— Не беспокойтесь, мальчики, будет лучше, чем в цирке.
Разведчики тихо крадучись подошли к поляне. Миша подготовил нож и спрятался за огромной корягой. Степан подготовил удавку и пройдя вперед, засел в кустах. Инга, как артистка села вблизи коряги, приподняла край платья выше колена, обнажив правую с шелковистой белоснежной кожей стройную ногу. Измазала ее землей.
Миша смотрел на подготовительные процедуры Инги с затаенным дыханием. У него расширились глаза, участился пульс. «Стоп! Хватит глазеть, — он зажмурил глаза, мотнул головой и отдал себе мысленный приказ: — Соберись. Идет враг. Его надо ликвидировать».
— Помогите! Помогите! — закричала вдруг Инга, мешая русские и польские слова. — Ой, матка боска, не можна мне. Помогите!
Поляки встрепенулись, схватились за оружие. — Юзеф, проверь, что за крик! — отдал по-польски команду рослый партизан в кожаной куртке.
— Разреши мне, Станислав! — попросился второй поляк. Глаза молодого хлопца выражали решительность и неподдельный интерес к женскому крику. Он резко отвел затвор немецкого автомата.
— Осади коня, Янек! Назад!
Поляк, которого назвали Юзеф, худой дядька лет сорока, одетый в вельветовую спортивную футболку, с кепкой на голове осторожно обошел непролазный кустарник и, увидев плачущую Ингу, удивленно спросил: — Ты кто? Что паненка плачет?
— Ой, нога моя, нога, — еще громче запричитала радистка, взывая о помощи.
Юзеф остановился возле девушки в метрах пяти. Винтовку не опустил, держал на изготовке для стрельбы. — Подымайся, пойдешь со мной, — сказал он, а сам вожделенно уставился на ее оголенные бедра.
— Что там, Юзеф? — крикнул громко нетерпеливый молодой хлопец с автоматом.
— Иди сюда! Краля тебя ожидает.
— Что еще за краля такая? — партизан бесшабашно напролом полез через кусты. И тут же попал в объятия Степана. Тот вырос сзади него как исполин. Моментально забросил за голову тонкую веревку и резко потянул на себя вверх. Хлопец захрипел, дернулся и повис на руках могучего Следопыта.
— Янек, ты где? — отвернулся от Инги первый поляк, услышав шум в кустах. В этот момент выскочил Михаил и нанес сильнейший удар ножом под левую лопатку противнику, одновременно зажав ладонью рот. Рослый поляк даже не вскрикнул, как Миша уложил его на землю.
Инга побледнела, когда увидела лежащего в крови поляка, затем она затряслась в истерике. Она впервые увидела картину смерти, разыгранную не руками фашистов, а ее близкими людьми. Это ее повергло в шок. Она громко ревела.
— Эй, хлопцы, где вы? Что случилось? Что за женский вопль? — заволновался третий поляк, и сделал несколько шагов в сторону кустарников, предварительно передернув затвор автомата. — Хватит прятаться, вы… — но договорить ему не удалось. Что-то холодное, острое с невероятной силой пробило его куртку, грудь и вонзилось в сердце. Он только охнул и замертво рухнул в траву. Мастерски брошенный нож разведчика не оставил никаких шансов ему на жизнь.
Ликвидация противника длилась не более пяти минут. Преград больше не было.
Миша обнял за плечи плачущую девушку и стал ее успокаивать: — Пойми, Инга, это суровая необходимость. Если не мы, то они нас убили бы. Не они, а мы, твои боевые товарищи, лежали бы на этой сырой земле. А тебя бы изнасиловали. Разве ты хотела такой участи нам, такой исход для всех нас? Только скажи правду.
— Нет, не хотела, — еще всхлипывала девушка. — Но это так жестоко, Миша. Мы же не фашисты.
— Это война. Не мы ее начинали. Но конец ее обязательно будет. И наша группа, выполняя боевую задачу, приближает победу. Все, родная, успокойся. Мы на задании, — Миша вытер с лица Инги последние скатывавшиеся слезинки. — Пошли, нас ждет командир, — он забросил автомат на плечо и повел Ингу на поляну.
Возле дуба стояли Степан и капитан Киселев и возбужденно о чем-то говорили. Когда Михаил и Инга подошли, офицер крепко пожал им руки и с благодарностью произнес: — Спасибо, товарищи, вы хорошо себя показали в нестандартной ситуации. Я доволен вашими действиями. Но рассуждать об этом нет времени. Позже поговорим. Сейчас слушайте мой приказ, — капитан обвел всех строгим взглядом. — Все немедленно уходим отсюда. Вот-вот может подойти смена поста. Следопыт, Медведь – уберите все за собой. Догоните нас. Встречаемся, — капитан глянул на часы, — сейчас без четверти семь. Значит в 7.30 на краю Лешно. Медведь, задача ясна?
— Все сделаем, командир.
— Тогда до встречи. Пошли, Инга…
Берлин. Принц-Альбрехтштрасе. Шестое управление РСХА «СД-Ausland». 24 августа 1944 года.
Начальник 6-го Управления РСХА «СД-Ausland» (внешняя разведка) бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг внимательно слушал утрешний доклад доктора Мартина Зандбергера. Тот, будучи начальником одного из его главных отделов, а именно 6«А», по его поручению составил этот аналитический доклад. В него входили последние донесения и информации их заграничных разведывательных служб.
Слушая доклад, разглядывая потную лысеющую физиономию штандартенфюрера СС, он на какое-то время впал в раздумье. Он вдруг осознал, что недостаточно силен для решительных действий по спасению Германии. Все его попытки хоть как-то договориться с Западом, не увенчались успехом. Такая самооценка его пугала, но одновременно и озадачивала, давала импульс в поиске новых решений.
Призрак приближающейся катастрофы все отчетливее вставал перед нацией. Армии Вермахта в результате летнего наступления советских войск оттеснены к границам Восточной Пруссии и к Висле. На западе высадились союзники, и подошли к германской границе. Надо было предпринимать срочные меры.
Рейхсфюрер СС Гиммлер, хоть и поддерживал его в поисках компромиссного мира с Западом, но по-прежнему оставался верным приверженцем Гитлера. Настолько была велика сила внушения фюрера на него, настолько был он очарован им. Подумав о рейхсфюрере, он вдруг вспомнил первый разговор с ним по вопросу компромиссного мира и выхода Германии из войны. Это был трудный разговор, разговор на грани самоубийства. Он состоялся в августе 1942 года. Его тогда вызвал Гиммлер в свою штаб-квартиру, которая располагалась в офицерской школе в Житомире. Пролетая над огромными территориями России, он впервые понял, с какими трудностями пришлось столкнуться Вермахту, чтобы овладеть этими пространствами. Сколько крови было пролито с обеих сторон.
Рейхсфюрер готовился к встрече с вождем и его заинтересовал вопрос китайско-японских переговоров по подготовке компромиссного мира. Эту тему он раскрыл ему основательно и понятно. Беседа была долгой, но она не была утомительной, даже иногда принимала характер беззаботного трепа. И вот на ней он, Шелленберг, вдруг перешел к неожиданному для Гиммлера вопросу. Да, он хорошо помнит, как тогда произнес. Он сказал:
— Осмелюсь спросить, рейхсфюрер, в каком ящике письменного стола прячете вы вариант решений относительно конца войны?
Его вопрос ошеломил Гиммлера. Из-за сверкающих стекол пенсне на него уставились глаза полные гнева и удивления. Лишь после томительного молчания он обрел дар речи: — Вы что, с ума сошли? Вы не в себе? Как вы вообще осмелились разговаривать со мной в таком тоне? — стал возмущаться он, чуть не брызгая слюной ему в лицо.
Но он, Шелленберг, сумел убедить рейхсфюрера прислушаться к его доводам и дать свое согласие на вступление во внешнеполитическую игру.
— Я одобряю ваш план, — сказал тогда рейхсфюрер в заключение, — но с тем условием, что в случае если вы в ходе ваших приготовлений совершите серьезную ошибку, я моментально откажусь от вас.
Эта была его первая важная победа на пути подготовки переговоров между Западом и Германией. Поддержка второго лица Рейха дала ему возможность безбоязненно приступить к делу. Попытаться вывести Германию из тупика войны на два фронта. Но события развивались не так как хотелось. Но он проявлял настойчивость и шел до конца. Он не отпускал из вида такого протеже как Гиммлер. Буквально в июне 1944 года он вновь напомнил ему о том, что в силу развития событий Германии придется заплатить гораздо большую цену, если они еще хотят договориться с западными державами о компромиссе, хотя бы на основе видоизмененной безоговорочной капитуляции. И тогда он предложил рейхсфюреру сделать что-то для евреев, заключенных в немецких концентрационных лагерях.
Даже пошел дальше. Через своего сотрудника в Швеции доктора Лангдена он начал зондировать почву, чтобы свести с Гиммлером президента еврейского союза доктора Жана-Мари Мюзи, чтобы подтолкнуть этот процесс. Но после длительной подготовки, буквально несколько дней назад, над ним нависла угроза от Мюллера, этого ненавистника интеллигенции, который стремится при всяком удобном случае лягнуть его исподтишка. Его отдел перехватил радиопередачу, в которой говорилось об этих шагах, упоминалась фамилия Керстена и то обстоятельство, что в этом деле участвует шеф иностранной разведки. Мюллер и Кальтенбруннер начали свое расследование. Если дело дойдет до фюрера, то можно ставить на себе крест. Но здесь он попытается выпутаться через Керстена – личного врача Гиммлера, который имеет на рейхсфюрера первостепенное влияние. И он наверняка выпутается, — Шелленберг усмехнулся. — Начальник РСХА, а тем более Мюллер, не пойдут против Гимлмлера, кишка тонка.
