исчезающие в каком-то гудящем приборе, задвинутом под стол.
— Прошу вас, господа! — Барон по-хозяйски первым прошел к столу, приглашая нас следовать его примеру. — Перед вами — самый ценный экземпляр местного тюремного комплекса, — с донельзя довольным видом, словно демонстрируя нам редкую диковинку, произнес фон Эрлингер.
Я подошел поближе и внимательно вгляделся в бледное лицо молодого еще мужчины, показавшееся мне смутно знакомым.
— Жаль только, что находясь в «Стазисе» он абсолютно бесполезен для Великого Рейха, — добавил штандартенфюрер с превеликим сожалением. — Однако, не могу не отметить и положительные подвижки в состоянии его Ментальной Защиты — нам удалось её немного… — продолжал вещать барон, но я его уже не слушал.
— Матерь божья! — не сдержавшись, воскликнул я. До меня, наконец-то дошло, чье тело лежало передо мной на холодном металле прозекторского стола. — Это же…
— Да-да! — Самодовольно ухмыльнулся штандартенфюрер, которого я перебил своим изумленным возгласом. — Я надеюсь, что вы узнали этого пленника?
Я бросил быстрый взгляд на командира, который тоже пребывал в неком ступоре, хотя и старался не подавать виду. Но после нашего давнего «ментального слияния» я, пусть и не всегда, но чувствовал отголоски обуревающих его чувств. Так вот сейчас командир был сильно взволнован, если не сказать больше. И-таки да, он, несомненно, тоже узнал этого бессловесного узника, только в отличие от меня сумел удержать «в узде» свои чувства.
— Якофф Джугашвили — старший сын Красного Коммунистического Демона! — Прямо-таки с какой-то гордостью, словно он сам его пленил на поле боя, произнес во всеуслышание барон фон Эрлингер. — Прошу любить и жаловать, господа Маги!
А вот это уже издевка, нельзя так с людьми, пусть даже и находящимися в полном «овощном» состоянии. Черт! А ведь я знал об этом! Знал, что сын Виссарионыча находился в «Заксенхаузене», только в моем мире он должен был погибнуть в апреле этого года. И эту информацию из меня вытащили еще в Москве…
А в этом мире, как видно, Яков Сталин не погиб, а стал «подопытным кроликом» барона-профессора и его подручных. Не знаю, как командир, но я этого так просто оставить не могу! Нужно с этим что-то делать… Вот только что?
«Что будем делать, командир?» — соблюдая всевозможные способы защиты и страховки-перестраховки, спросил я товарища оснаба прямо «в лоб».
— Не знаю, Хоттабыч — сам в шоке! — Зазвучал в моей голове голос князя Головина. — Не ожидал я такого… Ты же говорил, что он еще весной… того… погиб…
— Так-то это в моем родном мире Яшка весной «откинулся», а здесь, выходит, еще живой… Может, командир, жахнуть этим тварям как следует по мордасам? Яшку в охапку — Портал до Кремля я сумею провесить. А всех этих тварей — в ад, в котел к Хаму Атойгаху…
— Хоттабыч, не вздумай! — Резко осадил меня мысленный окрик командира. — Не за этим мы сюда прибыли! У нас совершенно другое задание!
— Но он же тут точно «кончится»… — Выдал я, вглядевшись в бледное лицо Якова.
— Ты же знаешь, старый — товарищ Сталин Якова на генерал-фельдмаршала Паулюса не поменял! — Напомнил мне Головин. — А наша с тобою миссия куда как ценнее какого-то паршивого фельдмаршалишки! Поэтому, держи себя в руках, старичок! Мы с тобой позже обмозгуем, как ему помочь и наше задание не завалить. Понял?
— Так точно, командир! — послушно ответил я. — Буду держать себя в руках… Хоть и свербит у меня всю эту срань в сопли размотать!
— Хоттабыч! — Вновь предупреждающе воскликнул командир, зная о моей нежданно-негаданно приобретенной несдержанности. Кощей ему перед нашим расставанием все рассказал, что испытывают мои нервишки чудовищную нагрузку из-за недоразвитости Энергетических Каналов. Это если по-простому… А «по сложному» я даже и запоминать не стал.
— Командир, да понял я! Все в порядке, чтобы в разнос не пойти, еще сил хватает!
— Ну, смотри! Я на тебя надеюсь!
— Так точно, товарищ оснаб! Постараюсь все твои надежды оправдать!
— Так пропавший в сорок первом году сын Сталина все это время содержался здесь? — вслух поинтересовался у барона оснаб.
— Я занимаюсь этим экземпляром около полугода, — сообщил фон Эрлингер. — Да и то, — он слегка поморщился, — я занимаюсь этим проектом лишь в свободное время. Он у меня что-то вроде хобби…
— Как так? — Я прямо-таки офигел от подобного заявления фрица. — Это же сын Сталина!
— Скажу вам честно, как на духу, господа, — криво усмехнулся барон, — этот, как вы сказали, сын Сталина, на данный момент в Рейхе никому не интересен…
— Не может этого быть! — Я продолжал возбужденно спорить с бароном.
— Может, друзья мои! Еще как может! — возразил фон Эрлингер. — Русские Силовики-Мозголомы оказались на редкость умелыми и изобретательными специалистами. В подсознание нашего пленника была заблаговременно внедрена хитрая Формула, погружающая разум Якова Сталина в некую «капсулу» — подобие Ментального Пространства. А многоуровневая Ментальная Защита — вообще поражает воображение! Она настолько мощная, что никому из Магов-Менталистов Рейха не удалось её разрушить и добраться до сознания высокопоставленного пленника! В течении года кто только не брался за взлом этой Ментальной Защиты… О! Такие имена, светила Европейской Менталистики! В конце концов за нашего пленника взялся сам Франц Шоб [67]! Настоящий гений! Светило! Мощность его Дара была поистине феноменальной, а научная составляющая — безупречной!
— Я знаком с его работами по Менталистике, невралгии и психиатрии, — согласно кивнул князь, — но, насколько мне известно, он скончался летом сорок второго…
— Так и есть! — Согласно закивал профессор. — Только вам неизвестен один небольшой нюанс — Франц умер во время работы с ним… — Фон-барон указал на неподвижное тело драгоценного пленника. — Несмотря на всю мощность его Дара, проломить Ментальную Защиту пленника на одной лишь чистой Силе Шобу не удалось. Мало того — он умудрился начисто выжечь свой Дар и умереть от кровоизлияния в мозг! Пусть о мертвых и не принято говорить гадости, но Франц был упертым сукиным сыном и не умел вовремя остановиться. Он хотел снести Защиту русских словно тараном, но в итоге надорвался, не рассчитав собственных сил.
«И поделом этому барану! — Злорадствовать на смерть, конечно, грех, но только не в этом случае! — Собаке — собачья смерть!»
— После этого, — продолжил фон Эрлингер, — больше никто не пытался вскрыть эту «шкатулку с секретом». И этого бедолагу, находящегося в Стазисе аж с лета сорок первого года, задвинули в самый дальний угол «Заксенхаусена», где его и обнаружил ваш покорный слуга! — Барон чопорно мотнул лысой головой.
— Неужели и вы решили ввязаться в этот неблагодарный процесс, Иоахим? — Словно не в силах поверить, произнес командир, отыгрывая свою роль. — Не могу в это поверить, коллега!
— Действительно
