Каждое утро раным-рано выходили на самый верх башен казанских чародеи и волшебники татарские. Воссылали они мольбы богам басурманским, накликали они чары всякие на стан московский. Причудливо и страшно было одеяние их: на голове рога топорщились, лица были разноцветными красками размалеваны, на плечах обнаженных и на груди краснели язвы свежие - те раны колдуны сами себе наносили, думая кровью своей богов свирепых умилостивить… Но ничего не могли поделать колдовства татарские против тех святынь, против тех икон и мощей, что были в стане московском.
Второго октября решил царь Иоанн Васильевич всему войску своему “пить общую чашу крови”, повелел идти на приступ. Вся огромная рать московская была разделена мудро и умело. Как рассказывает летописец, царь Иоанн Васильевич, чтобы заслонить тыл от луговой черемисы, от татар, бродящих по лесам, от ногайских улусов и чтобы отрезать казанцам все пути для бегства, велел князю Мстиславскому с частью большого полка, а Шиг-Алею с касимовцами и жителями горной стороны занять дорогу Арскую и Чувашскую, князю Юрию Оболенскому и Григорию Мещерскому с дворянами царской дружины - Ногайскую, князю Ивану Ромодановскому - Галицкую; другой отряд дворян, примыкая к нему, должен был стоять вверх по Казанке, на старом городище. Отпустив воевод, Иоанн распорядил приступ: велел быть впереди атаманам с казаками, головам со стрельцами и дворовым людям, разделенным на сотни, под начальством отборных детей боярских; за ними идти полкам воеводским: князю Михайле Воротынскому с окольничим Алексеем Басмановым ударить на крепость в пролом от Булака и Поганого озера; князьям Хилкову - в Кабацкие ворота, Троекурову - в Збойловые, Андрею Курбскому - в Ельбугины, Семену Шереметеву - в Муравеевы, Дмитрию Плещееву - в Тюменские.
Каждому из них помогал особенный воевода: первому - сам государь, другим же - князья Иван Пронский, Турунтай, Шемякин, Щенятев, Василий Серебряный-Оболенский и Дмитрий Микулинский.
Утром, проведя всю ночь в беседе душеспасительной со священником, готовился молодой царь к приступу - стал надевать доспехи бранные. Едва успели слуги царские застегнуть пряжками коваными крепкий иноземный нагрудник государев, как вошел спальник и молвил:
- Из Москвы гонец, сын боярский Яков Шошин с грамоткой.
Позвал царь гонца, принял от него грамотку и спросил от кого.
- От святого старца Сильвестра.
Поспешно отломил молодой царь печать восковую и читать стал. Невелика была грамотка, но прочитав ее, возрадовался царь духом и лицом просиял.
“Царь мой благоверный, чадо мое духовное! - писал старец Сильвестр. - Не своей волей пишу тебе, а по велению свыше. Был мне прошлою ночью сон знаменательный: видел я святого Георгия Победоносца, что попирал копытами коня своего змия низверженного. И был мне в ту ночь глас неведомый: “Оповести царю Иоанну сии слова - дерзай на врага, царь православный!”. Те слова и пишу тебе, царь благочестивый, да укрепят они тебя в твоих делах ратных. Писал сию грамотку во граде Москве верный молельщик твой и отец духовный, смиренный иерей Сильвестр “.
Благим предзнаменованием была эта грамота для молодого царя в трудный час осады казанской, когда готовился он посылать полки свои на кровавый бой отчаянный.
Прошептал царь Иоанн Васильевич молитву благодарственную и стал опять к бою снаряжаться. Только надел он шелом блестящий, новый гонец вошел в шатер царский - от князя Михайла Воротынского.
- Велел воевода сказать твоему царскому величеству, что закончил розмысл Яган свой подкоп большой. Вкачены в подкоп бочки с зельем, числом всего четыре дюжины. Мыслит воевода Воротынский, что время на приступ идти.
Разослал тогда молодой царь гонцов по всем воеводам - и разом двинулись полки московские на Казань. В то же время грянули взрывы из подкопов под стенами казанскими; обрушились во многих местах твердыни татарские!..
Молодой царь, перед тем как выехать на битву, слушал в церкви литургию; был пуст огромный стан воинский, слышалось в нем лишь пение клира церковного, да от Казани гром и шум битвы ожесточенной доносились.
Когда отслушал царь Иоанн Васильевич литургию, причастился Святых Таин и выехал на коне в поле, - сразу очам его представились стяги полков московских, что развевались на стенах и башнях казанских. Тут же прискакал к царю гонец от главного воеводы князя Воротынского; оповестил он, что полки ворвались уже в самый город, в самые улицы, но все еще казанцы храбро стоят, и надо свежих воинов на подмогу послать. Исполнил царь просьбы воеводы доблестного и стал вести ждать о полной победе. Вдруг приметили зоркие очи государевы, что из пролома стены казанской густые толпы воинов назад к стану бегут. Признал в них царь полки свои и встревожился… А тут как раз прискакал один из воевод царских князь Борис Щенятев, на коне взмыленном, в латах иссеченных, окровавленных.
- Беда великая, царь-батюшка! - крикнул он, задыхаясь от скачки бешеной. - Как вошли полки наши в улицы казанские, как увидели воины богатые товары купцов татарских, обуяла их корысть, и стали они грабить лавки городские. Рассыпались воины повсюду, строй разорвали, а тут и нагрянули на них снова казанцы освирепевшие. Не выдержали наши, смутились и побежали…
Возвел молодой царь очи к небу, прося Господа о защите, вспомнил о грамотке отца Сильвестра - и сила, и бодрость снизошли в сердце его. Вынул он из ножен меч блестящий, поскакал к неподалеку стоявшей запасной рати, дружине отборной, и крикнул воеводам:
- Теперь время и вам на казанцев ударить!
Сам схватил он своей рукой царской святую хоругвь ратную и вперед повел дружину отборную. Только тогда остановили бояре ближние своего государя молодого, когда бегущие полки московские, видя помощь великую, ободрились и назад в город бросились.
Стали тут прибывать к царю гонцы один за другим, все с добрыми вестями:
- Царь-государь, сломлена сила татарская. Заперлись казанцы с царем своим в башни каменные.
- Царь-государь, взят дворец Едигеров, взята большая мечеть казанская.
- Царь-государь, бежали казанцы в задние ворота, а там на них князь Андрей Курбский ударил, посек и разогнал.
Наконец пришла весть и о том, что пленен сам Едигер, царь казанский, а с ним взял воевода князь Палецкий и старшего знатного мурзу Заниеша. Оповестили гонцы, что ни одного казанца оружного в городе не осталось: кто из татар пробился через полки московские, те все бежали к лесу. Царь послал князя Семена Микулинского, да князя Михайлу Васильевича Глинского, да боярина Шереметева с конною дружиною за Казанку-реку, чтобы окружить остаток мятежников казанских и вконец побить их.
Известили гонцы молодого царя и о доблестном подвиге князя Андрея Курбского, который с братом своим князем Романом нагнал врага бегущего, славную сечу с ним завязал и поднят был на поле бранном тяжело раненный, растоптанный копытами коней татарских. Сам князь Андрей Курбский в одном из писаний своих так рассказывает об этом деле ратном: “Мы добыли себе коней от станов своих из-за реки, и заступили им путь, и нашли их не перешедшими реку, и собралось нас около двухсот всадников! Перейдя реку, вооружившись и уже на тетивах стрелы держа, начали мы понемногу от берега продвигаться, приготовив отборное войско немалое, за ними всеми, идущими вместе весьма густо и долго, как на два выстрела из лука немалых… Мы же, отпустив их немного от берега, ударили на них… Молюсь, да не возомнит кто меня безумно самого себя хвалящим - правду говорю и духа храбрости, от Бога данного мне, не таю. К тому же и коня весьма быстрого и доброго имея, раньше всех вклинился я в полк басурманский; и помню то, что, кидаясь три раза на них, конь мой оступился, а в четвертый, сильно раненный, повалился в середине их со мною, и уже от великих ран не помню боле. Очнувшись же потом, будто через малое время, увидел я двух слуг моих и двух воинов царских, плачущих надо мною, как над мертвым. Я же видел себя лежащего обнаженным, многими ранами покрытого, но живого, ибо была на мне кольчужка праотеческая сильно крепкая”.
Далеко уже время за полдень ушло, а все прибывали к молодому царю гонцы и воеводы с вестями разными. Прискакал сотник от главного воеводы князя Михайлы Воротынского; был он послан князем после того, как весь город от мятежных татар очистили. Молвил сотник заученные слова:
- Радуйся, благочестивый самодержец! Твоим мужеством и счастьем победа совершилась: Казань наша, царь ее - в твоих руках, рать его истреблена и в плен взята, несметная добыча собрана… Что повелишь?
Не сразу ответил царь Иоанн Васильевич гонцу воеводскому; перекрестился он широким крестом на святую хоругвь, что близ него на высоком древке сияла, потом молитвенно воздел руки к небу и, только окончив молитву благодарственную, молвил сотнику:
