только что комиссовали из армии, якобы по состоянию здоровья. Но это не так, со здоровьем у меня все в порядке. От меня просто избавились, чтобы не мешал и не путался под ногами. Благо у меня хватило ума не пререкаться с чекистами. И вот я здесь, сижу на облезлой лавке. Наедине со своими мыслями, думаю о том — что делать? Ты вправе заявить, что все это бред. Мол, Леха, ты фантазер. Ты ошибся. Но я знаю, что это не так. Я буду действовать сам.
Все это я выпалил на одном дыхании, потому что меня прорвало. Я одновременно злился на себя, за бестактность, с другой стороны понимал, что такой человек как Виктор, с его-то опытом будет нам крайне полезен в этом непростом деле. И наряду с этим, я понимал и другое — все сказанной мной сейчас звучит как бред сумасшедшего.
Повисла напряженная пауза.
Виктор слушал меня внимательно, не перебивал и едва заметно кивал при этом. Наконец, спустя минуту, он ответил.
— И что именно ты хочешь сделать?
— Пока толком не знаю, — немного подумав, ответил я. — Но если в трех словах, то я хочу проникнуть на станцию до того, как там начнется эксперимент и прямо из блочного щита управления напрямую повлиять на все, что будут делать операторы. Если нужно, применить оружие. Но только как устрашающий фактор, ни в кого я стрелять не собираюсь.
— А я тебе для чего?
Вопрос, конечно, был серьезный. Подробного плана, как такового, еще не было и в помине. Я только знал, что нужны надежные люди, нужно оружие и нужны пропуска. Организовать подобное — само по себе дико. По сути, раз атомная промышленность это государственная тайна, выходило, что я намеревался проникнуть на секретный объект и напрямую вмешаться в его работу... А это очень не понравится КГБ!
— Пока не знаю, — честно признался я.
— Алексей... — едва заметно улыбнувшись, произнес Виктор. — Твою мотивацию, я уловил. По твоему взгляду понятно — ты веришь в то, что говоришь. У тебя глаза загорелись, когда ты описывал мне суть проблемы. Уж не знаю, почему ты настолько в этом уверен... Но, я готов тебе помочь. Однако у меня есть условие.
— Какое?
— Пообещай мне, что наши с тобой действия никому не навредят! — он посмотрел мне прямо в глаза. — Пообещай, что все, что мы будем делать, действительно во благо советских людей, а не во вред.
— Обещаю! — с готовностью выпалил я.
Видимо Виктор не ожидал столь скорой реакции, потому что тяжко выдохнул. Оглянулся по сторонам — не подслушивает ли кто. К счастью, людей поблизости не было.
Конечно, я сильно торопился. Язык развязался сам собой.
Разговор прошел вовсе не так, как я планировал. Да и честно говоря, после тех событий, я про Виктора уже забыл...
Первым делом я собирался поговорить с Генкой Иванцом. Он простой и надежный, несмотря на то, что сын своего отца. Впрочем, после вчерашнего звонка, я немного остудил пыл. Раз чекисты ищут Павла Сергеевича, могут присматривать и за Геной, а мне лишнее внимание сейчас совсем ни к чему. У меня есть чуть больше двух с половиной месяцев на подготовку и за это время я не должен никому пересекать дорогу. Лучше так вообще, стать самым обычным гражданином, заниматься работой, организовать семью. А на фоне всего этого вести подготовку.
Так, Виктор согласился. Но этого мало, нужны еще люди. Причем люди, так сказать изнутри... С самой станции!
Отец для этой цели не подходит. Скорее всего, его к тому времени уже уволят. Нет, нужен другой вариант.
— Так и что дальше? Когда, как, сколько человек еще об этом знают. Когда вообще планируется диверсия?
— Перед майскими праздниками, — помедлив, ответил я. — Ранее я слышал, что на четвертом энергоблоке будет проводиться какой-то сложный эксперимент, каким-то боком касающийся турбогенератора. Нужно узнать программу и день, когда они решат провести эксперимент. В нем-то все и дело. Именно этим собираются воспользоваться диверсанты. Или диверсант, я не знаю, сколько их там на самом деле.
Само собой, я намеренно говорил без конкретных дат, без наименования самого эксперимента. Вся информация должна была всплывать постепенно, иначе возникли бы подозрения. Слишком уж обширные были у меня знания, особенно для моего-то возраста.
— Ясно. А кому еще ты об этом говорил? — спросил он.
— Есть один журналист. Занимается расследованиями касательно радиационных аварий. Ты, кстати, его видел. Мы ехали в одном поезде, с Краснодара. Он вышел раньше и забыл свой дневник. Помнишь? Это был декабрь восемьдесят четвертого года.
— Тот хмурый тип, что странно вел себя? — поднял бровь Виктор. — И чем он тебе поможет?
— Ну, да. Возможно, он немного странный. А чем поможет, пока не знаю, — ответил я, присаживаясь обратно на лавочку. — Еще хочу подтянуть ребят со службы охраны. Там есть адекватные парни, которые помогут нам уже на самой станции. Открыть нужную дверь, отвлечь сотрудника, провести куда нужно.
— Срочников? — уточнил Виктор.
Я кивнул.
— А если наткнешься на диверсантов? Они в курсе, что ты обо всем знаешь?
— Да, знают. Но надеюсь, меня уже списали со счетом. Я ведь теперь гражданский, уволили меня. По состоянию здоровья.
— Серьезно? — Виктор реально удивился, узнав об этом. — Как так получилось?
— Не знаю. Получил огнестрельное ранение, отлежался в госпитале. А спустя три месяца после выписки, меня вдруг решили отпустить домой. Типа отвоевался.
О своих подозрениях относительно майора Привалова и секретаря военно-врачебной комиссии я решил не говорить. О том, что в самом КГБ есть крот, я тоже промолчал. Не должен пацан моего возраста знать и разбираться в таких тонких интригах. Я должен быть импульсивным, предсказуемым. Словом, соответствовать возрасту и поведению обычного советского юноши. И самое главное, я не стал говорить ему про Андрея Петрова. Пока ни к чему Виктору знать, что во всем этом деле замешан еще и опер из Москвы. Нет, я полностью доверял бывшему военному, иначе вообще не стал бы заводить с ним этот разговор... Просто не хотел, чтобы информация куда-либо просочилась. Вдруг Виктор решит, что я слетел с катушек, возьмет и заявит на нас в милицию? Ну так, как возможный вариант развития событий.
— Дерьмово. У меня ведь примерно так же было. Списали меня, как кусок мяса, — на его
