– Кони, оружие и одежда принадлежат Сеифу и его людям. Я не могу отобрать то, что сам отдал – это против чести. Снаряжение можно выкупить у туркополов, но этих денег, – Роджер коснулся кучки монет, – слишком мало. У меня же осталось пять безантов.
Козма молча достал из-за пояса кожаный кошель и высыпал на стол горсть серебра и золота. Роджер изумленно посмотрел на него.
– Были у Селима, с которым ты так вежливо говорил на дороге, – пояснил Козма. – Мой друг посчитал, что добыча принадлежит тому, кто убил врага.
– Вот еще! – Иоаким достал свой кошель и выложил на стол золотой и серебряный браслеты и несколько золотых монет. – Это было у сотника, которого уложили под башней. Я посчитал, что ты был слишком щедр по отношению к туркополам… Прости, если ошибся.
– Сеиф может посчитать, что и этого мало, – хрипло сказал Роджер.
– Думаю, он согласится, – сказал Козма, вставая. – Трудно отказаться от денег, когда они лежат на столе. Я поговорю с ним сам…
* * *
Стрела свистнула и вонзилась в склон в шаге от пшеничного снопа, привязанного к вбитому в землю колу. Лучник, молодой франк в драной одежде, смущенно потупился.
– Проклятый сарацинский лук!
– Это хороший турецкий лук! – возразил Роджер, забирая у него оружие. – Снаружи он проклеен сухожилиями, изнутри – рогом. Поэтому стрела из него летит дальше, чем из тисового и бьет сильней. Нужно только приловчиться. Смотри!
Он наложил пятку стрелы на тетиву, быстро натянул ее. Отпустил. Тяжелый трехгранный наконечник попал в центр мишени, расщепив кол так, что оперение стрелы скрылось в соломе.
– Срацины для меткости привязывают на руку сипер, – Роджер показал на роговую пластинку на своем запястье. – Стрелу кладешь в желобок на сипере, остальное – просто!
– Можно мне?
Роджер удивленно посмотрел на Козму, но отдал ему лук. Затем снял сипер и помог привязать его к левому запястью лекаря. Кузьма натянул лук, приложился… Стрела медленно понеслась к мишени и задела край снопа.
– Прицел верный, но тетиву натянул слабо, – пояснил Роджер. – Так даже кольчугу не пробьешь, не говоря о панцире.
– Тетива тугая, – пожаловался Козма. – Из пальцев выскальзывает.
– Неправильно берешь. Надо большим пальцем и прижимать его этими двумя, – Роджер поднял средний и указательный. – Сарацины, чтобы тетива не выскальзывала, даже надевают на палец кольцо из рога. Покажи! – сказал Роджер Сеифу.
Туркопол подошел и продемонстрировал большой палец с широким роговым кольцом. Внутренняя сторона кольца была сделана в виде выступающего широкого шипа.
– Разве можно с шипом стрелять быстро? – усомнился франк в драной одежде.
Роджер хмыкнул и что-то быстро сказал Сеифу по-тюркски. Тот улыбнулся и вытащил из-за пояса пучок стрел. Взмахом руки воткнул их в землю перед собой, снял с плеча лук… Стрелы одна за другой мелькали в воздухе; одна не успевала вонзиться в центр снопа, как следующая уже летела следом. Расщепленный во многих местах, кол не выдержал и покосился; последние стрелы пронзали солому, уже лежащую на земле.
– Адово семя! – восхищенно воскликнул франк.
– Под Тивериадой так перестреляли половину нашего войска. Вы сами были там и видели. Слушать меня! – крикнул Роджер толпе оборванцев толпившихся возле него. – Всем взять луки и по очереди стрелять в снопы! – он указал на ряд мишеней на склоне холма. – Пока из пальцев кровь не пойдет! Тот, кто попадет в сноп десять раз подряд, получает коня, одежду и оружие. Кто не научится попадать в сноп за пятьдесят шагов, останется здесь. Все поняли?
– Я бы лучше копьем! – робко попросил высокий франк в драной одежде. – Я у рыцаря копейщиком был.
Роджер покосился на него.
– Как зовут?
– Гуго
– Откуда ты?
– Из Аквитании.
– Давно в Палестине?
– Весной пришел. А через три месяца – битва…
– Понятно. Запомни, Гуго: воин, который не умеет стрелять из лука или арбалета, в Палестине не нужен. Рыцарь может позволить себе сражаться копьем или мечом, но за его плечом должен стоять лучник. Мы забыли об этом под Тивериадой. А сарацины готовились. На каждого лучника у них было по четыре сотни стрел, их подвозили к ним на верблюдах. От их стрел солнца не было видно.
– Можно мне арбалет? – попросил Гуго.
Роджер замешкался.
– Я видел среди добычи пару, – подсказал Козма.
– Дай ему! – согласился рыцарь. – И присмотри! Но правило тоже – десять стрел подряд!..
Гуго оказался сметливым парнем. Скоро Козма понял, почему прежний господин определил аквитанца в копейщики. Руки у этого нескладного виллана достигали колен, но оказались необычайно сильными: взведя тетиву арбалета несколько раз крюком, Гуго отложил его в сторону и стал натягивать ее руками, упирая приклад в живот.
– Это уже не арбалет, а гастрафет какой-то получается! – хмыкнул Козма, но готовить оружие по-новому не запретил.
В широких ладонях Гуго арбалет казался легким, когда аквитанец вжимал его в плечо, то "гастрафет" не шевелился, словно составляя одно целое с телом воина. Правила стрельбы Гуго освоил быстро. Точно уяснив, как и куда целился, он наконец положил десять стрел в сноп одну за другой.
– Выбирай себе одежду и коня! – сказал Козма радостно улыбающемуся аквитанцу. – Заслужил.
Гуго умчался наверх, где лежали тюки с одеждой и паслись спутанные кони, и скоро вернулся верхом – весь в сиянии сарацинского боевого наряда.
– Хороший костюмчик! – одобрил Козма и спросил удивленно: – Меч почему не взял?
– Не умею я с ним, – пожал плечами Гуго. – Хватит ножа. Ну и копье с арбалетом…
– Как знаешь, – пожал плечами Козма. – Садись рядом!
Гуго привязал коня к дереву, и они вдвоем некоторое время смотрели, как оборванная ватага франков пытается выполнить задание Роджера. Получалось у них плохо. К полудню только полдесятка лучников переоделись подобно Гуго. Тем временем под присмотром бальи-грека несколько мужчин принесли еду; воины отложили оружие и уселись на жухлой декабрьской траве обедать. Иоаким, присматривавший за лучниками во время стрельбы, присоединился к Козме. Гуго смутился и вознамерился уйти, но Козма велел ему остаться.
– Оруженосцем обзавелся? – спросил Иоаким по-русски, с любопытством рассматривая Гуго.
– Хороший паренек, – ответил Козма, разламывая на куски плоский хлеб. – Смышленый.
– Чуток симпатичней обезьяны будет, – заключил Иоаким, вытаскивая пробку из бурдюка.
– Я же не в зятья беру! – возразил Козма.
Гуго благоговейно принял из рук Козмы глиняную кружку с вином, осушил ее духом. Затем налег на вяленое мясо и сыр, жадно заедая все это свежим хлебом.
