Вот по этим клеткам нас и рассадили, выделив по упаковке сух-пая и бутылке воды. Нашей стае досталась самая просторная хата, гора соломы, ни лавок, ни нар, дырка в полу, вероятно «очко». Пипец, окон и то нет, лишь тускло светят обсиженные мухами лампочки.
– До утра тут будем! – произнёс Роман, а один из его «одноликих» неожиданно добавил:
– Скелет убрали!
А я уже подумал, что те пятеро хлопцев немые, за всю дорогу не произнесли ни слова.
– Что за скелет? – спросил Антон, завалившись на солому в дальнем углу.
– Да тут в камере напротив скелет был, говорят, лет сто лежал, фиг его знает чей, ну прямо как достопримечательность, или визитная карточка данного заведения. Кому-то из начальства, видимо, не понравился…
– Весёлое местечко! – усмехнулся Саша Пушкин, вскрывая упаковку пайка. – Что-то ломит всего, видно Выброс скоро.
И точно, я сам почувствовал, к своему удивлению, что в воздухе набирает мощность движение могучих энергий, виски сжало болью, я опустившись на пол, зарылся в колючую солому.
Через минуту забылся в тревожном сне. Снилось бескрайнее болото, я стою на ржавой вышке, а рядом со мной Дубяра, смотрит в даль, молчит. Повернулся к нему и тут же отскочил в сторону от ужаса – это был зомби, причём в плачевном состоянии, совсем подгнивший.
– Ну что Мясо, всё бегаешь? – спросил мёртвый сталкер, из его рта на железный пол посыпались личинки. – А меня и похоронить некому…
Он вытащил из кармана броне-костюма обрывок карты, и сунул мне его в руки.
– Тут схрон мой старый, тебе пригодится…
Подорвался, весь в липком поту, все молчат, большинство спят, лишь Антон молча смотрит в одну точку на каменной стене. Выброс в разгаре, голова совсем разболелась, и сон этот, как на яву, так реально… И тут только до меня дошло, что у меня в руках эта самая карта, что дал Дубяра, а по ней ползёт опарыш. Подскочил чуть ли не до потолка, такая жуть взяла, не передать. Взглянул на карту, лежащую на соломе, так знаю то место, у Рыжего леса, три камня, пять метров влево, будет схрон.
– Только потом похорони меня по -человечьи! – донеслось из тёмного угла. Присмотрелся, а там Дубяра стоит. Тут я и заорал…
– Что с ним? – услышал, как из далека голос Романа.
Открыл глаза -лежу на полу, мужики обступили меня и смотрят тревожно.
– Чё случилось? – спросил я у них, неужели это всё было сном? Прислушался к Выбросу – уже прошёл, и следа не осталось.
– Да спал вроде, а потом как заорёшь! – ответил Сергеевич, пожимая плечами. – Как будто с тебя шкуру живьём спускали. Что хоть снилось?
– Да знакомый один, один из последних, кого я помню. Только во сне он мёртвый был, просил его похоронить.
– Понятно! – улыбнулся краями губ Роман. – Ко мне во снах тоже друзья погибшие приходят, но похоронить не просили вроде ещё.
– Ну и сны у вас… – пробормотал Эрнест Матвеев откуда -то из под соломы. – Свихнуться можно.
– Это тебе не эротическими снами по ночам мучиться! – усмехнулся Антон. – Хотя, чую, скоро и самому тётки голые сниться будут. Как там, на «девятке», есть хоть одна баба?
– Не, баб там нет! – улыбнулся Роман. – Но за пайку сепулина можно договориться некоторыми тамошними обитателями. Они и жопу побреют, и губки подкрасят, хрен поймёшь, что не баба.
– Да уж нет, спасибо! – нахмурился Антон.
– Так или иначе, но когда ты в следующий раз увидишь женщину, то тебе точно будет не до любви. В отличие от военных, заключённым не дают противорадиационные препараты, так что тебе твой свисток уже не пригодится. Нам с Полем, – он кивнул на парня, что заметил исчезновение скелета. – Повезло, Василич не дал пропасть, но сейчас с этим вообще строго, не достать лекарство.
Судя по всему, парень об этом толком не думал, и теперь совсем поник, погрузился в тяжёлые мысли. Затем спросил:
– А есть возможность бежать?
В его глазах я увидел полное осознание той участи, что уготовила нам местная машина правосудия.
– Знаешь, что бывает за организацию побега? – на бедолагу уставился немигающим взглядом Поль. – Отвезут на ферму, и живьём скормят аномалии. А потом полученный из твоего тела «огонь» будет трудиться под капотом автомобиля, во славу империи.
– Ни хрена себе! – удивился я. – Это что, в самом деле?
– Нет, я дурака из себя тут строю! – глухо ответил парень, и в его глазах загорелись недобрые огоньки. – У меня отец с братом были повстанцами, так их за это приговорили к ферме. – Он посмотрел на меня. – Ты спрашивал, почему народ симпатизирует Петру? Потому что в каждой семье есть тот, кого превратили в «огонь». На первых порах правления Саймона, много людей превратили в эти мерзкие штуки.
– Ну а всё -таки, варианты сбежать есть? – не унимался здоровяк.
– Без специального снаряжения ты не проживёшь здесь и дня!
Парни замолкли, и в тишине отчётливо шикнула, перегорая, лампочка. Наша сторона коридора погрузилась в полутьму, а Саша Пушкин произнёс:
– Мама Зона желает всем спокойной ночи, хорош трепаться, уважим её.
– И в правду, давай, всем отбой! – поддержал его Роман. – Завтра думается, будет утомительный день.
И вот мы опять стоим с Дубярой на вышке. Мне больше не страшно, а просто жаль этого парня.
– Ты главное, не забудь меня похоронить! – напомнил тот, и начал спускаться по шатким ступенькам, затем обернулся. – Машку -то проводил в последний путь как положено! Ладно, удачи.
И мертвец исчез, словно растворился в воздухе. Ну а я спустился на землю, и пошёл по дороге к какому -то хутору, лёгкий ветерок приятно обдувал тело. Взглянул на себя и заметил, что иду в своём спортивном костюме, на ногах неплохие кроссовки. Зашёл во двор, и сел у колодца, а на душе тишина и покой…
С утра нас загрузили по грузовикам, и мы, покинув форт, в составе колонны двинули дальше, вглубь Грязных Территорий. Видимо, мы находились на опасной местности, раз замыкать колонну поставили одну из БМП. На первое время бронемашина отвлекла от печальных раздумий, сидел, пялился на неё, прикидывая, насколько хороша она в бою, из ей её башни высунулся военный, и в свою очередь косился на нас, куря сигареты одну за другой. Что это он так нервничает?
Внезапно колонна встала, и из разговоров конвоиров понял, что головной танк сломался, что -то с электроникой. Часа два сидели на жаре, обливаясь потом, до дурняка, духотень в кузове была страшенная. Наш конвой заперся в своём джипе, и похоже, врубил кондиционер, в лобовое стекло видно, как водила что -то эмоционально рассказывает, размахивая руками, а остальные ржут. Все, кроме Василича, сидит нахмурившийся, и что -то своё думает.
Наконец, поехали, и жаркий ветерок в переднее оконце хоть как -то скрадывал наши мучения.
