После обеда отправились отдыхать. Зря Олег Иваныч выходной себе выпросил? Повалились на перину, Олег Иваныч еще на ходу сарафан стянул с Софьи. Затем, лежа на перине, медленно снял с невесты рубаху. Красива боярыня – тонкий стан, высокая грудь, нежная шелковистая кожа. Светлые волосы распущены по плечам, в карих глазах золотистые чертики. Олег Иваныч крепче сжал объятия, потом отстранился, посмотрел на раскинувшееся на перине молодое крепкое тело. Ласково провел рукой по ложбинке грудей, спустился ниже, к животу, и дальше… Софья не выдержала, застонала. Изогнувшись, впилась губами в губы Олега Иваныча…
Уже потом, ближе к вечеру, когда утомленная боярыня сладко спала, тесно прижавшись к нему, Олег Иваныч вспоминал во всех подробностях тот день, когда снова увидел Софью после долгой разлуки. Солнечный октябрьский день, золотые деревья и красные кленовые листья, плывущие по темной воде вслед за кораблями Панфила Селивантова. Софийский вымол. Грановитая палата. Встреча с архиепископом Феофилом и посадником Епифаном Власьевичем. Затем сразу бегом – некогда и коня испросить было! И вот она, Прусская улица, вот усадьба. Боярыня где? В церкви? Часто молится, говорите? Церковь Святого Михаила. Блестящие створки дверей. Красные клены. Народ, выходящий с обедни. Эй, красавица, не ты платок потеряла? Что… О, Боже… Увидев Олега, Софья повалилась без чувств. Тот еле успел подхватить ее. Поднял на руки, понес. Целовал на ходу в губы. Потом так и остался на Прусской.
Вечером кликнули слуг. Велели принести квасу, слишком уж жарко в опочивальне. Софья в одной рубашке прошлась по горнице, заглянула в окно – смеркалось – поставила на подоконник чашу. Потом уселась на ложе, взглянула в глаза суженому:
– Послушай-ка, Олеже, знаешь ли ты, что срок посадничества Епифана Власьевича кончается? Скоро выборы.
– Ну, это понятно.
– Ивановские купцы тебя хотят крикнуть!
– Угу, ивановские купцы… Что?!
– Ты с лавки-то не падай. А что? Род у тебя достаточно знатен. Связей да знакомств важных полно. Да и сам ты в Новгороде известен. Феофил с тем согласен, да и Епифан Власьевич, посадник нынешний.
Олег Иваныч не знал, что и сказать. С одной стороны – лестно. А с другой – новгородский посадник… Это ж такая должность! Почти президент! Не только о Новгороде заботы, но и о концах его, о пятинах. От Невы, Карелии и Ладоги до самого Белого моря! Забот полон рот. Да на фига ему все это нужно! Правда, раз народ за него…
– Да, почти все посадничьи за тебя! И купцы! Только… – Софья вдруг тяжко вздохнула. – Только я против! – Она тесно прижалась к Олегу. – Умом понимаю – ты нужен Новгороду. Многие тебя еще по Шелони помнят. А московиты ведь свое гнут, порушить хотят новгородские вольности, свое собачье правление ввести. И введут, и порушат свободу нашу! И будут вольные новгородцы гнуть спину под кровавым московитским ярмом. А сколько крови прольется, сколько народу казнят! Это сейчас они чуть притихли, все выжидают чего-то. Ну, ясно чего. Выборов ждут. Своих людей в посадники и тысяцкие провести мечтают. Догадываюсь, деньги им для того даны немалые! Немногие московитской силе противиться могут. А ты – можешь! И в Москве тебя уважают, даже Великий князь Иван. Так просто с тобой не справиться, и опыт у тебя особый имеется. Нет для посадника человека лучше! Но нет ничего горше для меня, – Софья вдруг расплакалась. – Я потеряла уже одного мужа, боюсь потерять и тебя! Ведь убьют! Тут такие дела творятся. Ох, ни дня без драки да поножовщины. Думаю, то с московской подачи воду мутят.
– Так, значит, надобно прекратить все это дело! – погладив Софью по спине, твердо произнес Олег Иваныч. – Чувствую, и в самом деле кандидатура моя подходящая. И хватит возможностей, и опыта, и связей, чтоб сохранить свободу Новгорода! Знаю, ноша посадничья тяжела. Тяжела и опасна. Так ты, Софья, хочешь, чтобы твой будущий муж оказался трусом?.. Ладно, трусом! Это дело личное. Но ведь и Новгород пострадать может. Народ новгородский, его вольности, честь и свобода. Нет, пусть хоть и опасна эта дорога, пусть ты против – все равно, раз ступив на нее, я выбрал свободу и должен теперь идти до конца! Прости меня, если сможешь…
Олег Иваныч поднялся с лавки и посмотрел в окно. На заснеженный город опускались сумерки – медленно и величаво. Быстро темнело небо. Над церковью Богоявления, что на воротах Детинца, серебрился круглый, как новгородская деньга, месяц. По вершине стены, на деревянном забороле, двигалась стража. Дальше, за холмом, за Околотком и Детинцем, смутно угадывался Волхов. Мост, Торг, Славенский и Плотницкий концы. Великий, свободный город! Город мастеров и купцов, город свободных людей. Родной город…
Сзади подошла Софья, обняла, прижалась горячей щекой. Тонкие пальцы ее медленно расстегнули застежки кафтана…
В церкви Бориса и Глеба, что взметнулась ввысь серебристым куполом на окраине Плотницкого конца, отзвонили вечерню. Собравшийся люд, растянувшийся вдоль по всей Загородцкой, сняв шапки, чинно входил в храм и крестился на икону первых русских святых. В первых рядах завсегдатаи, жители близлежащих улиц – Загородцкой, Конюховой, Запольской. Все больше ремесленники и торговцы, не такие богатые, как, скажем, ивановские купцы, но и не бедные. Средней руки купчишки. Принарядившись, чинно стояли в ряд и слушали дьячка, читавшего псалтырь. Вторые и третьи ряды занимали однодворцы. А позади них толпился и разный прочий люд, в телогреях, нагольных тулупчиках из собачей шерсти, с зажатыми под мышками потрепанными заячьими треухами.
Средь них-то незаметно и затесался Олексаха. Здесь, довольно далеко от Торга, его мало кто знал. А учитывая царившую в храме полутьму, даже и знакомые не узнавали. Первым делом, конечно же, Олексаха прочел молитвы – не нехристь какой! – а уж потом приступил к тому, зачем, собственно, и пришел в этот дальний угол, исполняя тайное задание, полученное от своего непосредственного начальника, думного боярина Олега Иваныча Завойского, ныне объединившего под своим чутким руководством три спецслужбы: посадничью, тысяцкую и владычную.
Спецслужбы эти занимались охраной безопасности Господина Великого Новгорода, а за общественный порядок отвечала посадничья канцелярия, Олегу Иванычу не подчиняющаяся, однако через особых дьяков согласовывающая с ним все свои действия. Такая должность была доверена боярину Завойскому решением правительства Новгородской Республики, Совета Господ. Заседавшие там люди Олега Иваныча знали давно и довольно хорошо представляли себе его возможности. Потому и утвердили данную кандидатуру практически единогласно, собравшись в Грановитой палате еще в конце октября.
