Молчание. Затем – лес поднятых рук в ответ.
Бастиан обвёл матросов взглядом. Удовлетворённо кивнул.
– Времени у вас – до склянок. Как раз шлюпка туда-сюда обернётся. Вперёд!
Матросы, тесня друг друга, устремились в кубрик.
Эрван тоскливо перебирал содержимое рундука: пара мечей, застиранная кадетская форма, дневник… Ничего ценного.
Он нахмурился, поскрёб затылок.
Клинки, что ли, отдать? Нет, не пойдёт: Бог с ним, что жалко, – куда они их денут, именные? Такое не продашь. Может, форму? Почти то же самое: разве кто перелицует, хоть какая-то польза…
Он отложил свёрток с одеждой в сторону.
Эх, денег нет… Последнее в Морском Ключе извёл, когда Хлысту картину покупал. А нужна она ему? Может, валяется где-то в углу… Хотя нет, это вряд ли.
Эрван вспомнил одинокий корабль и неумолимых преследователей вдалеке: помимо воли он ссутулился, по спине пробежал холодок.
То судно на картине не особо походило на «Горностай», и все же… М-да. Все же. Ладно, не время сейчас об этом! А вот деньги пригодились бы…
Эрван закусил губу.
– Эй! Ты скоро?
Над ним стоял Конюх: вид довольней некуда, в правой руке – тугой кожаный мешочек.
– Выходит, не зря на рынке торговался: пригодилось-таки. А у тебя что?
Эрван лишь вздохнул.
– Ладно, давай соображай быстрей, а то время вышло почти. – Конюх ушёл, весело насвистывая.
Эрван склонился над рундуком в тщетной надежде отыскать на дне что-нибудь толковое.
Из-за пазухи выскользнул крестик. Словно дразня, закачался на длинной цепочке.
Ни денег, ни драгоценностей… Эрван мрачно усмехнулся. Да и откуда? Вот разве что крестик… И то не сам, а цепочка – крепкая, массивная, из чернёного серебра. Пара клинков да нательный крест – вот и все, что осталось на память от заставы…
Эрван замер в нерешительности. Взъерошил волосы и отчаянно тряхнул головой: «Ладно, на том и остановимся. Со шнурком похожу, ничего страшного!»
Быстро, словно боясь передумать, он снял цепочку. Сжал в потной, чуть дрожащей ладони. Подхватил под мышку свёрток с кадетской формой и поспешил наверх.
На палубе было людно, но не шумно. Матросы, разделившись на группы, переговаривались глухим шёпотом, искоса посматривая на груду вещей возле грот-мачты.
– Ну что, готов? Только ты да Свисток остались, – Бастиан глядел хмуро и сосредоточенно. – Тряпки вон в тот мешок, деньги и прочее – в шкатулку. И где только Свистка черти носят?
– Здесь я, здесь! – Из люка показалась всклоченная голова.
Свисток подошёл к Бастиану, неловко пряча руку за спиной.
– У меня… Нет ничего. Ну… почти.
Он раскраснелся, глаза заблестели, казалось, ещё чуть-чуть – и заплачет.
– Только это.
Он протянул руку и раскрыл ладонь: на ней лежала хрустальная бутылочка с крошечным парусником внутри. Эрван узнал её – в академии Свисток имел обыкновение носить эту безделушку за пазухой. Иногда он прятал её под подушкой: обычно это означало, что его сильно достали – или учителя, или Бриант со своими дружками.
– Вот. Это мне сёстры подарили. Когда в академию собирали. Месяц копили, от отца прятались… – Свисток хлюпнул носом и замолчал.
– И на кой рыбакам это счастье? – Бастиан взял стекляшку, повертел в руках. – Им не до игрушек, парень.
На Свистка было больно смотреть.
– Ну… не знаю. Может, продадут… – кое-как выдавил он и низко опустил голову.
Бастиан долго смотрел на него. Затем вздохнул, хлопнул по плечу и неожиданно мягко, почти по-отечески сказал:
– Конечно, парень. Может, и продадут. Клади.
Впервые после начала похода они собрались вместе. Многое накопилось за это время, им было о чем поговорить – но говорить не хотелось. Они просто стояли и смотрели на шлюпку, медленно уходящую к чужому кораблю.
Через десять минут, когда с борта пирата спустили тали, готовясь принять груз, Аптекарь не выдержал:
– Ну ладно, раз все решили, я не против, я как все… Пусть так. Только одного не пойму: они ж враги, пираты! Ну помогли мы им; ну доберутся они домой, оклемаются – дальше что? Опять в море, купцов топить? Не правильнее их прямо здесь, сразу – из камнемёта в борт? Чтоб сами не мучились и другим не мешали.
– Дурак ты, Аптекарь! – Свистка наконец прорвало: он почти кричал, задыхался, будто слова теснились в горле, рвались наружу, перекрывая воздух. – Капитаном хочешь быть, умнее всех себя считаешь! А на самом деле – дурак! Дурак и сволочь!!!
На его глазах выступили слезы. Он всхлипнул, сжал кулаки. Неловко замахнулся, целя Аптекарю в лицо, – тот отступил на шаг, скривился и встал в стойку. Конюх сгрёб его в охапку, Эрван перехватил занесённый кулак.
– Спокойно, парень, спокойно, – он сам не сознавал, что говорит с интонациями Бастиана. – Не забывай, его там не было.
Он кивнул в сторону пиратского судна.
Свисток дёрнулся и затих. Эрван осторожно выпустил руку. Свисток, не обращая ни на кого внимания, облокотился о фальшборт и спрятал лицо в ладонях. Плечи его тряслись, как от сильной икоты.
Эрван повернулся к Аптекарю:
– Будут щипать купцов, будет другой разговор. А сейчас нельзя. Нельзя, и все тут. Друзья, враги… Какая разница? Мы – люди. Понял? Люди.
Эрван Гвент. Дневник.
…Писать не буду. Не могу – провались оно всё!
«Горностай». Судовой журнал.
…День святого Гвеноле, по римскому исчислению второе июля. Больных, раненых нет. Состояние рангоута, такелажа нормальное. Ветер юго-восточный, волнение слабое.
Вверенное мне судно прибыло в заданную точку. «Regina maris» в прямой видимости.
Капитан Салаун.
– Ну, болваны, кто там плакался, что жратеньки будет нечего? Вон она, кладовая! Нас ждёт.
Бастиан жестом радушного хозяина указал на пузатую шхуну в миле от «Горностая».
В толпе матросов послышались сдавленные смешки.
– Ты, Баст, всё мне пенял, а теперь сам решил в пираты податься? – Гоэл, скрывая усмешку, пожёвывал кончик уса.
– Ду-у-урень… – нараспев произнёс Бастиан. – Эти ребята ради нас тут болтаются: судно поддержки и обеспечения, понял? Небось заждались уже. Мы-то опоздали на два дня.
– А выпить дадут? – спросил кто-то: кажется, Юэн.
Его поддержали дружным смехом.
– Я те сам дам! – Бастиан продемонстрировал кулак размером с кирпич. – Есть желающие? И смотрите, оглоеды, вы – военные моряки, если кто забыл! Опозорите меня – прыгайте сразу за борт, всем проще. Ясно?
Нестройный гул в ответ.
– Будем считать, что ясно.
Он хмыкнул и поднялся на мостик, где вполголоса о чем-то совещались остальные: капитан и доктор.
Свободные от вахты матросы сгрудились у борта, лениво обсуждая встреченное судно.
– Эй, Яник! – гаркнул рыжий Эрле и посмотрел вверх, на смотровую бочку. – Уснул, что ль? Или гнездо свил? Что там за лоханка?
– Кто его знает? Шхуна и шхуна. Лежит в дрейфе. Подберёмся ближе, может, название разгляжу.
– А и глядеть не надо: это «Регина». «Регина марис» то есть, – отозвался всезнающий Гоэл. – Один умник с нами плавал, так он латынь знал. Говорил, что по-ихнему это будет – «Морская королева». Не знаю: как по мне – сундук с мачтами, и всё! Какая, к чёрту, королева? Шутники…
– Значит, ты эту посудину уже видел? – уточнил молчавший до поры Эрван.
– Ну да. Раньше они вдоль побережья ходили, таскали барахлишко туда-сюда. Ну а теперь, видно, флот их нанял.
Эрван нахмурил брови, задумчиво хмыкнул.
– Не понимаю. Если нужен провиант, почему его доставляют гражданские? Своих транспортов нет?
– Вот, чего не знаю, того не знаю. Не моего ума дело, – безмятежно отозвался Гоэл. – Ты умный, на офицера учишься… Вот и думай, коли охота. А мне всё равно, кто пожрать даст. Лишь бы дали.
На мостике продолжали тихо переговариваться: капитан достал подзорную трубу и с минуту изучал чужое судно. Затем передал инструмент доктору. Тот, в свою очередь, вручил её Бастиану.
Приглядевшись к небрежным позам, скупым жестам и нарочито спокойным лицам офицеров, Эрван понял – что-то происходит. И это «что-то» вряд ли к добру. Он осторожно покосился на матросов – те пока ничего не заметили.
Эрван снова посмотрел на мостик. Поймал взгляд Бастиана: тот кивнул и поднял руку: четыре пальца вверх, большой прижат к ладони. Чуть повернул голову, еле заметно повёл подбородком. Вопрошающе изогнул бровь – мол, все понял?
Эрван кивнул. Яснее ясного: «Все четверо – ко мне. И чтоб тихо, а не то…»
Аккуратно, но жёстко работая локтями, Эрван отправился собирать однокашников.
В подзорную трубу судно казалось ещё толще и нелепее: слишком высокие, заваленные внутрь борта; громоздкая корма, и впрямь делающая судно похожим на сундук; слишком короткие для судна таких размеров мачты. На потемневшем от времени дереве едва угадывалась облупившаяся надпись: «Regina maris».
«Выходит, не ошибся Гоэл. Она и есть», – Эрван пожал плечами и вручил трубу Свистку.
