– Ну, дорогая!
Шиплю я сквозь усы, с трудом удерживаясь чтобы не заорать и показываю ей кулак. Но мою половину этим не испугаешь: она давно уяснила, что я НИКОГДА не подниму руку ни на одну женщину, а тем более, на МАТЬ своих детей… Короче, жена начинает, как говорят в МОЮ эпоху – БОРЗЕТЬ… Ничего… Приедем домой, я тебе УСТРОЮ… Ночь любви…
– Ты что, с ума сошла? Ты что делаешь?!
– Вилли, пора представлять Моретту русскому царю…
В зале шевеление, все собравшиеся резко рассасываются к стенам, освобождая середину. В образовавшееся пространство выходит распорядитель Бала. По общему мнению эту почётную должность предоставили молодому ещё Макарову. Блестящему флотскому офицеру. Молодому по НАШИМ меркам. По местным – уже вполне состоявшийся мужчина. Адмирал не бьёт лицом в грязь и зычным голосом объявляет о начале Первого Императорского Бала… Гремит оркестр, начинаются танцы… естественно, что кроме дам здесь множество и молодых людей тех же сословий. А точнее – большинство из них выпускники НАШИХ с ним учебных заведений. Будущая ЭЛИТА новой Российско-Германской Империи. С другим мышлением, с другим воспитанием, а главное – видящая в нас обоих, в Кайзере и Императоре, весь смысл своей жизни и благодарная нам за то, что мы из вытащили с самого ДНА общества. Будущие офицеры, учителя, учёные, первопроходцы, исследователи, промышленники и инженеры… Именно они поведут в бой наши танки, будут осваивать места, где ещё не ступала нога человека. Они поднимут в бой авиацию и будут ликвидировать африканские и европейские эпидемии. Руководить производством и собирать данные разведки в государствах-врагах… Это – БУДУЩЕЕ России, Германии, Европы, а в дальнейшем, и Мира… Теперь нам обоим станет намного легче…
Всё это пролетает у меня моментально в голове, когда я со своего почётного места вижу, как закружились в мазурке первые пары… По Положению первый танец без Самодержца. И вообще – его появление не регламентированно. Но что первый танец приглашённые танцуют без него – точно! Между тем Моретта отлепилась от стенки, где стояла в гордом одиночестве и оживлённо болтает с каким то молодым человеком в военном мундире Семёновского Полка. Блестящий гвардеец, кажется, совсем очаровал девочку, и она смотрит на него открыв рот. Донна судорожно сжимает мне руку:
– Вилли, майн гот, сделай что-нибудь!
– Молчать! Совсем обнаглела?! Я же тебе уже сказал – НА ОБЩИХ ОСНОВАНИЯХ! И если ей кто-то понравится ДРУГОЙ, или ЕМУ, это – ИХ ДЕЛО! Я препятствовать или, тем более, сводить их – НЕ БУДУ!
Внезапно меня дружески хлопают по плечу:
– Привет, Вилли!
– О! Коля! Рад тебя видеть!
Я поднимаюсь с кресла и мы крепко обнимаемся под щёлканье многочисленных вспышек фотографов, которых с трудом разместили на балюстраде, проходящей поверху, под оркестром. О прессе уж мы позаботились. Донна замолкает и приседает в книксене, как положено по этикету. Николай в ответ расшаркивается, щёлкает каблуками и склоняет голову в изящном поклоне. На нём тоже военный мундир. Полковника Русской Армии. Только НОВОГО образца. Скопированного с НАШИХ времён. Шитые золотом погоны с вензелем сверкают на плечах так, что больно глазам.
– Вы, позволите, мадам, забрать на секунду вашего царственного супруга?
И не дожидаясь ответа увлекает меня за мраморные колонны. Там обнаруживается небольшой кабинет со скромно накрытым столиком. Икра, лососина, нежнейшие паштеты, истекающий слезой, нарезанный прозрачными ломтиками лимон. И, как же без этого – особый шустовский коньяк. Мы наливаем по стопочке и чокнувшись, выпиваем.
– Ужасно рад, что ты приехал, Вилли!
– А уж как я рад тебя видеть, Коля!
Мы вновь обнимаемся. А что? Мы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО рады друг другу. И без всяких 'голубых' соплей просто крепко, по-мужски обнимаемся. Затем вновь по грамульке и закусив тем, кому что нравится (я – сыром, он – лимоном), закуриваем, усевшись в кресла. Николай обводит рукой окружающее пространство:
– Как тебе?
– Здорово! Четно говоря, я чуть не пожалел, что я женат. Такой малинник!
– Малинник!!! Да ты представляешь, ЧТО в Государстве творилось?!
– Ха. Могу ДОГАДАТЬСЯ. Ты думаешь, чего это вдруг я объявился?
Он обиженно сопит носом:
– И ты, БРУТ?
Я поднимаюсь и хлопаю его по плечу:
– Не боись! Друг я, или не друг? Друг! Поэтому и сказал им обеим: На общих основаниях!
У него округляются глаза:
– И они это съели?
– В чём суть!
Мы оба смеёмся, и спохватываемся, что на БАЛ идти НАДО…
– Посоветуй, хоть кого выбрать? Меня же сейчас на части разорвут, или передерутся…
Я вновь улыбаюсь:
– 'Три орешка для Золушки' видел?
Улыбка до ушей. Он кивает, и мы вновь появляемся на публике. Коля жестом подзывает к себе шпрехшталмейстера и что-то шепчет ему на ухо. Тот почтительно выслушивает, затем кивает головой и исчезает. Через минуту замечаю его в ложе оркестра. Терпеливо ждёт, пока закончится очередной музыкальный номер, затем шепчет дирижёру на ухо, тот кивает и стучит палочкой по пюпитру. Затем поворачивается к танцующим и громогласно объявляет:
– Дамы и господа, внимание, объявляется ПЕРЕРЫВ на пятнадцать минут…
Я прыскаю от смеха, затем бросаю взгляд на наручные часы и… ничего себе, быстренько, по паре граммов на нос – почти час проболтали… Донна меня сожрёт… Я окидываю зал лихорадочным взглядом – где моя жена?! Ну ни… чего себе банан? Донна ласково внимает комплиментам высокого седого худощавого военного, одетого в мундир полного генерала. Ба! Да это же… Николай Николаич! Дядюшка нашего Николя! Всё ясно… мы с Колей подходим к оживлённо болтающей парочке:
– Не помешали?
Моя супруга краснеет от неожиданности, смущается и дядюшка.
– Мы тут обсуждали…
– Ничего-ничего. Вы позволите украсть у вас мою супругу?
Худощавый генерал краснеет, а я подхватываю Донну под пухлый локоток и увлекаю её в сторону…
– Моя дорогая супруга, как это понимать?!
Та пытается вырваться, но шалишь! Из моих клешней это сделать невозможно! Августа сдаётся и краснея, признаётся:
– Мы обсуждали возможности приглашения ряда преподавателей из Берлина в Артиллерийскую Академию Москвы…
Настаёт мой черёд раскрыть рот от изумления… Спасают меня звуки серебряных труб оркестра, объявляющего о начале второй половины Бала… Через весь зал уверенным шагом идёт Николай, побрякивая золотыми шпорами. Среди дам бурное оживление, Донна напрягается, и русский Император движется в уголок, где собрались представители… кавказских национальностей… Вот он останавливается перед молодой девушкой в ярко-алом платье, богато украшенном золотой вышивкой. Её талия повязана широким серебряным поясом, выгодно подчёркивающим её тонкость и необычную высоту груди. Та склоняется перед ним чуть ли не до земли, так, что прорезные длинные рукава национального платья касаются паркета. Николай ласково поднимает её из поклона, затем берёт под руку и ведёт в пустоту центра. Даже отсюда я вижу, что горянка страшно нервничает, кусая пухлые губы… Да ведь она танцевать НЕ УМЕЕТ! Осеняет меня. ВЛИП, Коля! Но тот только улыбается, затем его голова склоняется к её розовому ушку и тихонько шепчет. Несмелый кивок головой в ответ. Самодержец делает жест оркестру… и ВАЛЬС! Знаменитый вальс Штрауса. А пара в центре танцует… Причём, очень ловко и уверенно! И только тут я замечаю, что аккуратные вышитые сапожки девушки покоятся на сапогах Императора и послушно двигаются вместе с ними… Ну, Коля! Догадался!!! Я улыбаюсь, затем вновь подхватываю свою супругу и увлекаю её поближе к Николаю. Августа пытается остановиться, но уже поздно… Хотя вальс в Европе и считается развратным танцем, но Донна давно поняла, что на ОФИЦИАЛЬНЫЕ взгляды мне, по большому счёту, НАПЛЕВАТЬ! А раз танцует вся Вена, то и Кайзер имеет право танцевать тоже! Её глаза блестят…
