— Пашка!!! — отчаянно взревел новгородец, заметив, как его друга уносят в темноту леса.
В следующий миг на новгородца напали сразу двое с мешком и с веревкой. Порки прищурился, чтобы лучше видеть в темноте, и заметил, как их противник тенью метнулся в сторону. Тут же раздался сдавленный крик. Порки больше не стал ждать, он выхватил из ножен короткий, но широкий нож и поспешил на помощь. Повинуясь отданному заранее приказу, трое, скрутившие приемного сына Конди, вскинули его на плечи и бросились со своей ношей в лес. Подбегая с ножом в руке, глава кангашцев увидел, как медвежья шкура, закрывающая вход в шалаш, откинулась и появилась Коди. Она, вооружившись своей клюкой, не раздумывая, ринулась в битву.
— Ах вы тати ночные! — воскликнула шаманка, поудобней перехватывая посох.
Порки вскинул нож, но в горячке споткнулся о чье-то тело и упал, больно ударившись локтем. Еще не успев подняться, он услышал отчаянный крик одного из вепсов и понял, что это может быть только предсмертный крик. И уже поднимаясь, он услышал, как хрустнула о чью-то спину шаманская клюка. В следующую секунду Порки уже стоял на ногах. Словенин коротким и резким выпадом всадил нож в брюхо еще одному вепсу. Раздался истошный крик, и Порки успел вспомнить, что это уже третий. Пораженный вепс с хрипом упал. Прямо перед главой кангашцев оказалась старая Коди с обломком клюки в руке. Их взгляды встретились. И ему показалось, что она узнала его.
Краем глаза Порки узрел, как сразу трое вепсов накинулись на новгородца и повалили его. Порки невольно улыбнулся. Но радоваться было некогда, старая шаманка как безумная кинулась на него с обломком клюки, что-то дико выкрикивая. Увернуться было несложно, и Порки, уклонившись, со всей силы и злости ткнул ее в живот. Нож вошел по самую рукоять. Он резко отдернул руку, как будто испугавшись содеянного. Шаманка опустила голову и с глухим выдохом выдернула нож из своего тела. Коди отшвырнула оружие и, зажав рану обеими руками, тихо произнесла по вепски:
— Лемби и Калма… духи леса, — она вздрогнула всем телом, — и духи воды… заклинаю вас, пресеките его… подлое семя… заклинаю вас, пресеките, — шаманка протянула дрожащую руку, указывая на своего убийцу.
— Да пошла ты, старая ведьма, — Порки зло сплюнул ей под ноги, — боги на моей стороне.
Она покачнулась и стала оседать. Медленно опустилась сначала на колени, продолжая что-то еще шептать, а затем, завалившись на бок, упала. Где-то совсем рядом громко ухнула сова…
Порки обернулся — его сейчас больше занимало барахтанье у шалаша, где этот изворотливый словенин умудрился порезать еще одного из его людей. Глава кангашцев видел, как новгородец с хрустом вырвал шест из опоры жилища старой ведьмы и теперь, перехватив его как копье, отбивался от двоих оставшихся вепсов. «Вот чертово племя», — негодуя, подумал Порки. Он нагнулся и поднял оброненную кем-то из его вепсов дубину.
— Юха, Корти, отгоните его от шалаша, — громко приказал Порки своим людям.
Он сам, вооружившись дубиной, стал обходить новгородца сзади. И тут, видимо, этот, из чертового племени, заметил маневр и, издав боевой словенский клич «Мать вашу!», молниеносно ткнул Корти своим шестом, да так, что тот, тоненько ойкнув, выронил нож и схватился за больное место. И через секунду над лесом разнесся крик боли и отчаянья. Бедный Корти нащупал лопнувшее от удара яичко…или они лопнули оба?…
Теперь нападавших осталось только двое. Но Порки, приблизившись, заметил, что их противник припадает на одну ногу, а волосы его слиплись и, кажется, именно от крови.
— Юха! Вперед! — подбодрил глава кангашцев своего оробевшего воина.
— Ну, иди сюда, сучья морда, — громко и с издевкой сказал новгородец по-словенски, — сейчас ты у меня тоже без ятребы[42] останешься. Молодой вепс понял его речь и засомневался.
— Юха, бей! — скомандовал Порки, и они почти одновременно кинулись на врага. Юха с ножом, а Порки с дубиной. Им показалось, что вот сейчас они сомнут этого новгородца, но тот перехватил шест за середину и встретил их хлесткими ударами по корпусу. Староста Кангаша сумел отбить только один удар, но второй пришелся аккурат по ребрам, третий прошел туда же. Судя по звонким щелчкам и глухому стону, Юха не отбил не единого удара. И когда молодой вепс согнулся, новгородец перевел шест в положение копья и ткнул ему прямо в лоб. Юха громко пукнул и кулем свалился наземь. Но Порки этого уже не видел. Он сумел отскочить в сторону, и, перехватив дубину на подобии сулицы, метнул ее в противника. Бросок удался. Порки видел, как увесистая палка угодила новгородцу в голову. Он пошатнулся, выронил шест и упал. «Готов!» — радостно подумал глава кангашцев. Сделав несколько шагов, он подошел к поверженному словенину. Порки поднял дубину и потыкал ею в грудь новгородца.
— Точно, готов, — убеждая себя, проговорил он и тут же заметил отблески факелов на тропинке, ведущей в поселок.
Двоюродный брат Конди — организатор ночного нападения, поудобнее перехватил дубину и побежал в сторону Кангаша. Его провожали встревоженные людские крики за спиной и уханье совы, которая этой ночью так и не дождалась обычного угощения от шаманки. Впрочем, как и во все последующие ночи…
Твои оковы невидимы снаружи. Твои оковы только внутри тебя.
Паша проснулся в каком-то сарае, на ворохе жесткой соломы. Он устало сел — голова раскалывалась, как от похмелья. Он огляделся. Небольшой сарай из плотно подогнанных бревен. Маленькое оконце, через которое проникал дневной свет и немного свежего воздуха. Слева была небольшая перегородка, за ней хрюкали. Он встал, подошел к перегородке и заглянул через нее.
— Хрюшки, привет, — неосознанно произнес пленник.
Два здоровенных хряка приветствовали своего вынужденного соседа глухим кхру-хрю.
— Что «хрю-хрю»? — передразнил их Паша, — воняете вы, братцы, здорово. Павел зажал нос рукой, зажмурился и потряс головой.
— Что за бред? — он еще раз огляделся. — Вадя! — позвал он, — Вадя!
— Кхру-хрю, — обрадовано ответили хряки.
И тут он вспомнил шалаш шаманки… мешок на голове… тугие веревки… крики Вадима, а потом… А потом был удар по темечку — и больше он ничего не помнил.
— Так… — многозначительно протянул Павел, заметив дверь в свинарнике, — что за квадратный армейский юмор?! Он подошел к двери, попробовал открыть. Она оказалась заперта снаружи.
— Так…это что получается…я типа в плену? Эй! — крикнул Павел, ударив ногой по дверным доскам, — кто посмел так обращаться с главой рода?! Ему вновь ответили хряки.
— Кхру-хрю!
— Воды дайте, — потребовал пленник, продолжая колотить в дверь, — слышите, сволочи, дайте воды! Вы что, по-русски не понимаете? И тут он спохватился.
— Вот черт… Пить хочу, — уже по-вепски добавил Павел. — Дайте пить!
Услышав знакомое и очень нужное именно сейчас слово «вода», хрюшки оживились и тоже присоединились к требованиям случайного соседа. Павел обернулся и посмотрел на животину.
— Слышите! Скотина тоже пить хочет! Он поколотился еще минуту, но к двери никто не подошел.
— Внеплановый опорос на ваши головы, — пригрозил пленник и расстроенный вернулся на прежнее место.
— Нет, вот ведь сволочи…
Павел задумался. «Кто бы это мог быть? — размышлял он, — и где Вадя? Неужели тоже где-нибудь в свинарнике?».
— Нет, — вслух произнес вынужденный сосед хрюшек, — не может быть, чтобы Вадя им дался. Если бы его тоже повязали, то был бы тут, со мной.
Он крепко зажмурился, досчитал в уме до десяти и резко открыл глаза. Свинарник не исчез, хрюшки были на месте, а Вадима не было.
— Ну, если Вадя им не дался, то он придет… точно придет и выручит. Ух, он вам устроит! — громко произнес Павел, погрозив кулаком невидимым врагам за дверью.
Пленник еще что-то пробурчал себе под нос и под мелодичное похрюкивание свиней уснул. Почему-то именно сейчас ему приснилась Улла, но с глазами Насти, его далекой невесты, оставшейся в двадцать первом веке.
Его разбудил скрип открывающейся в свинарник двери. Он проснулся, но глаза не открыл, решив прислушаться. Как ему показалось — вошедших было двое.
— Ёлла, — произнес грубоватый голос по-вепски, — налей свиньям.
Павел распознал плеск выливаемой в корыто воды. «Черт, как же хочется пить», — подумал он, облизнув губы. Затем пленник услышал, как кто-то подвигает к его ногам что-то тяжелое, и решил открыть глаза. Перед ним, на бочке, сидел бородатый и длиннорукий вепс в темно-зеленой рубахе и широких серых штанах. «Это же, кажись, Порки, двоюродный брат Конди», — вспомнил Павел, но решил проверить свою догадку и спросил:
— Ты кто? И что тебе надо?
— Не крути, щенок, — зло сказал Порки, — ты знаешь кто я!
