– Против папуасов? – усмехнулся Арцеулов.
– Да-с, – согласился Семирадский. – Дикари боятся огня, электрических фонарей и шума огнестрельного оружия.
– Это война, профессор, – вздохнул Арцеулов, занимая наблюдательный пост у окна. – И там не папуасы – враги!
– Не враги! Не враги, молодой человек! А, скажем, вырвавшиеся из сумасшедшего дома больные…
– Буйнопомешанные, – уточнил Казим-бек.
– Пусть так! Но нельзя же без крайней нужды применять против больных людей оружие! Жаль, у меня почти не осталось «Кикиморы»… Ну ничего, подпустим хлорпикрину. Господа, не забудьте маски…
– Вот они, – прервала его Берг.
На улице послышался шум. Около калитки затормозил грузовик, затем другой. Из кузовов посыпались вооруженные парни в полушубках и шинелях.
– Самое время выпускать кошку, – усмехнулся Арцеулов, почувствовав себя в привычной обстановке.
– Вы правы, – Берг подозвала ничего не подозревавшую Шер и вопросительно посмотрела на капитана.
– Сейчас, – кивнул тот, – выпущу ее через дверь… Господин поручик!
– Я! – отозвался из соседней комнаты дежуривший у пулемета Казим-бек.
– Замените меня на минуту. Полезут через забор – стреляйте!
– Господа, господа! – заволновался профессор. – Ведь это же люди, пусть и ненормальные!
– А что же делать, Глеб Иннокентьевич? – поинтересовался поручик, открывая окно и выдвигая пулемет.
– Ну, не знаю… Шапки у них сбивайте, что ли. А лучше подпустите поближе…
И он аккуратно поднял с полу тяжелый керамический цилиндр.
К особняку на Трегубовской Пров Самсонович прибыл лично. Он проследил, чтобы дружинники заняли позиции вдоль забора и приготовился командовать.
– Товарищ Чудов, они нам нужны живыми, – напомнил Венцлав, стоявший тут же.
– Живыми… Хрен бы им живыми, контра… – просипел Пров Самсонович и, вытащив из кобуры огромный морской бинокль, стал пристальней разглядывать дом. – Ишь, пулемет выставили, гады! Давить эту контру!
– Не забывайте, у нас приказ! – негромко напомнил Венцлав.
– А что – приказ! – не выдержал Чудов. – Подумаешь, приказ! Научились там в столице приказывать, ровно как при старом режиме! Вот Белобородов на Урале приказа не сполнил – и порешил Романова! И я тоже дурных приказов сполнять не буду! Привезут завтра белого гада Колчака – лично порешу! Это по-нашему, по-большевистски!
– Плевать на Колчака, – дернул щекой Венцлав. – Но если мы не возьмем живым Лебедева, я вас тоже порешу – лично. По-большевистски!
Чудов мрачно поглядел на Венцлава, но предпочел смолчать. Дальнейший спор был прерван появлением запыхавшегося Косухина.
– Так что, разведал! – бодро доложил Степа. – С четырех сторон забор, окна на первом этаже забиты. Два пулемета, чердынь-калуга, у главного входа и слева, там, где пустырь… Эх, вжарим сейчас!
– Стрелять пока не будем! – покачал головой Венцлав. – Сейчас подойдут мои ребята…
– А чего ждать! – нетерпеливо просипел товарищ Чудов. – Тут и наших, сибирских, хватит! А ну-ка, товарищ Косухин, загляни-ка во двор… Давай, Степан!
– Как хотите, – Венцлав дернул плечом и отошел в сторону.
Косухин подтянулся и заглянул за забор. Двор был пуст, дом молчал. Но тут дверь на секунду приоткрылась, и во двор выскочила худая пятнистая кошка.
– Ух ты! – ахнул Степа, узнавая свой подарок. От удивления Косухин позабыл о всякой осторожности – и напрасно. На втором этаже дернулось пулеметное рыло, и короткая очередь сбила с красного командира шапку. Пришлось приземляться прямо в сухой колючий снег.
– Ах, контры! – прошипел товарищ Чудов и взмахнул ручищей. – Уперед, товарищи! Выжжем гнездо вражье!
Увы, потеря голоса сыграла с товарищем Чудовым дурную шутку – пламенный призыв был услышан далеко не всеми. Наконец дружинники, осознав свой революционный долг, без особой резвости стали перелазить через забор, с опаской поглядывая на пулемет.
Степа поднялся, помотал головой, сбрасывая залепивший волосы снег, и принялся искать шапку. Лишь найдя ее и нацепив на голову, Косухин сообразил, что атака, собственно, уже началась. Стало стыдно. Степа хотел вместе со всеми лезть через забор, как вдруг кто-то легко тронул его за плечо. Косухин оглянулся и увидел товарища Венцлава.
– Не спешите, Степан Иванович, – тонкие красные губы дернулись в усмешке. – Еще успеете…
– Так ведь… – начал было Косухин, как вдруг где-то рядом что-то хлопнуло, зашипело, и в ту же секунду Венцлав ухватил Степу за руку и потащил в сторону.
Вовремя! За забором поднялось негустое белесое облако, и улица огласилась хрипом и дикими воплями: «Братва! Газы-ы-ы!!!».
Прову Самсоновичу пришлось хуже всех. Через забор его подсадили, а вот обратно пришлось выбираться самому. Товарищ Чудов, стараясь не вдыхать стелющуюся по воздуху мерзость, беспомощно прыгал у забора, пытаясь ухватиться за край, пока кто-то из дружинников не догадался открыть калитку и вытащить кашляющего и плачущего от рези в глазах вождя иркутских большевиков.
– Это не смертельно, – небрежно прокомментировал товарищ Венцлав. – Похоже, хлорпикрин. Мы имеем дело с гуманистами, Степан Иванович. Забавно… Ладно, где наш главком?
Товарищ Чудов сидел прямо на снегу и плакал. Конечно, проливать слезу стойкому большевику, прошедшему каторги и тюрьмы, не полагалось, но Пров Самсонович мог утешать себя тем, что эти слезы есть не результат интеллигентских эмоций, а последствия отравления, полученного в героическом бою.
– Сжечь! Пушку сюда! – сипел Чудов. – У, проклятые угнетатели народа!
– Вы успокоились? – осведомился Венцлав. – Я могу звать своих людей?
Вместе ответа Пров Самсонович грозно высморкался и погрозил врагу кулачищем.
– Степан Иванович, – предложил Венцлав. – Сходите-ка покуда парламентером. Газ, кажется, уже рассеялся… Белый платок у вас есть?
– По-моему, господа папуасы больше не сунутся, – удовлетворенно заявил Семирадский, снимая газовую маску.
– Не думаю, – Арцеулов, не без удовольствия последовав его примеру, выглянул в окно. – Странно, они не стреляют… Ага! Белый флаг!
– Папуасы капитулируют? – осведомился профессор, готовивший новый керамический цилиндр с неприятной начинкой.
Над забором, действительно, мелькал белый платок, привязанный к острию штыка. Затем калитка несмело отворилась, и во двор вошел молодой парень в сером полушубке.
– Господа! – поразилась Берг. – Это же мой знакомый чекист…
– Желаете лично вести переговоры? – усмехнулся капитан. – Господа, отойдите от окон! Разговаривать буду я.
