится, что это был Халкис, с которым он много раз говорил по телефону, — позвонил в прошлую субботу утром и заказал полдюжины красных муаровых галстуков. Время и манера заказа вопросов не вызывают. Посыльный Баррета показал квитанцию с подписью Уикса, получившего пакет. Все в полном порядке.
— Ну, тебя это должно удовлетворить, — зло сказал инспектор сыну, — хотя какой в этом толк, мне понять не дано.
— А что с пустым домом, сержант? — спросил Пеппер. — Ордер получили?
— Все было зазря, — буркнул инспектор.
— Ордер-то мы получили, но Риттер, один из наших людей, обыскал эту развалину и говорит, что там и искать-то нечего, — гудел Вели. — Дом действительно пуст — никакой мебели, кроме разбитого сундука в подвале. Риттер сказал, что ничего не нашел.
