– Нет, – приглаживаю бородку, – кот со мной странствует.
– Зело странный ты, да и креста у тебя не видно. Колдун?
– Какой есть, не все православные, но и веру поганых и лыцарей не принимал. Нет, кое-что знаю, кое о чем ведаю.
– Ведун значит, – кивает старший, убирая руку с шашки. – Ой как ты на Миколу-то похож, правда, он без кота.
– Одно дело делаем – Русь святую бережем…
Казаки крестятся. Видать правильно сказал, а значит, меньше дурной молвы обо мне пойдет. Двое всадников остаются возле трупов, а третий, видимо тот самый Андрей, направляет коня вдоль берега.
– К полуночи доедем, – негромко произносит он и подгоняет коня.
Вот и Раздор… А неплохое место выбрали: остров, на слияние двух крупных рек, густой пойменный лес, да и множество проток, где можно легко от врагов укрыться.
– Почти на месте…
Как же хорошо, что у меня осталась возможность видеть в темноте! И никаких зелий глотать не нужно! Хотя луна сегодня яркая, снег лежит – светло как днем!
– Нас свои в темноте не подстрелят? – перебиваю, заметив часовых, прохаживающихся по крутому земляному валу.
– Да не должны, – с сомнением в голосе, протягивает он.
– Ты хоть крикни, а то обидно будет.
Метров за триста он останавливает коня.
– Эй, не стреляйте! – сложив ладони рупором, кричит он. – Это я – Андрей!
– Так вот ты какой, Лис, – раздается ленивый мужской голос за спиной.
Спрыгиваю на снег и неторопливо разворачиваюсь. Молодой мужчина с не запоминающимся лицом, одет не по погоде: легкая телогрейка на голое тело, шаровары и сапоги. На кожаном поясе висит сабля и несколько кисетов.
– Так вот ты какой, Микола, – с той же интонацией, отвечаю я.
– Что-то ты плохо выглядишь – в домовину и то краше кладут.
– Не дав слова, крепись, а дав слово, держись. Только препятствий оказалось слишком много…
– Микола, ты нас проведешь, – влезает в разговор Андрей, – али мне дальше кричать?
– Проведу, – кивает казак и громко клекочет, как какая-то хищная птица, – а то от твоих криков у всех баб молоко пропадет. Ты что ль, младенцев кормить будешь?
Отсмеявшись, мы идем в городок. Часовые все так же продолжают нести караул на валу.
– Долго ждал? – интересуюсь у встречающего.
– Нет, у меня предчувствие было. Да и интересно было глянуть на человека, в одиночку спасшего дочку атамана.
– Кого?! – запинаюсь, и чтобы не упасть, опираюсь на плечо казака.
– Ты что не знал, что Василиса его дочка?
– Ешкин кот! Точно, кошевой же говорил про это, но когда спасал, то не знал кто она такая. Вижу, дивчина к стене у колдуна прикована, стою и думаю – зачем старикашке ее оставлять? Еще научит ребенка чему-нибудь плохому, вот и забрал с собой.
– Ну ты… – начинает хохотать он. – Тут атаман по царски тебя наградить собирается, а ты ради пакости ее спас!
– Надеюсь не женить меня на ней?
– Не, – мотает он головой, – жених у нее уже есть, весной думали свадебку сыграть.
– А как она в плен попала?
– В одиночку решила съездить, сокола своего кривокрылого проведать, а по дороге ее и схватили.
– М-да, ума видать совсем маловато, – поправляю капюшон.
– Дело молодое… – усмехается Микола.
– Так в чистом поле любиться-то холодно, – из ворота балахона высовывается голова Торквемады.
– Ты и с котом. А изба где?
– Убежала – ноги слишком длинные, да и холодно тут.
Посмеялись и идем дальше. Странный городок: скученные приземистые домишки, крытые камышом, но большая центральная площадь, где горят костры и слышно пьяные разговоры, и такие же песни.
– Пошли к Кругу, – провожатый кивает на небольшую группу людей, – а ты, Андрей, вертайся назад к товарищам.
Спускаю Торквемаду на утоптанный снег. Он мгновение постоял, а затем куда-то понесся, видать кошку учуял.
Пробившись сквозь толпу, и останавливаемся, не доходя пары шагов до атамана с кошевыми.
– Вот, Василий, тот, кто твою Василису спас.
С бревна встает богато одетый, невысокий мужчина с роскошными усами. За пояс заткнут пистоль, помимо уже привычной мне сабли.
– Ох, успокоил старика, – он стискивает меня в объятиях, – спас дочурку, а мы места себе не находили. Чем тебя наградить?
Медведь, а не старик! Аж ребра захрустели!
– Мне в Москву надо, – переведя дыхание, говорю ему.
– Скоро оставшиеся кошевые подъедут, «птичку» твою послушают, – начинает он, – обсудим и поедем.
– Вы шкатулку с письмами не потеряли?
– Все в целости. А ты садись – поешь, а то какой-то ты бледный и худой.
– Препятствий много было, не все смог легко осилить.
– Вот и отдыхай, силы копи! Скоро они понадобятся всем нам, отдыхай!
Киваю и отхожу к Миколе.
– Вы что, всю зиму так гуляете? – интересуюсь, отрываю куриную ножку.
– Зипунов набрали, да на мед обменяли, – он протягивает мне кружку. – Да и что еще делать?
– Это да, нечего, – делаю глоток, кислое вино. – А летом что?
– По походам: когда мы кочевников, когда они нас.
– Весело живете, – отрезаю ломоть от печеного кабанчика.
– Так между османами и Русью, мы одни стоим.
– Ничего, – снова наполняю кружку, – даст Бог – все изменится.
– Странно такое слышать, – он шепчет мне на ухо, – от чуди красноглазой.
– Хм, ты поменьше бы пил, – залпом опустошаю кружку, – а то уже мерещится тебе.
– Я из запорожских казаков!
– А я из далеких земель, и что? – беру пирог с рыбой.
– У нас знания от волхвов остались, и люди, умеющие то, во что не верят остальные.
– Успокойся, – подливаю ему вина, – слышал я о характерниках. Да только все меньше и меньше вас.
– Пока эта земля стоит, то и мы будем!
– Нет ничего вечного, – качаю головой, – но не будем о грустном. Давай пировать!
Погуляв часов до трех ночи, все разбрелись спать. Микола предложил остановиться у него.
Вот и жилище характерника, почти у самого земляного вала. Такой же приземистый домик, крытый камышом. Заходим внутрь. А, деревянный каркас и плетенки из ивовых прутьев или камыша, обмазано все это глиной. Такое здание быстро строится, да и в случае чего бросить не жалко. В середине мазанки сложен круглый открытый очаг, где мерцают багровые угли. Микола подбрасывает на них пару расколотых поленьев. С негромким потрескиванием они начинают разгораться.
– Держи, – он кидает мне охапку бараньих шкур.
Расстилаю их возле очага, рюкзак прислоняю к стене.
– Микола, а где тут свежей крови можно достать? – негромко спрашиваю я.
– Ты ж вроде на упыря не похож…
Раздеваюсь до пояса и снимаю бинты.
