По сути, каюту должен был занять фер Груенуа, но он любезно уступил ее мне. По другой сути так и должен быть, я ведь являюсь кем-то вроде адмирала, пусть и свадебного.
И в связи с этим приходится не склонять голову под шелестом летящих в нас ядер, хотя и очень, очень хочется. Но нельзя, и приходится стоять с самым невозмутимым видом. Потому что поглядывают на меня люди, и я своим видом должен им внушать, что все нормально, все идет по плану и остается всего лишь немного подождать.
Хотя какие тут, к морскому дьяволу, планы. Если мы до сих пор не получили серьезных повреждений, то только потому, что пока еще нам невероятно везет.
А леди Удача — особа весьма ветреная. Сидит себе сейчас на топе грот-мачты «Мелиссы» и с улыбкой на нас посматривает. Затем взбредёт ей в голову и перепорхнет она на мачту одного из преследующих нас кораблей.
Как бы в ответ на мои невеселые мысли, очередное ядро с грохотом ударилось в ствол той самой грот-мачты, и, срикошетив от нее, убило человека. Одного из тех, что пришел с Гентье.
Как в эти времена происходят морские сражения?
Все искусство капитан кораблей заключалось в том, чтобы занять относительно ветра выгодную позицию. Порой по несколько часов, а то и дней, лавировали корабли именно с этой целью. Затем сходились на половину дистанции пистолетного выстрела, и следовал залп все бортом. А самое страшное — это подставить под пушечный залп корму корабля. Даже тем монстрам, чьи борта толщиной в метр, обшиты дубовыми досками, а порой еще и медными листами.
Потому что при повреждении рулевого устройства корабль становился игрушкой ветра и волн. Кроме того, на корме мостик, зачастую крюйт-камера…
Нам же приходится подставлять свою корму, потому что нет у нас другого выхода. И где гарантия, что следующее ядро не расколет в щепки перо руля или не перебьет штуртрос?
Так, нужно думать о чем-то другом. Потому что плохая обнаруживается закономерность. Ядро ударило в корму корабля, и я с беспокойством посмотрел на рулевого. Нет, пока все хорошо, цел руль, цел.
Вот только думать о чем другом необходимо. Например, о том…. что сейчас на наших врагов нападет ужасный Кракен местных морей.
Так Фред, моя улыбка предназначена для того, чтобы подбодрить экипаж.
Мы уже отправили за борт часть пушек, начав с носовых. Мера бесполезная, «Мелиссе» выйти на редан не удастся.
И снова я всё для той же цели улыбаюсь, Фред.
«Давай!» — в один голос заорали мы с фер Груенуа Гриттеру, стоявшему у вьюшки, чтобы тот выбил стопор. Вьюшка бешено закрутилась, отпуская в море за кормой буксирный канат.
Шедший за нами по корме сорока пушечный изнердиец поворачивался лагом. И такое могло случиться только по той причине, что он решил произвести залп всем бортом. Он пристрелялся погонными орудиями, а их у него целых четыре.
И дистанция для залпа самая подходящая…
Все, буксирный канат вытравлен полностью, но его длины явно не хватает.
«Дергай!» — снова в унисон прокричали мы с фер Груенуа. Гриттер наматывал на локоть линь с такой скоростью, что движения его рук слились в смутное пятно. Дергать ему не пришлось, потому что «Мелиссу» подняло на волне и этого оказалось достаточно.
Взрыв поднял столб воды. Весьма не маленький столб, должен признать. Но расстояние до изнердийца оказалось слишком велико, и, в лучшем случае, корабль просто окатило водой.
«Мать твою, да как здесь можно сохранить каменное лицо», — думал я, наблюдая за летящими в нас ядрами. — «Ведь они же полнеба закрывают!»
«Мелисса» вздрогнула, принимая на себя груз попавшего в нее чугуна, и даже как-то жалобно скрипнула, честное слово.
Пронесло.
Несколько новых дыр в полотнищах парусов, что-то разбило вдребезги, но ничего критичного. И можно выдохнуть воздух, в котором уже не осталось кислорода.
На корме завозилось несколько человек, опуская на выстреле плотик, третий и последний, наш плотик.
Спускали осторожно, самодельное спускное устройство из пары ружейных кремневых замков было ненадежным даже на вид. Но ведь один раз уже сработало отлично.
И теперь нам остается держать этот плотик между нами и преследующим нас кораблем. Эффект они видели, и, надеюсь, он их впечатлил.
Да, мы всего лишь тянем время, отсрочивая неизбежное. Но мало и что может произойти. В самое последнее, во что верят люди, так это в чудо, да и что им еще остается? И так хочется, чтобы оно произошло!
Так. Что это? Неужели? Господи, неужели?
Мы все стояли, затаив дыхание, и боялись верить в происходящее.
Корабли изнердийцев ложились на обратный курс.
Хлопнула наша кормовая пушка, задранная стволом чуть ли не в небо. Она осталась одна, у второй давно уже был разбит лафет прямым попаданием ядра, убившего при этом двух канониров.
Есть! Наш прощальный подарок Изнерду. Пусть и очень скромный, но на вражеском корабле его оценят.
Да, Бертоуз. Ты проклинать меня будешь из-за своего костыля, вернее от его веса, столько на него пойдет золота.
— Право на борт. Правь на коутнер. — Заявил я рулевому, перехватив недоумевающий взгляд фер Груенуа. Успокойся Фред, знаю я, сколько нас всего, и разум от счастья у меня не помутился.
Я оказался прав. Коутнер Изнерда уходил от нас на всех парусах. Вы там внимательно флаг, что реет над нашим кораблем, запомнили?
Горящий золотом в лучах заходящего солнце, потому что сделан он из парадной парчовой скатерти бывшего капитана корабля.
Изнердиец, убегая, плюнул в нас пушечным залпом. В «Мелиссу» попало всего пара ядер, и одним из них убило Бертоуза.
Я стоял над его телом и думал — не зря говорят умные люди, что понты — они и есть понты, и ничего больше.
Что мне стоило просто пойти прежним курсом, гордо удаляясь от противника.
Ведь они и так покрыли себя позором. Вскоре об этом узнают все, и тогда произойдет то, что обычно и происходит в таких или подобных случаях. Изнердийцев станет больше, нас еще меньше, и, вероятно, мы даже потопим половину их них.
На корме раз за разом дергал линь Гриттер, но взрыва не происходило. То ли вода намочила кремни, то ли сделанное впопыхах устройство для воспламенения пороха подвело… Хорошо, что выяснилось это сейчас, когда ничто на свете не имеет значения.
Подошел фер Груенуа и сжал мое плечо.
— Пойдем, Артуа, он сам мечтал о такой смерти. Пойдем.
Пошли Фред, пошли. Вот только никак не могу представить, что можно мечтать умереть вот так. Лежа на залитых собственной кровью досках палубного настила с развороченным пушечным ядром телом.
— Руби канат! — крикнул Фред Гриттеру.
И верно, не стоит рисковать. Кто его знает, как поведет себя наша плавучая мина, подтяни мы ее к борту. И нет смысла экономить на парах сотнях метров веревки. Мы и так сегодня спасли самое ценное, что у нас есть. Почти все спасли.
