— Дичь почти всю повыбили, все труднее и труднее ее добывать. Хлеб в горах не растет, овса тоже нет, огороды выручают, но репы и капусты едва до весны хватит. Хорошо хоть трава уродилась, много сена заготовили. Теперь скотина хоть за зиму не сильно отощает, а то прямо беда…
— Сколько народа под защитой твоей сейчас проживает? — поинтересовался Андрей с сугубо корыстными интересами. Воевать один на один с пограничными польскими панами ему не улыбалось.
— Три замка, дюжина селений, — тяжело вздохнул барон. — Тысячи две крестьян, может быть, и есть, но не больше. Два рыцаря в вассалах, вместе полсотни воинов под мой флаг ставим. Ну и крестьяне наши — ополчение, от мала до велика — три сотни душ.
— Да, негусто, — произнес Андрей, оторвав ножку от единственного на столе запеченного тетерева. Пожевал жесткое и сухое мясо, пахнувшее желудями или какими-то орехами, и поинтересовался:
— Как угры себя ведут? Часто ли нападают, какими силами? Когда предпочитают?
— Все лето от них еле отбивались. Небольшими отрядами сейчас в горах рыщут, много-то воинов не проведешь, и делать нескольким сотням в здешних лесах нечего. Отряды по полсотни конных, редко пешцев. Иногда сотня действует, в прошлом году было такое. Жгут все подряд — разор полнейший творят. Нет, тут гиблое дело, зиму не пережили бы эту, но ты, ваша светлость, вовремя зерно привез. Теперь хоть голодовать не будем.
— Не будете, — согласился с бароном Андрей, — но только этой зимой. А что будет дальше, то только Богу известно…
— И ордену, — тихо произнес словак, лицо которого стало еще более угрюмым, покрывшись сеточкой морщин.
— Что ордену? — удивился, не поняв Никитин.
— А то, ваша светлость, что без поддержки крестоносцев нам всем придется уходить отсюда. Война проиграна, мы, здешние, это давно поняли. Ваш замок у «Трех дубов» тоже обречен, мы с прошлого года не можем отвезти туда продовольствие.
— Но крестоносцы держатся?
— Пока в замке, но их мало осталось. Мои соседи уже ушли в горы, к перевалам, так что помощи они не получат. Да и мы тоже. Если…
— Что если?! — тихо отозвался Андрей, сообразив, что сейчас произнесет барон, положивший на стол свои крепкие, увитые жилами руки.
— Если только орден Святого Креста не возьмет нас под свое покровительство. Или нам всем придется уходить за перевалы, а вы встанете перед необходимостью их защищать.
«Нам бы от панов отбиться, а тут еще перевалы оборонять. Нет уж, это мы вовремя сюда припожаловали. Нунцию надо большой наш данке шен сказать. Если бы не он, то мы бы этих несчастных на произвол судьбы оставили», — Никитин тихо размышлял, сохраняя неподвижным лицо. Хотя все складывалось как нельзя хорошо — просить никого не пришлось, сами предложили.
— Вы желаете стать вассалами ордена?
— Да, — твердо ответил барон и пожал плечами, как бы говоря: «А куда нам деваться?!»
— Ну что ж, завтра вы принесете мне присягу, а значит, и ордену. Соберите ваших рыцарей и воинов. Успеете?
— Успеем, ваша светлость, — чуть ли не прошептал словак, и Никитин его прекрасно понял — он раньше сам себе был господином, но сейчас стал вассалом. Но выбор был сделан расчетливо — лучше ходить под рукою ордена и жить на родине, пусть и в нужде, чем быть подручным польского пана и собирать объедки с его стола.
— Пусть будет так, — произнес Андрей и подумал: «Крепко их тут прижало. Мне также головной боли прибавится, особенно в будущем году. Ведь тысячу-другую народа как-то кормить придется, а где деньги взять? Десятины нет и не будет, а со здешних крестьян и драную шкуру получить проблематично. Ну, нунций, ловко же ты нас всех подставил!»
— Угры! Неполная полусотня дорогу перекрыла!
Подскакавший «синий» осадил своего коня перед командором — глаза дурные, задорные, с плещущейся в них молодецкой отвагой. Такие о драке только мечтают — а тут целый обоз на шее висит. Пусть и осталось всего полсотни телег, но их провести к «Трем дубам» нужно. Надо, и все тут!
— Что они делают? — Вопрос Андрей задал далеко не праздный. Объезда не было, вернее, он имелся, но лет десять как им не пользовались. И что там с дорогой — непонятно: в горах и за один год может сплошное безобразие на прежнем безопасном ранее маршруте появиться. То обвал, то оползень — да мало ли что. Не то что грунтовку, современные бетонированные шоссе сносит без остатка…
— Стоянку разбили, коней стреножили, кашу варят, — тут же отозвался воин, глаза его заблестели еще ярче.
— Охранение выставили? Какое? Где?
— По паре дозорных на дороге, с той и другой стороны. На склонах постов не выставили. Ведут себя беспечно. Коней по склону выпасают.
— Атакуем «копьями»?! — Отец Павел подался вперед, глаза его вспыхнули огнем, как у юноши.
— Ты на дорогу глянь. Грязюка! Коням ноги переломаем, пока до врага доскачем. Да и какой рысью ты пойдешь? Только шагом, а кони наши и так уже притомились. А если уйдет кто? А?
Старый рыцарь вздохнул, но ничего не сказал в ответ. Да и что говорить-то, если командор прав. Стоит кому-то из угров ускакать, обоз дальше уже не проведешь — и суток не пройдет, как его догонят.
— Здесь нужно действовать иначе. — Андрей всмотрелся в дальний склон пологой горы, словно пытаясь увидеть за высоким лесом лагерь незнакомого пока для него врага. Понятное дело, что ничего он так и не увидел, зато решение принял.
— Первая полусотня лучников обойдет горушку и перекроет дорогу уграм назад. Вторая полусотня после полуночи расстреляет спящих — пламя костров и луна, — Андрей машинально посмотрел на небо — сегодня был на редкость удачный день. Дождь прекратился, свинцовые тучи ушли на юг, гонимые ветром. — И луна, она нынче полная, туч нет, так что подсветит. Пойду сам и возьму свой «личный десяток». Дозорных снимем тихо, отсечем угров от коней, и… Лучники их в упор перестреляют.
— Хочешь с этими уграми попробовать по «своим» правилам воевать? Как «раньше» с магометанами ратился? — с завуалированным намеком спросил старый рыцарь. — Парни-то твои смогут?
— Думаю, что смогут, — твердо ответил Андрей.
За эти почти два месяца он выпестовал свою молодежь в нормальный «спецназ», со скидкой на местные обстоятельства, конечно. Неокрепшие худые парни — Велемир, Чеслав, Досталек и другие, отъелись за это время и с помощью интенсивных тренировок нарастили себе на костях мяса, превратившись в нормальных, жилистых и мускулистых воинов. Не мужики, но и уже не вьюноши.
В здешних краях об инфантильности и слыхом не слыхивали. Уже в семь лет детишки вовсю помогали родителям, в двенадцать сами пахали, а в шестнадцать семьями обзаводились и от венца отнюдь не бегали. Андрей их по современной привычке продолжал считать парнями, хотя они «дедам» из его времени могли сто очков вперед дать. А уж выносливость была такая, что мама не горюй. Настоящие спецназовцы!
