Роджер покосился на него.
— Как зовут?
— Гуго
— Откуда ты?
— Из Аквитании.
— Давно в Палестине?
— Весной пришел. А через три месяца — битва…
— Понятно. Запомни, Гуго: воин, который не умеет стрелять из лука или арбалета, в Палестине не нужен. Рыцарь может позволить себе сражаться копьем или мечом, но за его плечом должен стоять лучник. Мы забыли об этом под Тивериадой. А сарацины готовились. На каждого лучника у них было по четыре сотни стрел, их подвозили к ним на верблюдах. От их стрел солнца не было видно.
— Можно мне арбалет? — попросил Гуго.
Роджер замешкался.
— Я видел среди добычи пару, — подсказал Козма.
— Дай ему! — согласился рыцарь. — И присмотри! Но правило тоже — десять стрел подряд!..
Гуго оказался сметливым парнем. Скоро Козма понял, почему прежний господин определил аквитанца в копейщики. Руки у этого нескладного виллана достигали колен, но оказались необычайно сильными: взведя тетиву арбалета несколько раз крюком, Гуго отложил его в сторону и стал натягивать ее руками, упирая приклад в живот.
— Это уже не арбалет, а гастрафет какой-то получается! — хмыкнул Козма, но готовить оружие по-новому не запретил.
В широких ладонях Гуго арбалет казался легким, когда аквитанец вжимал его в плечо, то «гастрафет» не шевелился, словно составляя одно целое с телом воина. Правила стрельбы Гуго освоил быстро. Точно уяснив, как и куда целился, он наконец положил десять стрел в сноп одну за другой.
— Выбирай себе одежду и коня! — сказал Козма радостно улыбающемуся аквитанцу. — Заслужил.
Гуго умчался наверх, где лежали тюки с одеждой и паслись спутанные кони, и скоро вернулся верхом — весь в сиянии сарацинского боевого наряда.
— Хороший костюмчик! — одобрил Козма и спросил удивленно: — Меч почему не взял?
— Не умею я с ним, — пожал плечами Гуго. — Хватит ножа. Ну и копье с арбалетом…
— Как знаешь, — пожал плечами Козма. — Садись рядом!
Гуго привязал коня к дереву, и они вдвоем некоторое время смотрели, как оборванная ватага франков пытается выполнить задание Роджера. Получалось у них плохо. К полудню только полдесятка лучников переоделись подобно Гуго. Тем временем под присмотром бальи-грека несколько мужчин принесли еду; воины отложили оружие и уселись на жухлой декабрьской траве обедать. Иоаким, присматривавший за лучниками во время стрельбы, присоединился к Козме. Гуго смутился и вознамерился уйти, но Козма велел ему остаться.
— Оруженосцем обзавелся? — спросил Иоаким по-русски, с любопытством рассматривая Гуго.
— Хороший паренек, — ответил Козма, разламывая на куски плоский хлеб. — Смышленый.
— Чуток симпатичней обезьяны будет, — заключил Иоаким, вытаскивая пробку из бурдюка.
— Я же не в зятья беру! — возразил Козма.
Гуго благоговейно принял из рук Козмы глиняную кружку с вином, осушил ее духом. Затем налег на вяленое мясо и сыр, жадно заедая все это свежим хлебом.
— Давно не ел? — с жалостью спросил Козма по-провански.
— Угу, — промычал Гуго с полным ртом.
— Оставь парня! — велел Иоаким. — По нему видно, что грек их не баловал. Рожа плутовская! Мы, христиане, должны помогать ближнему… — передразнил он бальи. — А сам, небось, давал только хлеб да воду. Или сыр какой-нибудь окаменевший. Через день.
— На женщин у них сил хватало! — хмыкнул Козма.
— Основной инстинкт! — развел руками Иоаким. — Еще неизвестно, кто за кем бегал. Может, какая-нибудь гречаночка, которую муж давно не баловал ласками, приглядела себе паренька, вроде этого, — он кивнул на Гуго, — подкормила его потихоньку, ну и… Дело молодое.
— Кто б рассказывал! — ухмыльнулся Козма.
Гуго тем временем уничтожил все, что перед ним лежало, запил все это полной кружкой вина и сел, преданно глядя на Козму и его друга.
— Каким ветром тебя занесло в Палестину? — спросил его Иоаким на лингва-франка.
— Кюре сказал: здесь хорошо, сытно, защищая Святую Землю, можно грехи искупить. Как свои, так и родных.
— Много грехов накопили?
Гуго смутился.
— Мать родила меня без мужа. Потом она вышла замуж, но меня все равно дразнили ублюдком. Кюре причастие давал самому последнему, отчим бил…
— От такой жизни сбежишь! — согласился Иоаким. — Как насчет сытости?
— О! — заулыбался Гуго. — Барон кормил хорошо: давал мясо каждый день, хлеба — сколько съешь! Одежду выдали новую, крепкие сапоги, оружие. Хорошо было!
— Легко сделать человека счастливым, когда ему мало надо! — вздохнул Иоаким. — Это не нам, позаброшенным…
— Думаешь, нас ищут? — спросил Козма по-русски.
— Наверняка.
— Уверен?
— Маргарита позаботится… Вспомни прошлый раз. Она кого хошь достанет и построит.
— Опять нас угораздило вляпаться!
— Планида такая! — заключил Иоаким, закидывая руки на затылок и поудобнее устраиваясь на траве. — Зато интересно.
— Тебе нравится?
— Не скучно. Будь моя воля, каждого нашего специалиста по средневековью посылал бы на стажировку. Чтоб камушки потаскал под присмотром сарацина, хлебушек черствый пожевал… Потом на коне зад сбил, не мылся неделями, спал на голой земле не раздеваясь, да еще кровушки человечьей понюхал. Чтоб знал, что студентам рассказывать! Теоретики…
— Наши знают, что мы живы?
— Там же Дуня…
— Ты ей по сотовому звонил?
— Ей не нужно, — хмыкнул Иоаким. — Вспомни, как она меня по роже хлещет. Ведьма! Что не предпринимал, чтоб не догадалась! Душ приму, щеткой с одежды волосы посторонние стряхну, прихожу весь чистенький — ни помады, ни духов на теле. А она с порога — по физиономии! За что? Ты, говорит, был с блондинкой: высокой, пухленькой, родинка у нее на левой ягодице… Черт бы вас побрал, колдунов! Как перед телекамерой…
— А не бегать по бабам пробовал?
— Даже обет давал… Но Дуня беременная, лицо пятнах и живот до колен… Я ее, конечно, люблю… Но тут компашка на работе, эта блондинка задком покрутила… Я живой…
— Ульянка маленькая…
— Говорил: не буди отцовство! До сих пор привыкнуть не могу… Крохотное, розовое, орет… Меня к ней не допускают. Маман растопырилась над колыбелью, так что непонятно, кто на самом деле родил: она или Дуня. Дождалась внучки! Папаша рядом. Он даже пить бросил: мать сказала, что не допустит к Ульянке нетрезвого! Я там — третий сбоку. Выжили папочку!
— Ты и рад!
— Брось, Кузя! — сердито сказал Иоаким, поднимаясь. — Все будет путем. Доберемся до замка Роджера, потом до порта. Расспросим моряков, где такой маяк имеется, заплатим — нас и довезут к пещерке. Ничего страшного! Зато дома такого не будет! — он повел рукой, показывая на воинов, разбиравших после обеды луки. — Это тебе не турниры с ряжеными рыцарями! Видел! Хлещут друг дружку тупыми мечами с усердием зависящим от количества выпитого пива! Здесь настоящее! И луки, и стрелы, и кровь, и смерть… Ни за какие деньги не купишь. Лови момент!
