Поляков ещё ничего не успел сказать, а я уже предложил осмотреть спиннинги и удочки, стоящие в углу. После разбирали основу токарного станка. Кучка шпионских документов пополнилась тетрадями с записями, батарейками (явно непростыми) и снова фотоплёнкой, но теперь уже микро.
Генерал, сообразив, что мы неплохо и сами справляемся с поисками доказательств, перестал помогать и заметно успокоился. Понял, что ничего изменить не сможет. Его прошлые заслуги померкли на фоне неопровержимых улик. Предполагаю, что подобные предатели не один раз прокручивали в голове момент ареста. Похоже, что и Поляков имел давно придуманную для себя линию поведения.
Мы же проявляли чудеса прозорливости. Илья предложил проверить подоконники в доме и тут же был вознаграждён за идею. Очередной тайник, на этот раз с ювелирными украшениями.
Когда через два часа подъехали парни из следственного управления, материалов на расстрельную статью уже бывшего генерала ГРУ хватало с избытком. Старший следователь хотел тут же наложить свою лапу на вещдоки, но Илья успел его опередить, заявив, что арестованного пора перевозить в следственный изолятор в Лефортово, а с доказательствами шпионской деятельности будет разбираться 2-е управление. К тому же квартиру в Москве тоже стоит обыскать.
Следователи не сильно кочевряжились. Им и без этого перепадёт много чего интересного.
— Петров, отправляешься с ними, — отослал меня Илья.
Наши помощники остались продолжать обыск на даче, а Полякова повели в рафик с зашторенными окнами. Несильно это помогло. Дачный посёлок уже был в курсе того, что происходит нечто необычное: несколько служебных машин, милиция, люди в серых костюмах, отгоняющие любопытных, подразумевали, что случилось что-то неординарное.
— Попить хоть дайте, — попросил Поляков.
— В Лефортово напоят, — не отреагировал на просьбу арестованного следователь.
Мне и самому хотелось пить, но операция будет считаться завершённой, когда за Поляковым захлопнется дверь камеры. Это, кстати, случится нескоро. По общепринятым правилам силовых ведомств «колоть» преступника нужно сразу, пока он ошарашен всем случившимся и не придумал для себя приемлемую линию поведения. Так что у генерала впереди долгий день допросов и признаний.
Супруга Полякова увидела, как мужа уводят, и попыталась вырваться, чтобы что-то прояснить для себя. Женщину довольно грубо отстранили, не дав даже прикоснуться или, не дай бог, передать какие-то вещи. И дальше уже без задержек служебная машина помчалась в сторону столицы. Я отстал ненадолго. Закинул этюдник в багажник и присоединился, изображая сопровождение. Затык случился на проходной следственного изолятора. Меня в списках допущенных не было. Естественно, внутрь не пустили и мои документы проигнорировали.
— Капитан, какой смысл тебе делать пропуск? Все материалы, стенограммы и допросные листы передадим вам завтра, — заверил меня старший следователь. Пришлось согласиться и покинуть это негостеприимное заведение.
Родное управление гудело как растревоженный улей. Илья с вещдоками уже приехал, Андропову доложили об успешном завершении операции. Несмотря на субботу, он был на работе. Сам не пришёл, но один из его заместителей к нам наведался.
— Обыск продолжается, но доказательства сотрудничества с ЦРУ генерала Полякова имеются в достаточном количестве, — отчитывался Илья. — Плёнки переданы в лабораторию, скоро будут распечатаны. Шифроблокноты и аппаратура здесь, деньги и ценности описаны.
Только ближе к шести вечера мы с Ильёй смогли посетить буфет и немного перекусить.
— Знаешь, одно это дело оправдывает все мои поступки, можно считать жизнь прожитой не зря, — устало поделился я своими мыслями с другом.
— Тоже мне придумываешь, — недоверчиво посмотрел Илья. — Какие твои годы? Будут и другие подвиги.
— Обязательно, — усмехнулся я.
После мы позвонили в госпиталь, интересовались здоровьем Владимира Петровича. Дежурный врач сообщил, что волноваться не стоит. Ночь генерал проведёт в палате, а с утра посмотрят чего и как.
Зная дядю Вову, я предположил, что он с утра рванёт на работу, несмотря на выходной день. Нужно его потом заставить лечь подлечиться или вообще отправить в санаторий на весь август. Заслужил.
В ближайшие дни отдых нам не светил. Мы буквально утонули в ворохе бумаг. На каждое действие требовалось написать обоснование. Пусть улики и неопровержимы, но бюрократов во всех службах хватает. Поскольку изначально все открестились от сомнительного задания, то весь успех целиком и полностью принадлежал 2-му управлению и нашей троице конкретно. От следователей прислали копии допросов. Ко всеобщему изумлению, «пел» Поляков как тот оперный певец, не запинаясь и не стараясь что-то скрыть. Возможно, надеялся, что это ему зачтут и не расстреляют.
Согласно показаниям, работать он стал как «инициативник» вначале на ФБР, а уже после на ЦРУ. Версию про больного сына, которому отказали в операции (вернее, не дали доллары), и то, что его смерть сподвигла пойти на предательство, Поляков выдвинул в первую очередь. И тут же следователи вытащили на свет другие факты. По настоятельной просьбе Андропова ГРУ пришлось сотрудничать и устранять свои косяки.
Личное дело Полякова было предоставлено КГБ. И из него следовало, что на тот момент, когда заболел ребёнок, Поляков принимал участие в разработке одной секретной акции. У него был выбор — вернуться в Союз с семьёй, где сыну могли сделать операцию, и тем самым затормозить своё продвижение по служебной лестнице, или продолжать работать. Тогдашние кураторы опасались провала проводимой операции. Полякову и его жене пришлось бы общаться с американцами в больнице Нью-Йорка и были возможны любые провокации. Это явилось основным фактором того, что на лечение не выделили денег, и Поляков предложил себя ФБР.
Владимир Петрович, прочитав, скольких разведчиков и нелегалов сдал Поляков, выудил из стола пузырёк с корвалолом. Я попытался отобрать лекарство, заверяя, что не при всех болезнях сердца оно помогает. Лучше уж валерьяночку, а в идеале неплохо бы в больницу лечь.
— Какая больница? — вздыхал Владимир Петрович. — Ты видишь, что творится?
У нас-то, конечно, всё было в ажуре. Довольные лица сотрудников, премии. Поговаривали, что и ордена будут. О том, что происходило в ГРУ, я мог только догадываться, читая в сводке о снятых с должностей офицеров, предположил, что многие военные чины лишатся своих мест, а кое-кто и погон.
Может, ещё кого под это дело подкинуть? Нашему слову сейчас поверят без лишних вопросов.
Глава 13
Следствие по Полякову продолжалось. От нашего управления ничего уже не зависело, но бумажной работы хватило всем. Владимира Петровича удалось загнать в санаторий в Крыму, а мы с Ильёй продолжали писать рапорты и ходить на допросы. В том смысле, что нас допрашивали. Завуалировано это было под беседы.
Снова и снова чиновники разных рангов задавали каверзные вопросы. Как нам вообще пришло в голову разрабатывать Полякова? Одно дело сопоставить действия, доходы и расходы кого-то из «своих», комитетских, и совсем другое — заподозрить генерала из чужого ведомства. У следователей концы с концами не сходились.
— Капитан Петров, ещё раз поясните ваши действия в ноябре прошлого года. По какой причине вы начали следить за гражданином Поляковым? — выспрашивал меня следователь в звании майора.
— Получилось всё случайно. Моё внимание привлёк человек, который профессионально проверял, не ведётся ли за ним слежка. Теперь-то я понимаю, что это были обычные действия офицера, много лет прожившего за границей. Как кандидат в члены КПСС и честный человек, я не мог не отметить подозрительного мужчины и записал номер его автомобиля.
— Почему доложили сразу своему руководству?
— Потому что я служу во 2-м управлении. Не забывайте, меня интересует всё, что касается шпионов.
— Когда вы узнали, кому принадлежит автомобиль, неужели не поняли, что это человек высокого ранга и не нужно за ним следить?
