Заклятие оказалось бессильным. «Некрономикон» обрел новых хозяев.
Теперь, чтобы вернуть книгу и остаться при этом в живых, Аль-Хазред должен был добиться добровольной передачи «Некрономикона» обратно. Араб не унывал – он был бессмертен, и его не пугал срок ожидания.
Не унывал и дремавший под камнем бог в углу тмутараканского святилища. Он чувствовал магическую силу книги и знал, что она сыграет важную роль в его пришествии в мир людей.
4. Шарукань – Киев – река Хорол.
Январь – март 1185 года
Ольстин Олексич внимательно рассматривал огромные боевые машины, расставленные на опушке Черного Леса. Зрелище впечатляло: на приземистых санях стояли, широко растопырившись, хитроумные сооружения из деревянных балок и кожаных ремней. Больше всего боевые машины напоминали самострелы-переростки, чудом отрастившие лапы, вцепившиеся в борта саней. Составные луки раскинулись так широко, что выпавший ночью снег прогнул их концы к земле.
– Как видишь, я готовился не только на словах, – произнес Кончак, и в его словах звучал неявный, но понятный послу упрек. – Строитель пороков заверил меня, что от них нет спасения за крепостными стенами, и киевлянам придется отвечать за бесчестную казнь Кобяка. Взгляни направо, боярин!
Кончак протянул руку, указав на сооружения еще более странного вида, чем заснеженные катапульты-пороки. Перед выстроенной в форме буквы «П» основой на сложной системе ремней и канатов была приделана к деревянному прямоугольному ложу внушительных размеров ложка, достойная вымерших гигантов прошлого.
– Ромеи называют такие машины баллистами, – пояснил Кончак. – Но даже в Константинополе уже не могут сделать порок такого размера. Кидань Инанч получил много золота, но дал мне больше, чем требовал.
Боярин Ольстин Олексич представил действие баллист под Киевом. Большие камни положат в оттянутые к земле ложки баллист, ремни рванут ручку ложки наверх, к поперечной перекладине основы. Раздастся громкий стук, и, повинуясь приложенной силе, камни с низким ревом уйдут к деревянным киевским стенам. Мощные удары заставят содрогнуться стоящие уже полвека, со времен Мономаха, срубы, и пересохшее, а то и подгнившее дерево с треском начнет ломаться. Стены рухнут, и под ними, в облаке снега и пыли, погибнут или будут искалечены под обломками защитники города.
Да, киданьский строитель Инанч не зря получил половецкое золото. За каждую каплю пролившейся в гриднице Святослава крови Кобяка киевляне вернут братину своей. Кончак собирался в поход ради мести, не грабежа, и в этом был залог его победного исхода.
Конь Ольстина Олексича фыркнул, от его ноздрей поднялось облачко пара. Двухчасовой переход от половецкой столицы Шарукани разгорячил жеребца, но теперь конь начал остывать. Не застудился бы, забеспокоился Ольстин Олексич.
– Пора в обратный путь, – Кончак словно читал в мыслях черниговского боярина. – Вести переговоры лучше в тепле, не так ли, боярин?
– Конечно, – ответил с улыбкой Ольстин Олексич, а про себя подумал, что еще лучше вести переговоры, когда собеседник висит на дыбе, а под пятками у него – заботливо раздутая жаровня с покрытыми синеватым огнем углями. Вот уж воистину – в тепле…
Хан Кончак торопился засветло вернуться в Шарукань, город, названный в честь основателя, деда Кончака. Шарукань строился русскими и грузинскими строителями с претензией на европейскую цивилизованность. И половецкая столица вышла в итоге похожей сразу на два города. На стольный Киев – своими каменными башнями и обмазанными глиной деревянными стенами с затейливыми забралами-крышами сверху; на Тбилиси, гнездо недавно коронованной прекрасной грузинской царицы Тамары, – ухоженными садами и храмами.
Невдалеке от города, на высоком уединенном берегу Северского Донца, называемого в Древней Руси просто Доном, высились курганы, насыпанные над местом погребения ханов и великих воинов рода Кончака. Там было место упокоения Шарукана, рядом с ним, укрывшись землей и снегом, спал отец Кончака – Атрак. Здесь же собирались предать земле останки хана Кобяка, выданные наконец Святославом Киевским.
Кобяк был не Шаруканид, иного рода, но на принадлежавших ему землях Лукоморья теперь хозяйничали черные клобуки. Шаман, которого раньше звали Токмыш, настаивал тем не менее на немедленном погребении, утверждая, что так хочет неуспокоенная душа погибшего хана.
Кончак торопился на похороны, поскольку знал, что опаздывать нельзя, звездочеты назначили срок заранее, и он зависел не от прихоти людей, а от воли духов и самого Тэнгри. Ведь звезды не что иное, как отблески света солнца на амулетах, защищающих одежду бога.
Среди погребальных курганов прошлый день расчищали от снега место для траурной церемонии. К вечеру все было готово, и на голой беззащитной земле уже лежали бревна для погребального костра.
Еще век назад половцы отказались от сожжения умерших, перейдя, по образцу славян, к погребению тела в земле. Но шаманы в один голос советовали, а совет шамана – что приказ, кремировать Кобяка, утверждая, что такова воля Того-Кому-Нет-Имени, непостижимого и могущественного духа смерти.
– Здесь расстанемся на время, – сказал Кончак, осаживая коня. – Тебя, боярин, сопроводят в мои покои. Отдохни, выспись, а завтра поутру и поговорим.
– Если не возражаешь, великий хан, – Ольстин Олексич церемонно поклонился, как учили в Византии при дворе басилевса, – то я хотел бы сопровождать тебя на погребение. Мы в Чернигове тоже скорбим вместе с вами, и мой повелитель, князь Ярослав Всеволодич, желал бы почтить память владыки Лукоморья.
– Хорошо, – решил Кончак после недолгих колебаний. – Едем, боярин! Пускай половцы лишний раз убедятся, что бывают разные русские и не всех из них стоит считать врагами.
Хан Кончак и Ольстин Олексич в сопровождении почетной охраны поспешили к месту траурной церемонии.
Останков Кобяка не видел никто, кроме Кончака и шаманов. И это хорошо; зрелище было страшное даже для привыкших к смерти воинов. От лукоморского хана остался только скелет с приставшими в нескольких местах клочьями зловонного мяса. Казалось, что труп очень долго пролежал в сырой земле, хотя с момента смерти прошло меньше полугода. Череп Кобяка лопнул по швам, словно разорванный изнутри.
Именно изнутри.
При первом осмотре Кончак предположил, что хан был убит ударом палицы в голову, но вскоре понял, что кости при этом деформировались бы совсем иначе. Киевские посланцы, привезшие в Шарукань страшный груз, так и не смогли объяснить, при каких обстоятельствах погиб Кобяк. Это было тайной Святослава Киевского.
