сказал: «С весёлого квартала я возвращаюсь, как минимум, с тремя детьми», — поэтому Хоккори-сенсей выбрал Карпа.
— Я никогда не был в весёлом квартале..
— По тебе видно сразу, беглец! Ха-ха-ха!
— …
— Ой, ну не дуйся же ты! — она ударила меня локтём по корпусу, — Поскачем, к слову, на лошади. Там сейчас одна кобылка осталась, но, надеюсь, ты из седла не выпадешь.
— Мы поскачем вместе?
— Нет времени как госпожа и слуга тащиться!
— Ясно.
— В любом случае, за сегодня мы только полпути успеем проехать, там уж на постоялом дворе остановимся. Усёк?
— Да, Йуруши-сан, усёк.
— Слышала, что ты своё Акогаре вернул. Как оно?
— Я не чувствую его «своим». Для меня это кусок железа.
— На мертвецах его опробовать не удалось?
— Пока нет.
— Надеюсь, тебе повёзет на задании с ними повстречаться! Хи-хи-хи!
* * *
Здешних лошадей я знаю как родных, ведь, неудивительно, среди многочисленных заданий был и уход за скакунами. С каждым из них я проводил уйму времени, выгуливая, ровняя гриву, подкармливая, в общем, делая всё возможное, чтобы сделать их жизнь комфортной. Не сказал бы, что это мне не нравилось, как минимум, получше уборки снега…
Выйдя к конюшням я застыл на месте. Не от ужаса или чего-то подобного — меня изумила умиротворенность. Как не спеша и небольно падал снег с высоты.
— Чего ты, беглец, конюшен никогда не видел?
— Просто… Всё так… Красиво.
— «Зима» называется, приятно вас познакомить, — ставя седло на законное место, Йуруши не медля запрыгнула на лошадь, — Сам подняться сможешь?
— Да, — мгновение и мы оказались в пути.
— Не будешь держаться, слетишь с лошади, — ехидно начала Гадюка, заметив мои свободно опущенные руки, — Крепче меня тут опоры нет… Хи-хи-хи!
— Как скажете, Йуруши-сан, — я обхватил её тонкую талию.
— Так-то лучше, давай, галопом!
Мы неслись сквозь засыпанные снегом кроны деревьев, будто не касаясь земли. Ветер задувал в лицо, развевая мне волосы, мимо успевали мелькать лишь образы белых пейзажей. Это — настоящая зимняя сказка. Не успев осмотреться, оказались на скалистом холме, откуда открывался панорамный вид на крепость Сенши и реку, что угрём огибает её. Йуруши притормозила.
— Как тебе пейзажик?
— Я чувствую… лес, словно рыболовная сеть для забот, зима словно мисоги для души.
— Во закрутил, конечно… Я каждую зиму последние несколько лет вижу его, как по мне — ничего особенного тут нет.
— Нужно просто открыть сердце…
— Возможно… — она, смущаясь, увела скакуна в сторону, — Как тебе… У нас?
— Почти месяц назад Норайо-сану я ответил: «Терпимо», — сейчас я отвечу так же.
— Нора постоянно отчитывает меня за «беглеца».
И поделом.
— А вы что?
— Хочу спросить тебя, мне прекратить?
— Мне было бы очень приятно, — тут уже заставили краснеть меня.
— Я не рассчитывала, что остальные тоже, ну… подхватят.
— Всё в прошлом, Йуруши-сан.
— Это хорошо… Что ты не держишь зла.
Занимательно, как грозная Гадюка начала таять, как только мы покинули крепость проповедников. Вот оно как — за язвительным видом скрывается ранимое сердце, банальнее некуда… Говорят, что даже самым отпетым мерзавцем можно проникнутся, узнав его поближе, хоть Йуруши далеко не «самая отпетая мерзавка», но понять девушку до сегодня всё равно было сложно… Я обнял её покрепче и остаток дороги мы провели в тишине. Только остановившись рядом с постоялым двором на обочине, она проронила:
— Привяжи лошадь.
И ушла снимать комнату.
— Чудная у тебя хозяйка, не правда ли? — шептал я скакуну, проверяя насколько надёжно держит узел, — И в этом достаточно хороша, — единственным ответом кобылы был только понимающий взгляд и подёргивание ушами от падающих на них снежинок, — Спокойной тебе ночи… — погладив её по гриве, я удалился, сопровождаемый скрипом снега под ногами.
— Пощадите! — взвыл мужской голос из постоялого двора. Через мгновение оттуда вылетело два тела — головами в сугроб.
— Чтобы не возвращались, — потирая руки, властно подытожила Йуруши и, заметив мой удивленный взгляд, добавила: — Они заслужили, чего ты так смотришь?
— Ничего, Йуруши-сан.
Говорить о раздельных комнатах в нашей ситуации было бы глупо, ведь местная харчевня не может похвастаться двумя обставленными покоями. Владелец только весело предложил нам вместо одеял согрется «друг другом», а на просьбу дать подушки пошутил о мягкости женской груди. Хвала Небесам хотя бы две миски горячего риса он сготовить смог, на том и сошлись — без удобств, но с двойной порцией ужина.
— Ичиро… Он постоянно говорит о тебе, видать, ты ему страх как понравился, — глядя на лампу, сказала Йуруши.
— Передавайте ему привет, — ласково улыбнулся я.
— Он даже сказал, что хочет дабы «дяденька Согия стал его папой».
— А Норайо-сан?
— Нора его герой, это разные вещи… Как читать легенды о героях клана Минамото, а потом пойти с отцом на рисовое поле.
— Мы мало виделись с Ичиро-куном, всего-то день.
— Вот именно, всего лишь день, а ты уже так сильно ему запомнился… Раздражает.
— … — я молча продолжал наминать рис.
— Он не наговорил тебе лишнего?
— Хм, только то, что у меня «очень скучные задания» и то «какой дядя Нора крутой». Мог и больше?
— Мог, — облегчённо выдохнула Гадюка, — Ладно, нужно постараться уснуть, завтрашний день обещает быть сложным, — она потушила лампу, погрузив комнату во тьму.
Потянувшись и протяжно зевнув, я распластался на полу. Татами верхом удобства, понятное дело, не были, но я много спал под открытым небом на ветках с Кеном и Тэгами… Утешая себя этой мыслью, убеждаюсь, что моё положение крайне неплохо. В темноте почувствовал, как на протянутую руку молча опустилась голова Йуруши. Надеюсь, рука не отнимется к утру. Мне не спалось, то ли из-за протяжного ветра, который, казалось, задувал в каждую дыру этого здания, то ли из-за необычной обстановки… Я старался уложить в голове всё произошедшее за несколько последних месяцев, особенно за последние полтора — время моего пребывания в «Проповедниках Смерти».
Всё налаживается.
— Ты видел, как она нас выкинула? Да где такое слыхано!? Чтобы женщина! Мужчину!? С таким неуважением!.. — послышалось из основного зала.
— Они уже спят, — узнался голос владельца.
— Какие «они»?
— Эта девушка пришла с юношей.
— Спящим никто не страшен, разреши войти и придушить наглецов!
— Они ещё не заплатили за комнату.
— Все деньги, которые найдём у них, поделим пополам.
Дело идёт крайне плохо.
Надо что-то делать.
Я поднялся и подошёл к перегородке, продолжая слушать перешептывания бандитов с владельцем. Их двое, сложены хорошо, при себе имеют оружие, справится будет трудно… Положусь на подвешенный язык.
— Ты тот самый «юноша»? — не успел я выйти в зал, как на меня посыпались грозные взгляды, оба стреляли из-под лобья хищным изгибом
