— Олег, вы многого хотите, — слабо возразил Снигирев, перед тем как взять документ. — Думаете, у меня совсем нет работы. Все требуют, у всех все срочное. Давайте ваши бумаги.
Олег передал ему письмо.
— Где вы взяли такую бумагу?
— А что?
— По большому счету это не бумага вовсе. Я был как-то в краеведческом музее в Душанбе и видел там нечто похожее. Та бумага была изготовлена не из дерева, а из хлопка. К тому же ее возраст исчислялся пятью столетиями. Оставляйте, сделаю все, что смогу.
Олегу душа не лежала расставаться с письмом. Возникла нехорошая уверенность, что если он оставит его, то не увидит никогда.
— Только будьте осторожны.
— Да что с ним может случиться? — не выдержал Снигирев.
Олег почувствовал угрызение совести за то, что он грузит своими проблемами человека, про которого знает, что тот отказать не сможет. У него даже возникло желание немедля забрать письмо обратно, но он не успел.
Дверь в лабораторию энергично распахнулась, впуская Генри Гота, куратора следственного отдела из состава миротворческих сил. У этого парня был потрясающий нюх на те места, где его меньше всего хотели бы видеть. Первым в лабораторию ворвался резкий запах мятной отдушки, следом он вошел сам. Крупноголовый практически лысый, весь чистый аки ангел, над лысиной нимб разве что не светится.
— Что тут у вас? — произнес он с характерным мяукивающим акцентом, похоже, эти парни из МС вообще не умели кричать, даже подавая команду на расстрел, они говорили бы (а не орали), вместо "Пли!" "Пли-из!".
— Мы проводим срочную экспертизу.
— Санкция следователя есть? Дайте сюда ваши бумаги.
Дело пахло керосином. Если выяснится, что санкции нет, Гот сделает все от него зависящее, чтобы представить их, по крайней мере, государственными преступниками.
Снигирев, не отличавшийся героизмом, позеленел. Руки истерично гладили папирус. Было видно, что эксперт до последнего надеется, что Гот отвернется, и он тогда сможет проглотить документ.
— Давайте, не осложняйте себе положение!
Куда уж больше? Эксперт готовился умереть.
Гот жадно протянул руку к рукописи, и в тот же момент, Олег, не меняясь в лице, слегка тюкнул его в солнечное сплетение. Гот попытался вдохнуть, но легче было поднять машину без домкрата, побелел и присел, где стоял.
— Что вы наделали, Олег Владимирович! — проблеял Снигирев. — Вы ж его убили!
— Никто никого не убивал. Мистеру просто стало плохо.
Олег взял Гота под мышки, вытащил в коридор и усадил на стул.
Дверь соседнего кабинета открылась, лейтенант Карнаухов уставился на них как на привидения. Олег молча посмотрел в ответ.
— П-понятно, — сказал Карнаухов, он слегка заикался, и прикрыл дверь.
Олег шел по улице, наблюдая идущую впереди женщину. У нее была чудесная фигура и изящные ножки в гладких сапожках.
Почувствовав взгляд, женщина обернулась, и Олег с удивлением обнаружил, что это не кто иная как Светлана Вернигор.
— Привет, — сказала она. — Закончил дежурство?
Олег кивнул. Девушка тотчас пристроилась рядом с ним, хотя он ее об этом не просил.
— Ты сейчас куда? — спросила Светлана.
— Домой, — буркнул он.
— Я хочу к тебе в гости, — без обиняков заявила она.
Олег представил незаправляемую в течение года койку и гору окурков в полулитровых стеклянных банках, расставленных как попало по двум имеющимся комнатам плюс кухня с давно немытой посудой плюс балкон, куда он год не выходил.
— Я тебя не приглашаю, — грубо сказал он.
— Спасибо, что не отказал. Ну почему ты такой, Олег?
Он сразу спросил какой, но она не уточнила.
Некоторое время они шли молча. Олег всегда возвращался домой пешком, ибо не к кому было особо спешить, да и для поддержания физической формы это было неплохим упражнением.
Идя рядом со Светланой, Шипилин вспомнил, что Генри Гот является ее воздыхателем, а возможно даже женихом, хотя миротворцы редко заводили серьезные шашни с местными. Инструкция у них имеется на этот счет. Он чувствовал себя не в своей тарелке и только и ждал момента, когда Светлана, наконец, отстанет от него.
Вечерело. Снежок приятно похрумкивал под их шагами. Светлана неожиданно засмеялась.
— Ты чего? — опешил он.
— Мы похожи на молодую семейную пару на прогулке.
"Насмехается", — подумал Шипилин. — "Какая-то странная. Ей нравится надо мной насмехаться".
Он настолько увлекся этим своим "открытием", что когда купил мороженное, то оказалось, что купил только одно.
— А мне? — спросила Вернигор и, увидев его вытянувшееся лицо, опять засмеялась.
Тогда он отдал ей свою порцию, но когда он вернулся к киоску, то его любимый сливочный пломбир уже кончился.
— Возьми любое другое. Кимс, например. Он с орехами, — посоветовала девушка.
— Зачем? — искренне изумился он. — Если нет любимого сорта, зачем себя заставлять есть что-то другое?
— А ты с девушками, которые тебе не нравятся, тоже обходишься как с мороженым? В смысле, не гуляешь с ними? — она схватила его за руку, заглянула в глаза и воскликнула. — А вот ты и попался! Значит, я тебе нравлюсь, раз ты пошел со мной!
— Вообще-то, ты сама пошла, — он понял, что сказал что-то не то, когда увидел, как тень набежала на лицо девушки, но молчала она недолго, в глазах ее опять запрыгали бесенята, и она спросила:
— Слушай, Олежек, что ж мне с тобой таким делать?
— Ничего не надо со мной делать!
— Но я же не могу мороженое одна есть. Это будет несправедливо по отношению к тебе.
Шипилин торопливо полез в карман за мелочью. Хрен с ним, куплю любое, подумал он. Лишь бы отстала.
— Так не годится, — возразила она. — Я не приму от тебя таких жертв. Разделим мое мороженое по-братски.
Она погрузила в пломбир остренькие зубки, застывший шоколад лопнул, открывая вид на ослепительно белую мякоть, настолько аппетитную, что у Шипилина свело скулы: все-таки сказалось, что это его любимое мороженое.
Он взял брикетик из рук девушки и стал придирчиво его осматривать на предмет остатков губной помады, щедро нанесенной на пухлые губки девушки и частично перенесенной на мороженное.
— Можешь не опасаться, помада сьедобная, — невинно подсказала Светлана. — Чтобы целоваться было удобнее.
При этих словах он едва не поперхнулся, а она не преминула воспользоваться моментом и подтолкнула его. Мороженное аккурат угодило ему в нос и щеку.
Девушка довольно засмеялась, и смех ее стал еще громче, когда он стал пальцем переправлять кусочки шоколада со щеки в рот.
— У тебя, что платка нет?
