— Господа, жрать хочу — просто умираю.
— Момент!
Я накинулся на консервы и пиво, как голодный дракон на рыцаря. Кто-то пытался завязать со мной разговор, я только бурчал что-то нечленораздельное. Не видят, что ли — занят я…
Наконец я смог хоть что-то отражать. Малыш, естественно, находился в центре внимания — травил какие-то свои десантовские байки. Вот ведь человек — везде себя своим чувствует, и что характерно, его тоже воспринимают как своего все — от бандита до академика.
Дождавшись конца очередной истории, я вклинился в разговор:
— А Вилли со Старым где? Отдыхают?
Лицо Малыша тут же окаменело, даже осунулось, он замолчал. Так…
Я уже понял, что произошло, когда он негромко, странно скрипнувшим голосом, произнес:
— Убиты. На Волчьем. Серыми.
— Д-да… — выдохнул я, провел по роже рукой. Не сразу доходят до меня подобные вещи… Конечно, глупо было расчитывать, что все мы уцелеем, но не укладывается Старый в слова «потери в живой силе»!
Я сгорбился, глядя в стол, в голове вакуум. Малыш вдруг положил мне на плечо лапу:
— Вот что, Майк, на войне как на войне. Мы все сами вызвались идти, никто нас насильно не гнал. А тебе — совет: если хреново, не показывай этого никому, а то еще гаже станет. И не раскисай, — с этими словами он налил мне полкружки прозрачной жидкости, поднялся и, перекрыв остальные голоса, произнес неожиданно звонко:
— За тех, кого с нами нет!
Гомон в комнате сразу будто подушкой накрыли, поднялись все — молча, посуровев. Здесь без потерь не бывает… Я тоже молчал, вспоминая.
Хельг. «У эльфов смерти нет»… Стрела предназначалась мне. Роджер. «Вы забыли капитана бронепехоты…» Забыть бы проще всего. Не тех людей теряем…
Вилли. Я его почти и не знал…
Старый. «Должен же вам, мелюзге, в дороге кто-то сопли утирать…» И ведь не хотел он идти, а пошел… И угораздило ж меня еще и других за собой в эту историю потянуть! Лига, Братство… Все они одинаковы, только одни вроде как за меня, другие против… К черту, не хочу об этом. Чума на оба ваши дома.
«Я тебя в качестве подмоги устрою, Двойничок?» Мир праху твоему, Ордынцев, пьяница старый… Первый раз в жизни сам себя поминаю. Про-тив воли я мрачно усмехнулся.
Между тем попойка потихоньку вернулась в нормальное русло. Я тоже сел. Кто-то тронул меня за плечо. Эрик.
— На войне как на войне. Я тоже троих потерял. Нам, вроде, было о чем поговорить?
— Было, — действительно, надо не киснуть, а делом заняться.
— Ну тогда поступаем так: ты тут свои дела решать еще будешь? А потом топай ко мне — ну, туда, где ты отлеживался, идет?
— Годится.
— Бутылку я с собой прихвачу.
Эрик исчез, но передо мной тут же возник Генрих, уперся в меня пьяным тяжелым взглядом:
— Меченосец, ты приговорен, понял? Я до тебя не добрался, но еще доберусь, понял? Гроб себе заказывай, понял?
Я на всякий пожарный отодвинулся от стола, освобождая место для маневра правой:
— Договорились. Только давай на завтра отложим, чтоб я протрезвел, хорошо? — после чего выскользнул из-за стола и подсел к Диксу.
Дикс оказался уже хорошо вдетым, но я все ж попытался выяснить у него кое-что. никаких изменений во мне он не заметил, во время драки над ущельем не понял ничего, просто перепугался, о потомках Огненного Круга знал столько же, сколько и я… Да еще при этом пытался шифроваться от меня. Хотя что там говорить, я от него тоже шифруюсь… Дело кончилось тем, что я спер со стола сигареты и направился к выходу, весьма успешно миновав Генриха. Значит, Эрик интересуется Ущельем, а так же моими взглядами на проблемы чародейства, магии и прочей лабуды? Вот и отлично, а взамен он мне расскажет, кому я в Институте и когда на мозоль наступил. И расскажет без всякого там воздействия Силы… Ага, кажется, мне сюда.
Я постучался, эриковский голос откликнулся из-за двери:
— Открыто!
Эрик валялся на койке, сняв ботинки и вооружившись полным стаканом и сигаретой:
— Ну, наконец-то! Я думал, ты там упился.
— И решил не отставать.
— Да я только начал… Ты не стесняйся, будь как дома. Под столом еще один стакан живет. Распоряжайся.
Я распорядился. Эрик разговор начинать не торопился. Ладно, поговорим о нейтральном:
— А Ульвар тебе за пьянку уши не отрежет?
— Он не хуже нашего понимает, что в такой дыре сидеть и не пить — утопия. Так что раз в неделю-другую можно расслабиться, если не занят.
— Со мной расслабляться — за это он тебя не похвалит. Я до сих пор чуть не государственным преступником считаюсь.
— В каком, интересно, государстве?
— В Империи, например.
— Удивил! Что ты там натворил?
— Да как тебе сказать… За меньшее на костер отправляют. Смылся из Ордена вместе с ведьмой, уронил лошадь под нынешним Верховным Магистром, работал колдуном в племени на побережье, забрался в резиденцию Верховного и учинил там небольшой дестрой…
— И когда ты все успеваешь?
— Привычка. Ты со мной об этом и хотел потолковать?
— В том числе… И с орденцем ты вместе гуляешь, хотя после таких подвигов он тебе в глотку вцепиться должен.
— Ну уж сразу и в глотку… Ты ж не вцепляешься, хоть я вашим дорогу где-то и перебежал. Кстати, где именно?
Он неторопливо сел, затушил сигарету, в упор уставился на меня:
— Ты что — хочешь сказать, ты ничего не знаешь?
— Допустим. А ты что — хочешь сказать, ты что-то знаешь?
— Допустим, так. Интересный ты тип, Меченосец…
А вот нездоровый интерес к моей скромной персоне потихоньку начинает раздражать… То палят по мне почем зря, то сообщают, что я интересный тип…
— Ну так за какие конкретно приколы меня шлепнуть хотят?
— Хитер, — осклабился Эрик. — Информация даром не дается.
— Она, наверно, к тому же секретная? — прошептал я.
— Ну так и что? Я ж тебе говорил, мы вполне можем СБ подальше посылать.
— Ну, когда Генрих доложится, что меня в руках держал, большой бучи не миновать.
— Кстати, он на тебя не бросался?
— Гроб заказать посоветовал. Приличные плотники у вас есть?
— Ладно, он-то будет молчать.
— ???
— Он мой друг, можно сказать, по школе и мечу.
— И здесь коррупция…
— Ладно, обличитель… — Эрик наклонил бутылку. — Учти, ты мне должен — я, как-никак, жизнь тебе спас.
— Я, помнится, тебе тоже.
— А я тебе два раза.
— Слушай, а такая штука, как альтруизм тебе знакома?
Он невинно улыбнулся:
— Понаслышке. А ты что — великий альтруист?
— Совершил как-то раз подобный поступок… — признался я. — До сих пор расхлебываю.
