– Ты оглядывайся почаще, когда вечером из барака выходишь, – скрипя зубами, выдавливает Зелень, его дружки разочарованы – концерт скомканный и невнятный. По факту, какой-то салага только что послал их вожака, причем публично, при всем честном народе – что неожиданно и странно в их понимании.
Ладно, перловка, но этот заср..нец мне какую-то интересную мысль перебил своими дешевыми понтами. Теперь никак не вспомню, о чем думал.
В строгой курсантской логике, боец всегда думает о бабах – придется и мне о них подумать. Например, сообразить, чем можно заменить злополучные апельсины? Не сегодня завтра надо что-то предъявить, иначе светловолосая меня застыдит – о чекистах будем думать завтра.
Внезапно, осознаю, что рядом кто-то стоит, мнется с ноги на ногу, причем несколько минут уже как. Поднимаю глаза от тарелки – Витя Чернов. Ему-то что надо?
– Сань, ты если что, можешь на меня рассчитывать. Впишусь без разговоров, если махач будет.
Чуть не прослезился в душе – меньше всего ожидал от нашего тихони такой решимости и смелости.
– Спасибо, буду знать, что на тебя можно положиться. Только не надо – сам разберусь.
– Гнида он, у семиклашек мелочь трясет. Давить его надо, – теперь понятна мотивация, уважаю, смелый парень.
Киваю в знак одобрения – свой человек, оказывается.
Выхожу из столовой через боковой выход, тот, что ведет к реке. И вовсе не от желания избежать встречи со школьными урками, а по более прозаической причине – не попасться на глаза начальству. Ибо трудно объяснить, зачем мне понадобилась эмалированная кастрюля, несколько луковиц и солонка с перечницей, позаимствованные с учительского стола – школьникам пряности не выдаются, как буржуазное излишество. Впрочем, никому не возбраняется пользоваться «учительскими» солью и перцем, если возникла такая потребность. Вот у меня и возникла – а то, что вынес, не насовсем же, верну вечером.
Оставляю кухонную утварь в укромном месте на бережку, возвращаюсь в палату – забрать нож и нунчаки заодно. Теперь можно идти на охоту за достойным эквивалентом «апельсинов». А добывать мы будем, ни много, ни мало – а осетра! С последующим приготовлением оного в виде шашлыка – пальчики можно заранее начинать облизывать. Сторонний наблюдатель мог бы подивиться такому несерьезному оснащению рыболова – с одним ножом на осетра? Но коренной житель нашей области сразу сообразит, что не удочкой и спиннингом ловится «красная» рыба. К слову осетр, а равно белуга и севрюга никакие не красные внутри, а скорее желтые или белые по цвету мякоти, просто название прижилось исторически.
И тем более не ловят краснуху с ножом, ныряя на глубину – такой ныряльщик рискует вообще никогда не вынырнуть, зацепившись за один из множества остро-заточенных крюков, сделанных из прекрасных прочных электродов. Ловят осетра обычно переметом – варварским орудием лова, запрещенным во всех странах мира, впрочем, когда это кого останавливало, даже если икра стоит всего десять рублей за банку. Справедливости ради, колхозы ловят осетровых сетями, впрочем, в 90% случаев точно также незаконно, без разрешения, и сбывают проверенным поставщикам.
Интерлюдия. Печальное криминальное.
Стоит пояснить, что браконьерство процветало в наших краях всегда, с царских времен включительно, и даже при Советской власти ничего с этим поделать не в силах. Поскольку незаконная добыча черной икры – явление тотальное и массовое, примерно как коррупция в России 2000-х и бороться с ней бесполезно. Да и не борется уже давно никто – махнули рукой, что нисколько не отменяет реальных сроков за добычу рыбы, занесенной в Красную книгу.
Даже больше скажу – сейчас, в данный момент времени, во всех рыболовецких деревнях в низовьях существует очередь на …отсидку в тюрьме. Общество выбирает, кому сидеть на зоне (обычно два года) и делегирует страдальца в милицию, где его оформляют, как взятого с поличным. Все два года сиделец получает хорошую помощь на зоне, дома его семье все это время выплачивается средняя зарплата из общей кассы. К моменту возвращения первого ходока, подходит очередь следующего и так далее, как на конвейере. Правило устраивает всех – и рыбаков и правоохранителей. Первые застрахованы от неожиданностей и реально больших сроков, вторые выполняют план по посадкам, не рискуя получить дробью в спину. И это не преувеличение, народ в рыбаках собирается битый и ушлый, почти все уже отсидевшие или готовые к этому, поэтому разборки со стрельбой даже в начале 80-х не редкость. Река и взморье – они только кажутся большими и ничейными, на самом деле каждый метр поделен и является чьей-то вотчиной.
Если кто сомневается, может вспомнить дело магазина «Океан» в 1979 году – кроме «рыбного» министра СССР и до нас добрались, много кого повязали, но это даже не верхушка айсберга, а самый кончик оного.
Меня, как убежденного комсомольца, в те времена просто поражала степень равнодушия к этой теме. Никто из знакомых и друзей не понимали моё возмущение, даже родители, тем более, отец, чьи знакомые и одноклассники в селе через одного бракушничали, а многие уже отсидеть успели по году-полтора за это дело. Лишь пожимал плечами – такова жизнь. Может поэтому икру черную я не любил никогда, правда, мясо осетра уважал – вот такой непоследовательный идеалист был. Оправдывало мою непринципиальнось лишь то, что мясо рыбы браконьеры все равно выбрасывали, забирая только икру. Да и сроки тогда странным образом считали именно по головам и тушам, а не исходя из веса конфискованной икры. Поэтому потрошенную рыбу просто кидают в реку, мясо стоит копейки, а срок реально может вырасти. Противоречия нет никакого – план по посадкам само собой, но если внезапно нарисовалась операция «Путина» и нагнали в дельту иногородних ментов и обэхээсников, и они повяжут кого-то, то это проблема неудачника и только.
Конец интерлюдии о браконьерском промысле.
Если память меня не подводит, то нужное мне место почти в километре от лагеря вниз по течению, поэтому прибавляю ходу, двигаясь лёгкой трусцой, по удобно накатанной грунтовке поверх вала.
Поискать все же пришлось, но результат достигнут. Все, как и тогда – небрежно замаскированный кулас, тут же весла и веревка с «кошкой». Если поискать вокруг, наверняка и сито для пробивки икры найдется, и другой инструмент, но мне не надо, хотя от топорика не отказался бы.
Можно удивиться, почему явно криминальное имущество можно так легко найти, но если вдуматься, то все очевидно. Прятать особо не от кого. Участковому дела нет до них, раз договор действует, а местные никогда чужую снасть не тронут – голову за это легко оторвут, и по негласному своду браконьерских правил будут в своем праве. Чужим же здесь взяться просто неоткуда, а съезд с вала к берегу никак не скроешь, если часто пользоваться. Вот и не прячут особо – с воды не видно, и ладно.
