– Жар есть, но небольшой, – удовлетворенно сказал Козма. – Сейчас посмотрим руку.
Он размотал повязку на культе, осмотрел рану. Удовлетворенно кивнул. Стелла поднесла ему другую чашу, с уксусом, Козма смочил в нем тряпицу и обтер обрубок. Затем забинтовал его снова.
– Он сегодня оправлялся? – спросил Стеллу.
Та кивнула.
– А где горшок?
– Вынесла.
– Зря. Как там было? Не жидко?
– Как обычно.
– Пахло как?
– Тоже как обычно.
– Это хорошо, – довольно заключил Козма и подмигнул Ги: – Через неделю-другую заживет совсем, будешь здоров!
Ги не ответил. Закрыл глаза.
– Что это он? – спросил Иоаким у Стеллы.
– Переживает, что без руки остался.
– Пусть скажет спасибо, что жив, – хмыкнул Козма. – Лечишь их, понимаешь, стараешься, а они…
– Зачем жить такому? – дрогнувшим голосом отозвался Ги.
– Очень даже есть зачем, – наставительно сказал Козма. – Правая рука у тебя осталась, можно писать, креститься, можно чару поднять и женщину приласкать, – он подмигнул Стелле, та покраснела и отвернулась. – Что еще человеку для счастья надо?
– Я воин!
– В земле англов был один флотоводец по имени Нельсон, – сказал Козма. – В морском сражении он потерял руку и глаз. Но продолжал водить корабли. Однажды он направил свои суда против врага, у которого кораблей было много больше. Нельсон выиграл это сражение, хотя в битве погиб. Англы поставили в память о нем большую колонну посреди площади, он самый знаменитый флотоводец этой земли. А ведь тоже мог сказать, что жить ему незачем… Голова воину дана не только для того, чтобы шлем носить. Орудовать мечом да копьем могут многие, а вот думать… У тебя, Ги, сейчас есть такая возможность!
Козма встал и пошел к выходу. Иоаким и Стелла направились следом.
– Правда, что господин оставляет нас здесь? – спросила Стелла, заглядывая Козме в глаза.
– Куда ж его везти такого! – ответил вместо него Иоаким, указывая на дом.
– Вдруг сарацины?
– Сарацинам не нужен раб без руки, – пожал плечами Козма. – Не тронут. Ги поправится и догонит нас.
– А я? – сердито сказала Стелла.
– Кто знает, что ты убивала сарацин? Обычная девушка в селении. Вокруг такие же греки.
– Я лонгобардка по отцу и армянка по матери! Я хочу с вами!
– Нехорошо девушке с мужчинами, – терпеливо стал объяснять Козма. – Нас теперь много, люд пришлый, от послушания отвык, всякое может выйти. Здесь они себя показали дурно… Да и за Ги следует присмотреть.
– Есть кому за ним смотреть! – крикнула Стелла и, всхлипнув, убежала в дом.
– Это ты уговорил Роджера оставить ее здесь? – спросил Иоаким, когда они садились в седло.
– Так лучше, – хмуро ответил Козма.
– Кто знает наперед, как лучше, – сказал Иоаким. – Не останется здесь Стелла. Или плохо знаю женщин!
Он тронул бока коня каблуками и поскакал по узкой улице, с гиканьем махая плетью над головой.
Дервиш в грязной рубахе до колен ковылял к воротам Аскалона, тяжело опираясь на толстую папку. Нечесаные космы седых волос торчали из-под тряпки, отдаленно напоминающей чалму; свисающим концом ее старик время от времени вытирал лицо, размазывая по нему грязь и пыль.
– Что-то зачастил, – лениво сказал один из стражников, скуки ради наблюдая за вихляющей походкой дервиша. – Два дня тому его видел. Повадился…
– Где ж ему за городом прокормиться? – набожно ответил напарник. – Селяне разбежались или попрятались, другие в город перебрались. Здесь спокойней и сытнее. Путь проходит, божий человек.
– Пусть! – согласился первый стражник и оскалил зубы: – С нас не убудет!
Дервиш словно услыхал разговор. Проходя мимо, тряхнул посохом, с навешенными на него колокольчиками и несколько раз повернулся волчком.
– Алла акбар! – выкрикнул хрипло.
– Алла акбар! – послушно отозвались стражники.
– Аллах видит верных и неверных… – забормотал старик. – Магомет избрал Юсуфа Несравненного мечом своим… Трепещите неверные, пришел вас час!.. Изгонят вас в ад, и ангел с огненным мечом станет на страже… Тех, кто помогает неверным… Тех, кто пьет вино и ест мясо нечестивых животных… Кто блудодействует с чужими женами и дочерями, а также кладет в ложе свое мужчин…
Дервиш удалялся, бормоча и отплевываясь, стражники долго смотрели ему вслед.
– Слышал, что он сказал? – сказал благочестивый стражник. – А мы вчера вино пили! Потом к женщинам пошли…
– Ну и что? – хмыкнул первый.
– Дервиш сказал: ад ждет и ангел – с огненным мечом!
– Что еще он может сказать? Слаб на голову…
– Нельзя так говорить! – возмутился благочестивый. – Мы и без того грешники, а ты…
– Грехи свои мы искупили, участвуя в джихаде. Мулла говорил перед битвой, что коли погибнем, так попадем сразу в рай, коли кровь прольем, грехи до конца дней своих искупим.
– Мы не пролили своей крови!
– Но были готовы!
– Считаешь, этого достаточно?
– Аллах уберег нас от меча и стрелы по милости своей. Разве мы виноваты в том?
Благочестивый стражник не нашелся, что ответить и задумался надолго. А дервиш тем временем вышел на базарную площадь и подошел к духану – единственному, который пока открыл свои двери в покинутом христианами и разграбленном ими же Аскалоне.
В духане было многолюдно. С десяток мамлюков, рассевшись на подушках, шумно пировали. Раскрасневшиеся лица и громкий смех красноречиво свидетельствовали о нарушении воинами заветов пророка Магомета. Дервиш остановился у входа и призывно звякнул своими колокольчиками.
– Заходи, старик! – воскликнул немолодой воин с красным, обветренным лицом, сидевший на почетном месте. – Поешь с нами!
Дервиш не тронулся с места. Воин нахмурился.
– Прости его Абдулла! – подскочил юркий духанщик. – Святой человек, как он может зайти? – духанщик выразительно посмотрел на кувшин с вином, стоявший перед мамлюком.
Абдулла пожал плечами.
– Тогда вынеси ему что-нибудь!
Духанщик бросил на глиняное блюдо пару лепешек и кусок вареной баранины, вынес старику. Тот сел прямо на землю у входа в духан, прислонил к плечу посох и принялся за еду.
– Помолись за нас, дервиш! – пьяно крикнул один из мамлюков. – Чтобы не задели нас стрелы и копья нечестивых, избежали мы их клинков, а пуще всего миновал нас гнев господина нашего, Салах-ад-Дина, Несравненного Повелителя!
Старик не ответил. Продолжая есть, указал пальцем в небо.
– Что это он? – полюбопытствовал Абдулла.
– Говорит, что бояться надо только Аллаха, – пояснил духанщик.
– Все его боимся! – обиделся пьяный мамлюк. – Пусть он помолится, чтоб Аллах не гневался.
