немного и ствол не смогу опустить!
— Семенов, ты с десантного, я со своего люка берем на прицел и ложим его на корму, там связываем и спускаем во внутрь, понятно?
— Да!
Обращаюсь уже ко всем: — Кто знает, как по немецки будет "лежать" и "на верх"? — В ответ тишина. — Что никто не знает?
Один из солдат ответил: — В школе английский изучал! "Наверх" — ап, а "лежать" — лай.
— Что ни кто не чего не помнит?
Солдат, который сидит у бойницы, не отрываясь от наблюдения громко говорит: — "Встать" — точно ауф, а как лечь не помню!
— Откуда знаешь?
— Фильм про войну смотрел, там немец над нашими пленными издевается!
— Ладно разберемся.
Немец попался сообразительный, потому что раненый выше колена. Нога уже была перетянута, поэтому его связали и как куль спустили в десантный отсек. Пока возились с немцем, нас метров на триста снесло вниз и развернуло по течению. Только дали газ и начали разворачиваться в сторону берега, как услышали усиленный чем-то голос: — На катере, стоп машина! Или открываю огонь!
Высунувшись по пояс из своего люка, сначала ни чего не разглядел — мешала крона дерева у борта БТРа. Но приглядевшись, увидел, что между берегом и нами находится небольшой кораблик. На открытом мостике, у большого рулевого колеса стоит моряк с рупором и внимательно смотрит на нас. На нас еще смотрели два орудийных ствола как на наших "Гвоздиках", две небольших пушечки, но в одной башне и три крупнокалиберных пулемета. Матросы искусно замаскировали корпус корабля. На мачте у кормы трепетали листвой пара молодых березок, на стальной палубе лежал ковер из свежей осоки и камышей, на артиллерийских башнях кудрявился кустарник. От корабля пахло вялой зеленью и пороховым дымом.
Наверное от этого дыма, я от души чихнул, и не сдержавшись ответил: — Слыш, мореман а не промахнешься?
Было видно, как он сдерживается, что бы не зарядить в три дуги боцманский загиб. Не давая ему опомниться, продолжил: — Представился бы, а то непонятно что тут в лесах делает эта подводная лодка?
— Командир корабля, старший лейтенант Пецух.
— Командир взвода управления дивизиона лейтенант Динкевич.
— Что делаете на реке, товарищ лейтенант?
— Взял в плен немецкого военнослужащего, который сплавлялся со стороны моста, у Вас товарищ старший лейтенант врач на корабле имеется? Захваченный пленный ранен.
— Серьезно ранен?
— Не очень, при захвате вел огонь из автомата.
— У Вас все люди целы?
— Все целы, убитых и раненных нет.
— Подходите к борту для передачи раненного.
Склонившись в люку водителя, спросил у него: — Сможешь подойти аккуратно?
— Куда конкретно?
— К корме, напротив башни.
— Щас сделаем командир!
БТР взревев обоими двигателями, и по плавной дуге, осторожно начал подходить к кораблю. Пока мы подходили к нему, на палубу из люка вылезли трое: один в форме такого же покроя как и у командира корабля, а двое в матроской форме. У матросов в руках были багры. Когда мы подошли к борту, заметил что, не одна башня не довернулась в нашу сторону — значит и мы не будем огрызаться. Вот уже нас держат баграми и один из матросов кидает веревку, она падает на броню за башней... и остается там. С удивленными глазами матрос спрашивает: — Почему конец не принимаете?
— Зачем?
— А швартоваться кто будет?
— Держи нас баграми, мы быстро!
А сам лихорадочно думаю: какая скорость у этого корабля, успеем пленного передать? Но все обошлось. Двое рядовых через десантные люки выбрались наверх, остальные подали связанного немца снизу. Чуть не упав с ним на палубу корабля, парни как мешок с картошкой опустили немца около тумбы кормовой башни. Сразу над ним наклонился мужчина, видимо врач или фельдшер. Пока все это происходило мы успели пройти под мостом и приближались наверное к месту стоянки. Радовало то, что БТР не отставал от корабля. Через несколько минут корабль вильнул и на небольшом ходу, прямо через свисающие ивовые ветви зашел в затон и приткнувшись прямо к берегу встал. Те же матросы привычно подтянули корабль к берегу, бросили канат, кто то на берегу подхватил его и обвязал им толстое дерево. В этом месте берег был выше борта и по уже установленной сходне надо было подниматься вверх чтобы сойти с корабля. Нам это место не подходило. Оглядев берега затона, показал водителю где можно выехать на сушу. Гоня по затону небольшую волну, мы шустро выскочив на берег покатили назад к месту стоянки. Когда подъехали ближе, то увидели как с нескрываемым интересом на наш БТР смотрят все: и старший лейтенант Пецух, и команда корабля высунувшись из всех люков и дверей какие только были, и береговая команда, часть которой успела устроится на ветках деревьев.
Спрыгнув с брони машины и оправив складки комбеза под ремнем, в летнем шлемофоне, который откинул из-за жары назад, с улыбкой спросил: — И где знаменитое флотское гостеприимство?
В ответ тишина, некоторые из матросов оборачиваются и смотрят на своего командира — что он скажет? Пецух молчит, наверняка думает что делать. Видимо приняв какое-то решение, произносит: — Скоро уха поспеет, а пока товарищ лейтенант пройдемте в штаб.
— Ведите. — А сам повернувшись к сержанту приказываю: — Около техники выставить караул, никого к ней не подпускать! Накрыть сетью, с моряками вести себя осторожно, языками не трепать, радисту быть особо внимательным, чуть что доклад, понятно?
— Есть!
Развернувшись, направился за старшим лейтенантом. За спиной было слышно как сержант раздает всем распоряжения.
Мы сидели у замаскированной палатки на берегу реки. В ней было полно рыбы, оглушенной разрывами снарядов.
Со стороны кухни, располагавшейся недалеко тянуло легким ветерком одуряющий запах. Сразу набрался полный рот слюны, и где-то выше горла сдавило спазмом, на который тотчас откликнулся пустой желудок. Ни чего удивительного если ты не жрамши с утра! Было даже слышно как в котле бурлит наваристая уха.
Перехватив мой взгляд в сторону котла, старший лейтенант понимающе сказал: — Еще минут десять и уха поспеет.
— Хорошо бы! А то с ночи, даже росинки маковой во рту не было.
— А пока уха
